захлопнули. - Прекрасно,- бормочет знаменитый Сан-Антонио,- давайте перейдем к следующей главе... Ваш хозяин был любителем виски, насколько я знаю? Они смотрят на меня, совершенно ошарашенные, поскольку мой вопрос в такой момент кажется им совершенно неуместным. - Да, точно,- отвечает наконец Альбер. - Откуда он получал виски? - Прямо с фабрики. У него был друг шотландец, поставлявший ему скотч. Мне кажется, он платил дешевле и считал, что эта марка лучше остальных. - Я хочу увидеть это виски. Альбер кивает, бесшумным шагом идет в салон и возвращается с едва начатой бутылкой 'Мак- Геррела'. Я снимаю пробку и нюхаю виски. Это хорошее, без примесей. - Других нет? - Есть, в погребе... Нам привезли партию на прошлой неделе. - Кто? - Национальная компания железных дорог. - Ладно! Пошли в погреб. Эти люди понимают все меньше и меньше. В два часа ночи является полицейский, будит их, они обнаруживают, что хозяин убит, а он, не занимаясь убийством, расспрашивает их о виски... Согласитесь, что для лакеев этого многовато. Меня по-прежнему ведет длинный Альбер. Мы проходим в кладовку и спускаемся по каменной лестнице в подвал. В винном погребе со сводчатым потолком свежо, все аккуратно расставлено. Вдоль одной стены лежат почтенные бутылки в ящиках с этикетками. В глубине высятся ящики с шампанским и ликерами. Альбер замирает, как только что в кабинете, когда увидел, что его хозяин отбросил копыта. Он смотрит на меня с таким мучительным выражением, будто забыл орфографию своей фамилии. - Эй, Альбер, у вас что, головокружение? - Это немыслимо...- говорит он. - Что? - Недавно здесь стояли четыре ящика скотча, а сейчас они исчезли! Я хватаю его за руку: - Что вы говорите, барон? - Клянусь, это правда, господин комиссар. Я спускался сюда перед ужином за бутылкой бургундского, и они тут стояли... Вот здесь, видите? 'Здесь' пусто. На квадрате земли выделяются следы, оставленные тяжелыми ящиками, которые волокли. - Они были открыты? - Всего один. Месье Оливьери подарил шесть бутылок одному своему другу. - Месье Пти-Литтре, издателю? Зенки у шестерки становятся размером с тарелку. - Откуда вы знаете?- бормочет он. Я отвечаю ему загадочной улыбкой.
Глава 3
Четыре часа! Старик сидит в своем кабинете в зеленом свете лампы, безукоризненный, чисто выбритый, при галстуке. Он полон внимания. Я только что сделал ему полный отчет о происшедших событиях, и он задумчив. Есть от чего, - В общем,- резюмирует он,- этот Оливьери получил бутылки скотча, содержащего героин. Он об этом не знал, поскольку подарил несколько штук своему другу. Возможно, эти бутылки служат для контрабанды наркотиков? - Это очевидно. Те, кто их получали, должны были затем извлекать героин при помощи химических процессов, которые вам с радостью опишет Фавье. Возможно, выпаривая виски. Или, что также возможно, наркоманы пили виски таким, каким оно было, что усиливало действие наркотика. - Гениально,- соглашается Лысый, гладя свой кумпол. Наступает молчание. - Продолжим наши рассуждения,- решает Старик.- Эти ящики с 'приправленным' виски были отправлены Оливьери по ошибке. - Контрабандисты заметили свою ошибку и захотели ее исправить. Дела для Оливьери обернулись плохо. Они его убили и завладели ящиками. В общем, дело несложное. - Эта история относится к компетенции Скотленд-Ярда,- с сожалением вздыхает Старик.- Утром я позвоню старшему инспектору Моррисону. Я смотрю на него, он на меня, все в самой глубокой тишине. Наконец я начинаю смеяться, как тип, который составил себе состояние, создав фабрику для производства рюкзаков для горбатых. - Что с вами?- удивляется Безволосый, стараясь сохранить серьезность. - Я думаю, патрон, что наши мысли параллельны, как два рельса... - То есть? Лысый уже улыбается. - То есть нам обоим хотелось бы ради престижа французской полиции довести расследование этого дела до конца и принести парням из Ярда решение в виде подарка, обвязанного трехцветной ленточкой. Босс встает, проходит по кабинету и кладет свою изящную руку (не могу назвать ее клешней) на мое мощное плечо. - Мы друг друга поняли!- говорит он.- Итак? - Итак, я совершу поездку в Шотландию,- отвечаю.- Вы этого хотите? - Да, мой дорогой друг. Но я вам рекомендую действовать с крайней осторожностью. Вы будете там находиться неофициально, совершенно неофициально. Старик всегда боится скандала. Он любит, чтобы мы совершали наши подвиги тихо и с достоинством. - Эта необычная контрабанда начинается с завода, где производят это виски, поскольку бутылки, содержащие героин, имеют ненарушенную оригинальную пробку. - Возможно... - Съездите туда Разоблачите преступников, раскройте все ходы и сообщите мне. Наши коллеги с того берега Ла-Манша слишком часто насмехаются над нами. - Я сделаю все возможное и невозможное. - Я знаю... Он придвигает к себе бутылку виски и внимательно всматривается в маленькую белую этикетку, приклеенную с обратной стороны. - 'Мак-Геррел' производит дама,- говорит он.