— О, Святые, разве я не говорила, что все у вас наладится?
— Но ничего не было. Никаких имен, ничего проясняющего видение. Это может быть просто сон. — Он отпустил ее руку, отвернулся от нее и стукнул кулаком по камням зубчатой стены. — Божье дыхание, я не могу больше выносить эту пустоту.
Она подошла к нему и коснулась его руки.
— Отвлекитесь, Вы нуждаетесь в этом. Позвольте мне показать Вам Хайклиф.
Он услышал, как вдалеке хохочут Дибблер и его команда. Тристан застонал и повернулся к ней.
— О, нет. Вам не удастся снова отвлечь меня. — Он приковал ее своим пристальным взглядом. — Вы не имеете никакого понятия, как надо управлять замком и прилегающими землями. Какой демон заставил вас послать этих людей на такое опасное задание? Эта ссора между Вами и Кутвеллом закончится чьей-нибудь смертью, если вы не будете осторожны.
— Святые угодники!
Крик Пэн был настолько внезапным, что он вздрогнул.
— Святые, святые, святые. — Она шагала перед ним взад и вперед, размахивая руками. — Неужели нет конца Вашему адскому высокомерию? Вы не знаете Пондера Кутвелла и его страстного желания заполучить Хайклиф. Приходило ли вам в голову, что я делаю только то, что могу, чтобы защитить себя?
Она остановилась перед ним и смерила взглядом с головы до пят.
— И что заставляет Вас думать, мой Ничего-Не-Помнящий Лорд, что Вы вообще знаете что-нибудь об управлении замком?
Шагнув, он оказался так близко от нее, что его грудь почти коснулась ее груди. И Тристан ворчливо ответил.
— Я знаю достаточно, чтобы не начинать войну за свиней.
Пэн вскинула голову.
— Тревожиться не о чем. Пондер будет занят, пытаясь выбраться из той сети. Он шириной с галеон, и у него не будет времени для этого.
— Тогда я советовал бы Вам использовать это время, чтобы подготовиться к нападению, — сказал он, наклоняясь так, что его губы приблизились к ее. — Если бы Вы поймали меня в сети, я разрушил бы Ваши стены и бросил бы Вас в Вашу же собственную уборную.
Пэн, пытаясь уклониться от него, вытянула шею под неудобным углом. На сей раз он был готов к внезапному страху в ее глазах. Он мягко заговорил с нею прежде, чем она решилась бежать.
— Что это? Вы боитесь, Гратиана?
Она не отвечала, только взглянула на него, как будто пытаясь набраться храбрости, чтобы убежать. Его собственные чувства были заполнены светящимся золотом ее глаз, желанием коснуться этих стройных линий ее тела. Не смея отвести взгляд, он не опускал его до последнего мгновения, пока не нашел ее рот. Его язык коснулся ее нижней губы. Губа дрожала, посылая волны страстного желания от его головы вниз к паху. Что-то в этой дрожи нестерпимо взволновало его, и он накрыл ее рот своим. Он почувствовал ее крик, однако, его рот заглушил его. Он попытался схватить ее, но было слишком поздно.
Она исчезла в водовороте золотых волос и колыхании юбок. Он бросился за ней. Сошел с лестницы и налетел на нее, поскольку она в смятении остановилась в тени. Они мягко столкнулись, и он завладел ее руками. Справа от него вырисовывались разводной мост и опускающаяся решетка, слева — лучи солнечного света проникали в открытый дверной проем, который вел к внешней стене замка. Хотя поблизости было около полдюжины человек, они были одни.
— Вы должны помнить что случается, когда мы подходим друг к другу слишком близко, Гратиана. — Его голос казался отдаленным и глухим в темноте пустой сторожки. — Смотри. В твоих волосах серебряный луч света. Они похожи на густой туман.
Она попробовала освободиться, но он крепко держал ее.
— Я не хочу…
— Иисусе, женщина, ты не знаешь, чего хочешь.
Он начал постепенно уводить ее в тень к стене. Он закинул ее руки себе за шею и придержал их там. В темноте он обводил контуры ее лица губами — лоб, нос, губы. Скольких женщин он целовал? Несомненно, ни одной, которая заставила бы его чувствовать такую муку удовольствия. Он приоткрыл рот и исследовал ее рот своим языком. Да, он, должно быть, делал это прежде, но он, возможно, не чувствовал себя настолько смущенным.
Запустив пальцы в ее волосы, он почувствовал вездесущий страх в своем потерянном хранилище памяти. Как только это прошло, он понял, как же сильно страдал от этого.
Тело Пэн заскользило о его, и он понял, что она пытается убежать от него.
— Пожалуйста, — сказал он, и она остановилась, вслушиваясь в темноту. — Пожалуйста, не покидай меня. Я никогда не причиню тебе зла, моя Гратиана.
И он потерся носом о ее нос. Внезапно он почувствовал, что напряжение ее тела ослабло.
