отпечаток на привычные категории оружия: пулемет оказался идеальным боевым средством для защиты траншей, артиллерия – единственным средством разрушения проволочных заграждений, траншей и уничтожения вражеских пулеметов. Из-за своей убойной силы при таких условиях пулемет в воображении людей был главным злодеем этой войны; но на самом деле наибольший ущерб людям причиняла артиллерия, потому что она была результатом не только прямой гибели, но и постоянно действовала на нервы и психику людей. Первая мировая война была прежде всего войной артиллерии, в особенности войной бризантных снарядов; бомбардировки становились все более жестокими, взрывы все более разрушительными, опустошения все более страшными.
Эти условия и их описание практически универсальны. Повсюду одни могли рыть траншеи, опутывать их проволокой и держать в руках пулеметы, а другие обстреливали их из орудий; везде была одна и та же дилемма, одна и та же тупиковая ситуация. Но это было на Западном фронте, где очень плотные массы людей расположились друг против друга на линии, не имеющей флангов, где траншейная война достигла своего апофеоза. В 1915 году быстро развивались ее причудливые методы; как только приближалось решение одной проблемы, тут же возникала другая; каждое действие вызывало ответное. Линии траншей множились, героизм увядал в этом огненном лабиринте. Французские армии, раз за разом бросавшиеся в атаку в Артуа и Шампани в течение всего года, не испытывали недостатка в героизме. Но это качество в 1915 году имело сомнительную ценность, умножая жертвы на фоне очень скромных достижений.
Историкам было необходимо, рассматривая основную линию чудовищного, находящегося в постоянном движении конфликта, выделить его отдельные стадии как «сражения». Ожесточенное сражение, которое продолжалось вдоль Эны всю осень и зиму 1914 года, известно как «первое сражение в Шампани», а предпринятые одновременно с ним неудачные попытки группы армий генерала Фоша продвинуться на север называют «первым сражением в Артуа». «Второе сражение в Шампани», «второе» и «третье» сражения в Артуа происходили в следующем году. Но это только названия, обозначающие наиболее крупные волны в беспокойном океане. Для солдат разница между «сражением» и «передышкой» заключалась только в степени испытываемого ужаса и опасности. «Первое сражение в Шампани» тянулось до марта 1915 года. Здесь впервые прозвучал «ураганный» огонь, когда 75-миллиметровая пушка давала 25 выстрелов в минуту, который послужил сигналом к одному из переломных моментов войны. Но ни град снарядов, ни удивительное рвение французской пехоты (по подсчетам французского командования, оно стоило ей 240 тысяч человек) дали не более чем отвоевание нескольких деревень. Попытка отвоевать опасный Сен-Мийель, нависающий над флангом со стороны Вердена, была неудачной. Поэтому за несколько месяцев рев сражения на этом участке умерился до слабого гула.
Последствия этой неудачи сказывались и на Северном фронте, где действовали смешанные англо- французские войска. Поскольку сражение в Шампани с жадностью поглощало французские резервы, натиск генерала Фоша на немцев слабел, но зато возрастал нажим на британских союзников. Ни он, ни любой другой французский (и даже германский) генерал не мог усилить наступательные возможности численно возрастающих, но необученных британских войск. Несмотря на это, их полноценное участие в операциях было необходимо; условились, что англичане сменят две французские дивизии в Артуа и присоединятся к французам в их новом наступлении под Аррасом. Но никогда переплетение нитей войны не было таким запутанным, а слабость Великобритании не была более явной. Великие стратеги в Лондоне были теперь глубоко преданы «действиям в другом месте» – кампании в Галлиполи, которая не могла проводиться как военно-морская, а должна была быть поддержана значительными сухопутными силами. Единственной воинской единицей, которая могла быть использована для этого предприятия, была последняя из британских регулярных дивизий, сформированная из заморских гарнизонов империи: 29-я дивизия. Но эта дивизия была обещана Джону Френчу, что дало ему возможность согласиться с предложением Фоша относительно расширения своего фронта. В горячке Галлиполи лорд Китченер отозвал 29-ю дивизию из Франции. Теперь Джон Френч должен был отказаться либо от собственного наступления, либо от помощи французам. Фошу было ясно, что если Френч выберет второй путь, то атаковать он не сможет. Англия в начале весны 1915 года находилась в таком критическом положении, что отзыв одной дивизии мог существенно влиять на всю ее стратегию.
