— Пред очами Всевышнего судьи я не совершил ничего дурного.
— Вашим судьей буду я, а не Бог. Что в кубке?
— Оршад, не более.
— И не менее. Оршад с маслом горького миндаля. Оршад, который поможет цианиду проникнуть в загрязненное мышьяком тело, в ослабленный рвотой желудок. Оршад, который в сочетании с целебной каломелью приведет к смерти больного.
— Вы смущаете меня этими обвинениями, спутав шевалье с самым презренным из лакеев.
— Я принимаю вас за того, кто вы есть, де Понтье.
— Я рыцарь-командор святого Иоанна, верный слуга веры.
— Душегуб!
— Ложь!
— Как можете вы отрицать очевидное — ваш взор нацелен на магистра, а пальцы тянутся к ключам от дворца!
— Я никого не убивал, Гарди!..
— А я собираюсь кое-кого убить!..
— Вы намерены выбить из меня признание?
— Я намерен выбить из вас душу. — Гарди опустил меч к груди рыцаря и выждал несколько мгновений, за которые де Понтье покрылся испариной. — Я воздам за тех, кого вы обманули и погубили. Мы будем биться насмерть, как и поклялись однажды.
— Великий магистр возбраняет дуэли.
— На сей случай его строгость не распространяется.
— Так займем же наши места.
— Во дворе за стенами дворца, на крыше этой башни.
— Прекрасное место, чтобы усвоить ваш урок.
— Я уже усвоил достаточно, де Понтье. Бежать некуда. Фра Роберто освобожден из темницы, куда вы его упрятали. Мои люди удерживают подступы к Сент-Анджело. Сцена готова.
— Это выступление будет для вас последним.
Приготовления к поединку прошли без всякого веселья. Присутствовали лишь несколько рыцарей и церковников, решивших стать свидетелями схватки. Оружие выбрали. Противники будут драться на рапирах и кинжалах, без доспехов и постороннего вмешательства, пока один из них не будет повержен. Простые правила одного из важнейших занятий. Дуэлянты кружили, прощупывая почву, неотрывно следя друг за другом, оценивая врага и подыскивая удобный момент для атаки.
Гарди перехватил меч и изменил стойку. Он был доволен тем, что удается растянуть поединок — де Понтье волнуется и теряет самообладание. Исход ясен. Кристиан прикончит рыцаря, когда сочтет нужным, а пока выведет его из себя долгим ожиданием.
Де Понтье бросился в атаку. Удар был коротким, и Гарди без труда отразил его. Француз отступил. Он явно собирался с силами и готовился к новому выпаду. Гарди неотрывно смотрел на него. Фехтование аристократа не сравнится с хитрыми уловками уличного бойца и прирожденного пирата. Но у предателей есть свои хитрости.
— Твой друг, язычник-мавр, умирал, словно заколотая свинья.
— Мы еще посмотрим, как будете умирать вы.
— Его разрубили на части, он и понять не успел, что с ним произошло.
— Насчет своей судьбы не сомневайтесь.
— Вы так самоуверенны, Гарди!..
— Всадить нож в спину несложно. Труднее встретить врага лицом к лицу.
— Я готов.
— Тогда попрощайтесь с жизнью.
Мечи скрестились, раздался скрежет стали.
— Ни одному наемнику, ни одной продажной шлюхе не убить рыцаря.
— Оставьте догадки для суда.
Новый выпад, возглас нападающего, вскрик раненого. Де Понтье попятился, бросив кинжал. По его руке струилась кровь.
— Вы удивляете меня, де Понтье. Вместо яда у вас кровь.
Разъяренный рыцарь ударил снова. Кристиан изящно шагнул назад, издевательски поигрывая мечом.
— Я рад, что не утопил вас тогда, де Понтье.
— Ваша радость будет недолгой.
Сверкнули наконечники рапир. Теперь наступал Гарди, заставляя врага пятиться назад. В глазах де Понтье появилось отчаяние, какое бывает у тех, кто дерется за свою жизнь, честь и репутацию. Во взгляде француза сверкнуло и кое-что еще. Гарди видел это выражение в глазах врагов и друзей, на стенах бастионов и палубах галер. Страх трудно спрятать.
Приор Гарза не выдержал первым. Выхватив копье у одного из пехотинцев, он бросился вперед, намереваясь всадить его в неприкрытую спину англичанина. Положение спас фра Роберто. Из-под складок своего облачения святой отец извлек заряженный арбалет. И тут же выстрелил не целясь.
Стрела с чавкающим звуком ударила приора в спину. Гарза пронзительно вскрикнул. Гарди даже не взглянул на упавшего человека, он сосредоточился на де Понтье, выискивая слабые места в обороне рыцаря, отвлекая его внимание резкими движениями запястья и короткими ответными выпадами. Француз посмотрел на труп убитого соратника. Такое зрелище не способствует поднятию боевого духа. Гарди был методичен и беспощаден. Он наседал, заставляя де Понтье отступать, лишая его свободы действий, придавливая к резной стене нимфеума. В этом маленьком гроте когда-то предавался размышлениям Ла Валетт, прятался от ветра и палящего солнца в прохладной тени его округлых сводов. Де Понтье искал здесь убежище совсем от иных сил.
Рыцарь поскользнулся и получил удар ногой, подошел слишком близко — и противник проткнул его плечо. Ослабевая, всхлипывая от острой боли и предчувствия неизбежной гибели, шевалье продолжал пятиться. В этом и была его ошибка. Под выступом кессонного потолка предатель оказался в тени, и свет слепил его. Гарди остался на свету. Его силуэт приближался, а клинок дразнил француза.
— Желаете сдаться, де Понтье?
— Грязному бродяге, выродку шлюхи? Никогда! — Шевалье кинулся к цели и схлопотал удар мечом плашмя по колену. Кость раздробилась.
— Я причиняю вам неудобства?
Преодолевая болезненный стон, рыцарь покачал головой и произнес:
— Ты не сумеешь поставить меня на колени.
— Я еще не закончил.
Гарди с наскока ударил француза по другому колену. Кость отделилась от сустава. Де Понтье ползком пытался спастись, цеплялся за статуи и урны и подтягивался вперед. Он добрался до фонтана и вскарабкался выше.
— Я лишился меча, Гарди!
— Но сохранили язык.
— Чего вы этим добьетесь? Разве наш спор нельзя разрешить разумно?
— Есть нечто, разуму неподвластное.
— Вы хотите стать убийцей, хотите, чтобы вас изгнали из ордена?
— Я останусь верным своей совести и повторю то, что вы совершили с мавром.
С этими словами Кристиан всадил меч и кинжал в грудь де Понтье.
Гарди медленно вышел из нимфеума. Позади остался мертвый предатель, восседавший, подобно гротескной фигуре, на мраморном бордюре у прохладного источника. Таков был последний образ, засевший в памяти Кристиана. Он больше не станет поднимать меч и надевать бригантиновую куртку, защищать крепостной вал и руководить вылазками. Столь заразительное упоение войной иссякло, а на его место
