ощущаться прикосновения к телу. На потолке в соседней со спальной комнате нашли написанное карандашом крупными буквами слово 'Некрасов'.
Увлеченные спиритическими сеансами, люди искренне верили, что переписываются с духами. В наши же дни некоторые пораженные полтергейстом семейства истово верят, что получают записки от инопланетян, - сам тому не раз был свидетелем…
Послания от шумных духов приходят разными способами, чаще всего их просто-напросто обнаруживают где-либо уже готовыми, иногда записки как бы откуда-то выпадают, но надписи очень редко возникают прямо на глазах очевидцев, как это было в знаменитой вспышке говорящего полтергейста 1889 года в семье канадского фермера Джорджа Дэгга; на этом случае я подробно остановлюсь чуть позже, а про записки расскажу сейчас.
Спустя ровно два месяца после начала напастей к Дэггам 15 ноября 1889 года приехал с целью проверки слухов о необыкновенных событиях член Королевской канадской академии искусств Перси Вулкок. В процессе беседы с хозяином, домочадцами соседями и самим духом ученый узнал, что его мнимый собеседник может еще и писать, поскольку в доме обнаруживались непонятного происхождения записки. Тогда ученый вслух попросил духа написать ему что-либо для его знакомых, с тем, чтобы предъявить записку как доказательство верности слухов. Невидимка отнекивался, но после долгих препирательств наконец-таки изъявил согласие сделать это. Дело было утром, беседа протекала в сарае в присутствии самого Вудкока, а также хозяина дома и его приемной дочери, одиннадцатилетней Дины, с которой и были связаны все странности, наблюдаемые в доме и вокруг него. Принесли в сарай чистый лист бумаги, карандаш, положили на скамью и сообщили духу, что все готово. Карандаш тут же принял вертикальное положение и на глазах трех очевидцев заскользил заточенным концом по поверхности бумаги. Как только писание прекратилось, и карандаш упал набок, Вудкок подошел к скамейке, внимательно прочел написанное и сказал, обращаясь к автору послания с укоризною: 'Ведь я просил тебя написать что-нибудь приличное'. В ответ раздался сердитый голос: 'В таком случае я украду у тебя карандаш!' и почти немедленно тот сам собой поднялся над скамейкой и был с неистовой силой отброшен в самый дальний угол сарая.
На этом шумные духи не остановились - они все продолжали удивлять донельзя изумленное человечество иногда чудовищно безграмотными и изысканно неприличными посланиями в эпистолярном жанре. Так, в одном из домов в некоем местечке Курской губернии зимой 1891 - весной 1892 года стали слышаться стуки, шаги, кашель, голоса. Швырялись различные предметы, мебель переставлялась с места на место как бы сама по себе. Хозяева применили уже общеизвестный к тому времени спиритический прием: попробовали вступить в связь с духом посредством закодированных стуков, а вскоре стали получать стуками же ответы на письменные и устные вопросы, безотносительно к тому, задавались ли они хозяевами или их гостями. Ответы приходили даже на чужие вопросы, никому из присутствующих не известные. Причем и на написанные на листке бумаги, вложенном в запечатанный конверт, а иногда и в несколько вложенных друг в друга и также запечатанных конвертов. Правда, изредка вопросы лишь воспроизводились, а ответов не поступало. К удивлению хозяев, в доме стали появляться записки. Как-то пригласили местного батюшку с матушкой - показать это чудо. Батюшка пришел, долго смеялся и не верил. При нем взяли чистый лист бумаги, показали ему, положили в коробку вместе с карандашом, на коробку возложили руки. В конце концов, на листке появилась фраза, написанная мелким красивым почерком: 'Если будете показывать, все кончится'. И подпись - 'Дух' (как говорится, каждому по вере; сто лет спустя стали подписываться 'инапла'). Почерк не был похож ни на один из известных присутствующим. Но появлялся и другой. Незадолго до прихода батюшки было безграмотно написано круглыми буквами 'Сергей', потом по-французски - rais (спица, возможно - луч) и fini (конечный).
В текущем столетии загадочные невидимки также продолжали привлекать внимание людей неведомо как появляющимися записками. Так, двенадцатилетняя Зина Матвеева до поры до времени спокойно жила в одном из домов на Шкиперской улице Кронштадта с матерью и младшей сестренкой. Но в ноябре 1902 года к ней и ее сестре стали приставать на улице какие- то женщина и мужчина. Женщина говорила с детьми, угощала конфетами и даже подарила одной из сестер целый рубль. В январе 1903 года эта же женщина хотела почти насильно посадить Зину в сани. Сообщили в полицию: за детьми стали следить, опасаясь похищения.
В январе же в квартире начали раздаваться стуки и звонки, а в первых числах марта - поступать письма и записки, все - на имя Зины. Потом наступила стадия полетов вещей, но письма и записки шли своим чередом. В одном из писем, например, говорилось: 'Я не дам вам покою. Я буду то стучать, то звонить, у вас будут пропадать вещи, и ничего вы не сделаете и ничем вы не отделаетесь'. Неведомый отправитель действовал не только кнутом, но и пряником: столь же непонятным образом прислал Зине деньги. Он сообщал, что любит ее, назначал свидания, просил писать ответы. Поиски звонившего, стучавшего, отправлявшего письма, записки и деньги ни к чему не привели, несмотря на все усилия полиции, соседей, знакомых и родственников семьи. Процесс, как выразился один известный политический деятель конца двадцатого столетия, пошел и в соучастниках уже не нуждался.