Трудно увидеть здравый смысл во всем происходившем; это был низкий уровень руководства союзников. Французы, сильно раздраженные, прекратили свои наступления, но британский главнокомандующий по соображениям престижа и для того, чтобы поднять боевой дух своей армии, решил провести наступление в одиночку. Его шансы достичь чего-то существенного без французской поддержки были малы; ужасающая нехватка боеприпасов также мешала достижению серьезных результатов. Зато серьезными могли стать материальные потери и длинными списки погибших. Несмотря на это, Жоффр и Фош разрешили британцам выступать; вето из Лондона также не последовало. Итак, 10 марта 1-я британская армия[8] под командованием генерала Дугласа Хейга вступила в сражение у Нев-Шапель.
Это было первое британское выступление за войну, и оно стало образцом для правильного понимания последующих двух лет. Приготовления 1-й армии были сделаны весьма тщательно под руководством Хейга и его штаба. Было введено множество важных новшеств: репетиции пехоты, обманные действия с макетами, легкие железные дороги для снабжения, короткие «ураганные» бомбардировки (у Хейга было только 66 тяжелых орудий, что смехотворно для более поздних стандартов), график артиллерийской стрельбы, фотографирование с воздуха вражеских траншей. Непосредственный результат был, и успех был достигнут на первой фазе наступления, а дальше, как часто случалось и позже, все забилось машинами и застопорилось. Это приводило в бешенство. Сражение длилось три дня, пока возрастающие человеческие потери и явный недостаток боеприпасов не заставили его прервать. Фактически все основное было выиграно в первые три часа. То, что произошло тогда, сформировало ход будущих событий.
Британцы потеряли при Нев-Шапель около 13 тысяч человек (небольшое число по сравнению с французскими потерями, но шокирующее для английской общественности) и нанесли такие же потери врагу. За эту цену они получили одну разрушенную деревню. Но значение сражения не следует оценивать только в материальных понятиях. Было сделано многое для того, чтобы закалить британскую армию и придать ей уверенность в собственных силах при условии, что ее нужно должным образом организовать и обеспечить. Французы пересмотрели оценку своих союзников и отправили нескольких высших офицеров изучать британские методы; теперь немцы знали, что не стоит пренебрегать британским фронтом. Нев-Шапель обозначил начало передислокации германских сил, многие дивизии которых стягивались теперь к британскому сектору, где их плотность будет в три раза выше, чем на французском фронте. Дебют британцев при Нев-Шапель позволил оценить их как серьезную силу. Союзники довольствовались этим, и их весенние наступления затихли.
Решающие усилия войны теперь переместились на другие театры. Но Западный фронт, всегда находившийся в брожении, всегда зависевший от непредвиденных обстоятельств, сначала пережил еще один удар. Прежде чем перейти к кампаниям, которые характеризовали 1915 год, рассмотрим, как немцы и союзники прилагали тщетные усилия, чтобы решить непостижимую загадку нового стиля войны во Франции и Фландрии.
Германское командование не в меньшей степени, чем союзники, было потрясено тупиковой ситуацией, выявившейся в ходе осенних сражений 1914 года на западе. Пока французы спешно увеличивали количество тяжелой артиллерии на случай непредвиденных событий, а британцы импровизировали с разными видами боевой техники, лучше подготовленная немецкая армия получила время на обдумывание новых видов вооружения или на модернизацию старых. На такие мероприятия, которые одновременно проводились у людей, стоящих по обе стороны фронта, указал генерал Хейг после визита посетившего его в марте гостя: «Прибыл лорд Дандональд, он изучает условия войны, надеясь, что сможет использовать в настоящих условиях изобретение своего деда для вывода гарнизона за пределы форта в случае применения паров серы. Я спросил его, как он организует благоприятное направление ветра».
В самом деле, ничего нового в идее использования ядовитых паров или газов в военных действиях не было. Гаагская конвенция 1907 года допускала их применение, но запрещала «использование снарядов,
