— Начинается все на свете!.. Я должен подготовить его: сшить гимназическую форму, показать ему Бухарест…
— Ну что же… Твое здоровье!
— Удачи нам всем!
Аромат котнара — пряный, чуть горький, навевающий грусть — наполнил собой комнату, погруженную в тишину. Дыхание осеннего сада, смешиваясь с этим ароматом, будило воспоминания…
Госпожа Деляну вышла из столовой, перебирая пальцами кудри сына. Моника шла следом за ними. Дойдя до дверей спальни, госпожа Деляну остановилась.
— Входите, дети.
Молча опустив голову, Дэнуц пошел дальше, к своей комнате. Дверь затворилась за ним. Рука госпожи Деляну, гладившая волосы Дэнуца, на секунду повисла в воздухе с растопыренными пальцами, точно лист, отделившийся от ветки и оторванный от плода, который он прикрывал… Рука безвольно упала.
— Ты хочешь ко мне, Моника?
Девочка взяла руку госпожи Деляну, сжала ее изо всех своих детских сил и вошла в спальню, бросив украдкой грустный взгляд в сторону двери в комнату Дэнуца.
Два молчаливых существа, рядом, рука в руке.
Госпожа Деляну прилегла на кровать и закрыла глаза; Моника сидела на краю постели.
Она не сводила глаз с неподвижного лица госпожи Деляну, стараясь не дышать, чтобы не потревожить ее.
Потом ресницы госпожи Деляну едва заметно дрогнули… и две слезы скатились по ее щекам. Не дыша, Моника склонилась над ее рукой и робко поцеловала.
— Ты все время была здесь, Моника? — встрепенулась госпожа Деляну.
— С вами, tante Алис.
— Девочка моя… ты иди к Дэнуцу, побудь с ним… А я постараюсь уснуть.
Моника вышла на цыпочках. Остановилась перед дверью в комнату Дэнуца. Тихо постучала пальцем.
— Дэнуц, — шепнула она и прислушалась.
— …
Осторожно нажав на ручку, она приоткрыла дверь.
— Спит!.. Бедный Дэнуц!..
Когда дверь закрылась, Дэнуц открыл глаза, но даже не улыбнулся.
Моника вошла в свою комнату.
В трех комнатах три молчаливых существа пытались проникнуть в тайну жизни…
Вернувшись от деда Георге с пустым бокалом, Ольгуца влетела в столовую. Профира с набитым ртом вскочила со стула, словно незадачливая школьница, застигнутая учительницей. Аника стояла, опустив глаза и пряча за спиной бисквит, как мальчишка — папиросу.
— Приятного аппетита! Аника, ступай за мной!
Профира ждала, пока они уйдут. Как только дверь за ними закрылась, она ожила, точно статуя в шараде после того, как опустился занавес… Нагнулась, подняла брошенный Аникой бисквит и тут же отправила в рот.
— Послушай, Аника, — сурово спросила Ольгуца, — ты только ела или еще и пила?
— Я даже и не думала есть, барышня, — жалобно отвечала Аника, показывая пустые ладони.
— Хорошо! Тогда поторопись, а то Профира все съест. Подожди не уходи. У меня к тебе дело… Пожалуй, я и Профире поручу сделать кое-что!
После короткого раздумья Ольгуца распахнула дверь столовой:
— Профира!
— Ох! уж и напугали вы меня, барышня!
— Пойди скажи садовнику, чтобы дал тебе кисть винограда: слышишь? И пускай выберет получше.
— А здесь кто уберет?
— Аника тоже умеет есть бисквиты! Ступай за виноградом. Поскорее!
Профира вздохнула и направилась к двери… на ходу вынимая из кармана своего фартука припрятанный бисквит.
— Слушай внимательно, Аника.
— Слушаю, барышня.
— Ступай в турецкую комнату к дяде Пуйу, тихонько постучи в дверь. А если он не ответит, постучи громко… Ну-ка, покажи, как ты это сделаешь!
Аника подошла к двери столовой… и вошла.
— Аника, ты смеешься надо мной?
— Я забыла, барышня!
— Делай, как я тебе велела.
— Хорошо. Я тихо постучу…
Тук-тук, постучала она пальцем.
— …А если не ответит, постучу громче.
Бух-бух, стукнула она кулаком.
— Так. А если и тогда не ответит, вбежишь в комнату, хлопнешь дверью, ударишь ладонью по губам и громко скажешь: «Ох, грехи мои тяжкие! Я-то думала, вы в столовой!» Поняла? Устрой шум, чтобы разбудить его!
— А вдруг они рассердятся, барышня Ольгуца? — спросила Аника, с трудом удерживаясь от смеха.
— Не твое дело! Ты ему скажешь, что барышня Ольгуца хочет с ним поговорить.
В ожидании Аники Ольгуца расхаживала по столовой, заложив руки за спину и все убыстряя шаг, — казалось, она сочиняет диалог, состоящий из коротких реплик. Иногда она останавливалась, убирала со лба черные кудри и снова принималась ходить взад и вперед.
— Он сказал, чтобы вы пришли.
— Он спал?
— Нет, курил.
— Хорошо. А теперь иди и доедай то, что осталось на столе. Ничего не оставляй Профире!
— Ты рад гостям? — приветливо осведомилась Ольгуца, входя к Герр Директору.
— В полном восторге!
— Как поживаешь, Герр Директор? Я тебе не помешаю?
— Ты! Мой друг-приятель! Как ты можешь мне помешать!.. Каким ветром занесло тебя ко мне?
— Да никаким, Герр Директор! Просто я пришла повидать тебя, поговорить…
Герр Директор приподнялся на локте и вставил в глаз монокль.
— Значит, ты ко мне с визитом?
— Ну да… Какой у тебя красивый халат! Ты элегантный, как какая-нибудь дама.
— Уж таковы холостяки, Ольгуца.
— Почему только холостяки?
— Да потому, что у них нет жен! Но зато есть красивые халаты.
— А у женатых не бывает?
— Им не нужно. У них красивые жены.
— А если некрасивые?
— Тогда они ищут утешения! Впрочем, нет. Они только вздыхают!.. Но что же это я? Садись. Что я могу тебе предложить: сигару?