Ранее я кратко касался настенных надписей, возникавших в доме индийского судьи Пиллау в марте 1920 года в связи с обрушившимися на его семью огневыми и прочими напастями. Сейчас же рассмотрим эти послания более подробно. Так, утром 8 марта на одной из стен уборной появилась надпись на тамильском языке (все последующие были исполнены также по- тамильски): 'Мое имя Раджамадан.
В индусской мифологии - самый выдающийся смутьян и интриган.
Я тебя не покину', далее следовало что-то неразборчивое. Прослышав об этом чуде, в дом зачастили любопытные, среди них - трое служащих судьи. Один из них под той надписью начертал по-английски: 'Отвечай, плут. Если ты не уберешься из этого дома, я в наказание напущу на тебя свое божество'. На той же стене появилось ответное послание (как и все прочие, по-тамильски): 'Я убью человека, который написал эти строки. Разве ты не знаешь, что я верховное божество? Я не оставлю этого дома, что бы его хозяин ни делал'. До смерти напуганный служащий начертал на стене туалета: 'Пожалуйста, извини меня. Я прошу прощения'.
Утром 9 марта там же появилась ответная надпись: 'Я тебя прощаю. Но их не оставлю. Ты уяснил это? Меня кое-кто подстрекает. Что бы они ни делали, я их не оставлю в покое'.
10 марта послание возникло на стене ванной комнаты, и было адресовано хозяину дома: 'Сэр, ты жулик и к тому же туп как пробка. Те, кто живут в этом доме, ничего не смогут со мной сделать. Я не покину их до тех пор, пока они не примут индуизм''. Судья тут же дал дьяволу соответствующую отповедь: он готов скорее умереть за Спасителя, нежели утерять свою бессмертную душу…
14 марта, было еще темно, судья проснулся и увидел входящую в его комнату женскую фигуру. Утром посоветовался с женой, кто бы это мог быть. Супруга предположила, что привидением могла быть их покойная дочь Мэри. Спустя минуту судья зашел в ванную комнату и обнаружил там на стене надпись: 'Моя любимая мама. Я в аду. Если бы я находилась на небесах, разве оставила бы вас без помощи? Мэри'. Почерк, каким была сделана надпись, был абсолютно идентичен почерку Мэри. К такому же выводу пришли все те, кто знал и помнил ее.
Все это время католические и индуистские священнослужители, а также местные колдуны стремились всеми силами отвадить дьявола от дома судьи. Их объединенные усилия увенчались успехом: начиная с 19 марта в доме наконец-то воцарилось спокойствие.
О полтергейсте 1946 года в баварской деревне Лаутер, в доме супругов Шрей, я уже рассказывал. Там безобразия, среди которых не последнее место занимали неизвестно как возникавшие лужи мочи и КУЧИ кала, были связаны с двумя приемными дочерьми, Среди прочих проявлений было одно особенное:
Судья и все его домочадцы были истовыми католиками. Их пишущая машинка сама собой печатала длинные тексты, причем либо откровенно неприличные, либо не поддающиеся расшифровке. Самое необычное заключалось в том, что она печатала послания, даже будучи запертой в футляре! Российский полтергейст Вася в 1990 году также любил печатать на машинке, правда, он оказался более благовоспитанным, ненормативной лексикой не пользовался.
Духи, как известно, отнюдь не чураются научно-технического прогресса. Поэтому, когда один из них весной 1985 года облюбовал дом и семью, жившую в Додлестоне, графство Честер, Англия, и стал рушить там все, что попадалось ему под руку, он не обошел своим вниманием и компьютер. Однако не разбил, а использовал по назначению. К величайшему удивлению хозяев, этот шедевр человеческой мысли стал получать сообщения от человека, который утверждал, что жил в шестнадцатом веке!
В одной из московских квартир шумный дух облюбовал себе в хозяйки одиннадцатилетнюю Наташу. Случилось это в октябре 1988 года и продолжалось, по крайней мере, до лета 1991-го. Чего там только не происходило, разве что, к счастью, самовозгорания отсутствовали. Однажды было совершено около двадцати покушений на меня и мои вещи. Однако злостное хулиганство невидимого деятеля почти прекратилось, когда с ним стали переписываться. Это был Оникс. Он сам себя так назвал. Этот дух родился где-то между Псковом и Ленинградом, судя по сведениям, содержавшимся в посылаемых и подписываемых им записках. Оникс пояснил, что Наташа больна, ему же предназначено ее лечить: вода, что появлялась первое время в доме, - это лекарство, которое должна была пить Наташа. А они выливали ее в унитаз! Поэтому-то он и разбушевался - из-за их непонятливости… Но теперь все будет по-другому.