- Некая Хелен-Дафна Мак-Геррел, проживающая в Майбексайд-Ишикен возле ГлазгоЯ записываю имя дамы в записную книжку. Босс уже листает расписание авиарейсов. - Есть самолет компании 'Эр Франс' на Глазго в семь двадцать две. Я велю забронировать вам место. - Два места,- поправляю я, Он хмурится, что составляет его единственное физическое упражнение за день. - Вы собираетесь взять с собой помощника? - Поскольку я не могу рассчитывать на помощь британской полиции в моем неофициальном задании, а помощь мне может понадобиться, мне нужен напарник. - Вы правы. Кого вы возьмете? Мои раздумья длятся недолго. - Берюрье. Старик кивает, потом спрашивает с легкой двусмысленной улыбкой: - Скажите, мой милый, почему вы все время берете себе в помощники инспектора Берюрье? Слава богу, в нашей Службе хватает людей. Месье Голова-как-задница впервые задает мне этот вопрос, и я смущен. - Ну,- бормочу,- это трудно объяснить. Видите ли, босс, Берю не особо умен. Он грубиян, выпивоха, драчун, но вместе с тем имеет качества, которые делают из него самого ценного помощника. Во-первых, он предан мне как собака; во- вторых, он добрый, смелый, упрямый. А иногда его хитроватый здравый смысл не хуже гениальности. Кроме того, он мне нравится. Я его поддразниваю, и это успокаивает мои нервы... Старик поднимает руку: - О господи, да остановите вы ваш панегирик! Берите с собой Берюрье. Я велю забронировать два места. - Мне бы хотелось иметь машину по прибытии в Глазго,- говорю. - Я это улажу. Билеты и валюту вам доставят в аэропорт. - Хорошо. Пожав друг другу руки, мы расстаемся. Заря начинает разбрасывать искры солнца, когда я покидаю контору. Смотрю на часы. Мне осталось три часа, чтобы съездить собрать чемодан и заехать за Берю. Доезжаю до Сен-Клу. Дверь дома открыта, что внезапно напоминает мне, что я приютил у себя киску. Черт возьми! Хорош я хозяин. Привожу девицу домой, бросаю в тот момент, когда уже собрался сыграть с ней в почтальона и прачку, и в четыре утра собираюсь вытащить ее из постели и выбросить на мокрую парижскую мостовую... Так не делают. Поднимаюсь в спальню. Ирэн, ровно дыша, спит блаженным сном, натянув одеяло до подбородка. У меня не хватает мужества ее разбудить. Я вынимаю из шкафа два костюма и смокинг, опустошаю ящик комода, чтобы взять самое лучшее белье. Прежде чем убежать, пишу записку для провинциалочки: Дорогая Ирэн, Уехал в деловую поездку. Очень сожалею. Оставляю Вам ключ в почтовом ящике в саду. Кратко, сильно, красноречиво, и сказано все, что хотел сказать. Это первый раз, когда Сан-Антонио, приведя к себе бабу, сматывается, не организовав ей космическое путешествие на борту его корабля с твердотопливным двигателем. Не надо об этом думать, иначе... Я уезжаю. Курс - дом Берю. Когда я останавливаюсь возле дома Толстяка, консьержка в бумазейном халате и с волосами, обвязанными платком, волочит по тротуару мусорный контейнер. Заметив меня, она чешет пониже спины. Это зрелая дама, но ее явно никто не хочет срывать. Я на всякий случай заглядываю внутрь контейнера- вдруг там Толстяк. Но его нет, и я направляюсь в подъезд, весело бросив церберше: 'Что, дышите свежим воздухом?' - Вы к Берюрье?- окликает она меня. - Да. - Я вас знаю,- уверяет она.- Вы его начальник? - Точно. - Их здесь нет! Я останавливаюсь в подъезда. - А где они? - Летом они живут за городом у свояченицы. - Где? - В Нантерре. Желаете адрес? - Еще бы! Она закрывает глаза и декламирует: - Авеню Женераль Коломбей, дом двести двадцать восемь. - Тысяча благодарностей. У меня остался час на то, чтобы смотаться в Нантерр, схватить Толстяка и доехать с ним до Орли. Это вполне осуществимо. Пятнадцать минут спустя я оказываюсь перед домом, находящимся недалеко от старого завода 'Симка'. Вот, оказывается, что в семье Берюрье называется 'жить за городом'. Впрочем, воздух здесь действительно отличается от парижского, потому что с другой стороны дома находится химический завод. Сад в девяносто квадратных сантиметров, полностью заросший резедой, отделяет авеню от двери (или, если находишься в доме, дверь от авеню). Стучу в дверь. Поначалу никакого движения, затем слышатся ворчание, плевки, чихи, зевки, почесывания спины и пониже. Какой-то мужчина примешивает имя господне к некоему органу дамы, который уже закрыт, видимо по причине возраста. Наконец дверь отворяется. Передо мной оказываются глаза, похожие на пуговицы от ширинки. Смотрю ниже пуговиц и вижу пупок в прекрасном состоянии, а над ним густой волосяной покров, который вяло почесывает рука. Голос спрашивает: - Какого хрена вам тут нужно в такое время? Природное любопытство подталкивает меня посмотреть на рот, произнесший эту приветливую фразу, и я замечаю маленькую морду ящерицы. - Я хочу поговорить с Александром-Бенуа,- говорю.- Я его начальник, комиссар Сан-Антонио. - О!- отвечает Гигантская Ящерица.- Я слышал о вас от этого придурка. Входите! Я захожу в комнату, которая поначалу кажется мне кухней,