Оникс, по словам Наташиной бабушки, стал предупреждать записками, когда и чем девочка болеет. Все сбывалось, в том числе и сроки выздоровления. Тут же в записке указывалось, где стоит 'лекарство': в каком-нибудь сосуде оказывалась налита светлая, тяжелая, как бы вазелиновая, жидкость. Сначала опробовали на себе - остались живы. Потом стали давать Наташе. Лекарство было на редкость эффективным. Как-то Наташа сильно ушиблась - до синяка и болей. Тут же 'пришло' около 30 граммов этого жидкого лекарства. Потерли ушибленное место, а наутро - ни синяка, ни болей.
13 июля 1991 года - день рождения Наташи, ей исполнялось четырнадцать лет. Оникс забеспокоился за день до того. Примерно в пять часов вечера - записка: 'Завтра утром водку ни пить т. к. может что то произойти! А если выпьете, пеняйте на себя я Вас предупредил. Пейте на здоровье. 14 июля утром хоть сразу 2 бутылки. Оникс'. Потом те две бутылки исчезли.
'Завтра утром водку не пить…'
14 июля 1991 года в 21.00 появился отрывной листок бумаги, исчерченный девятью православными крестами. Это было воспринято как знак смерти Оникса. В 21.20 появился такой же листок с надписью: 'Оникс погиб Какакис''.
Напоминает фразу 'Казнить нельзя помиловать', но у шумных духов с грамотностью иногда бывают еще большие нелады.
До этого Какакис, а также Писонис подменяли собой Оникса, когда тот 'улетал'. Теперь остались только они двое. Действие продолжалось.
Несколько раньше, в самом начале 1990 года, вспышка полтергейста обрушилась на дом семьи, что жила в одном из сел под городом Николаевом на Украине.
Все началось с того, что виновник событий - озорной заводила, девятилетний Саша, перед самым Новым годом разрушил взрывпакетом дымоход в одном из пользующихся дурной славой пустующих домов села. Вскоре дома у Саши начались перемещения мелких предметов, непонятные стуки и шорохи. С 5 февраля - самовозгорания. Но еще до этого стали появляться записки - на разных листах бумаги, иногда вырванных из Сашиных тетрадей. Записки неграмотные, корявые, на смеси русского и украинского языков, нередко - сплошная нецензурщина. Их содержание брань, угрозы, предупреждения, нелепые с точки зрения посторонних требования, а также вымогательства. Иногда вместо С писалось S.
Одно из главных требований - починить разрушенный Сашей дом: 'Заложить дымоход, убрать сквозняки и разрисовать крышу'. Пошли ремонтировать: отца Саши на крышу не пустила 'незримая сила', сосед упал вместе с лестницей и сломал руку. Второму соседу ничто не мешало, он стал беспрепятственно складывать кирпичную трубу дымохода, но некоторые кирпичи почему-то падали вниз, да с таким грохотом, что казалось: обвалилась вся крыша.
Как-то, когда мать Саши обедала на кухне, на стол упала записка: 'Пока ты здесь ешь, там у тебя все горит'. Она побежала в другую хату - а там полно дыма, на кухонном столе навалены вещи, край стола и все, что на нем, горит. Усадила Сашу на скамейку перед домом, его дважды сбросило на землю. Позвала к Саше соседей, сама побежала тушить огонь, А Сашу при соседях что-то приподняло, унесло
ров на пятнадцать и уложило на землю, руки сведены судорогой, во рту закушена палка. Его подняли, усадили, растерли руки. Но повторилось то же самое: опять его что-то приподняло и отбросило, руки заломлены назад и скрючены, ноги сплетены, в зубах палка.
Саша стал раздражительным, грубым, капризным. Обзывал родных, требовал отстать от него, дрался, дергал их за волосы, плевался. Часто прятал голову под подушку, что-то бормотал, разговаривал с каким-то 'дядей'. Однажды стал метаться: его, мол, зовет 'дядя'. Вырвался, выбежал из дома и помчался по дороге. На бегу сорвал с себя и бросил пальто, шапку, пиджак. Бежал так быстро, что нельзя было догнать. Сели в машину, догнали лишь через полтора километра. Один из мужчин схватил Сашу, но тот с какой-то неимоверной силой вырвался и вновь стал убегать. Еле поймали и успокоили.
Соседка, шестидесятипятилетняя Зинаида Прокопьевна, решительно требовала реабилитации: в одной из записок объявлено, что все это 'наслано' ею.
Тем более что незадолго до того, как все началось, она поссорилась с бабушкой Саши: обменялись проклятиями, пожелали друг другу всяких неприятностей. В той записке она была названа 'тетка Зина'. Зинаиде Прокопьевне обидно: 'Еще не хватало, чтобы всякие там черти у меня в племянниках ходили!'
Графологическая экспертиза семи записок установила, что пять из них написаны почерком Саши, две - его деда. 'Шалят старый и малый!' решили мудрые эксперты…
Весьма своеобразный сюрприз получила семья, в чьей временной квартире я остался в ночь на 12 апреля 1990 года, испытав тогда жуткое чувство ужаса. Вечером 19 апреля с