— Мне никогда не хотелось поцеловать мужчину — особенного мужчину. Ты не знаешь. Ты не можешь понять. — Прошептала она ему.
Он замер. Кем же он был, что ее признание в невинности сделало его безумным от желания?
— Матерь Божья, Гратиана, — сказал он, приблизив свой рот к ее губам. — Ты можешь знать немногое из того, что делаешь, но делаешь ты это удивительно правильно.
— Но…
Его губы прервали поток ее слов, и вскоре по тому, как вздымалась и опадала ее грудь, он понял, что она забыла о том, что же хотела сказать. Он оторвался от ее губ только тогда, когда оказался неспособен сопротивляться желанию поцеловать ее шею. О Боже, он обожал вкус ее дыхания. Когда он достиг основания ее горла, ее руки схватили его дублет и сжали его.
— Святые, — шептала она. — О, святые, Тристан.
В ее тоне он услышал безумие и почувствовал предвкушение ожидаемой победы.
— Мммм? — Ему хотелось проглотить ее. Он положил руки ей на спину и притянул ее к себе.
— Ты пахнешь как морской воздух после шторма. А на ощупь ты как… — простонала она.
От сказанного он внезапно начал рвать пуговицы и шнурки ее платья и просунул свои руки в ее корсаж. Его пальцы скользили по телу Пэн чуть выше ее груди.
— Ты на ощупь как… Я никогда не ощущал ничего такого же чудесного, — прошептал он. — Чудесная, чудесная.
Кровь прилила к его голове и к паху, и каждый раз, когда он произносил слово, она все сильнее прижималась грудью к нему.
Она задыхалась.
— Я не могу.
— О, да, ты можешь.
Ее голос был низким, лихорадочным и напряженным, но это, должно быть, именно его руки, прокладывающие дорогу под ее юбками, наконец, заставили ее опомниться. Она вскрикнула, поскольку он своим возбуждением слегка коснулся ее.
Упершись обеими руками ему в грудь, она оттолкнула его от себя.
— Н-нет.
— Иисусе! — Он развернулся и привалился своим пылающим телом к стене.
Его щека прижалась к холодному камню. Цепляясь за известку, он вынудил себя глубоко дышать. Пэн подошла и, встав позади него, коснулась его плеча. Он вздрогнул.
— Не прикасайся ко мне, женщина. Господь, сохрани меня. Ты хочешь оказаться на полу?
— Нет, Тристан.
Он развернулся, затем уставился на нее, тяжело дыша, желая, чтобы она не говорила этого слова.
Пэн приложила пальцы к дрожащим губам.
— Святые, я не подразумевала… Есть вещи, о которых Вы ничего не знаете.
— Я знаю, что ты делаешь со мной.
Она не слушала его. Готовая к поспешному отступлению, она покачала головой. Ругаясь, он ринулся к ней и схватил ее за запястье.
— Я наблюдал за тобой. Ты хочешь меня, но боишься. Боишься того, что приносит только удовольствие. О, Боже, Я думаю, что начинаю сходить с ума, Гратиана. Я чувствую, как все набухает и пульсирует — как прибой, только горячий. Такой ужасно горячий.
Она закрыла уши руками и прошипела.
— Не надо. Не говорите мне ничего подобного.
Он все еще был столь возбужден, что едва мог прямо идти. Кровь стучала в ушах. Он прошептал проклятие и сжал оба ее запястья.
— Нет, — сказала она сквозь зубы. — Вы даже не знаете, может, у Вас есть жена.
— Нет.
— Вы не можете знать этого.
Она повысила голос, и он услышал едва заметную нотку боли.
— Я не могу. Дорогой Господь, в этом есть опасность, так же как и удовольствие.
— Какая опасность?
Он услышал, как она всхлипнула. Больше не возражая, он освободил ее.
— Как пожелаете.
Ошеломленный, он последовал за ней в залитый солнечным светом двор замка. Когда он поймал ее руку, она повернулась, вопросительно глядя на него.
— Вы должны посмотреть правде в глаза рано или поздно.
Она бросила вдаль свой взгляд.
— Я умоляю Вас не беспокоить больше меня по этому поводу.
— Иисусе, как мало ты знаешь мужчин, если думаешь, что я могу забыть то, что только произошло.
— Это не то, что ты думаешь.
— Тогда заставь меня понять.
Она только покачала головой и отвернулась, как будто боялась, что если посмотрит на него, то у нее не хватит силы воли отказать ему. Его тело жаждало освобождения. Она сводила его с ума. Он не был с женщиной с… он не знал, как долго, но достаточно долго, чтобы заставить его взвыть от этого. Он чувствовал себя так, будто оказался брошенным тем самым штормом в некий безумный сон, и он должен был вот-вот проснуться. И все же он бодрствовал. Боже, как же он хотел знать, был ли он человеком способным обольстить Пэн без всяких угрызений совести, или нет. И он боялся, что вскоре это будет не важно.
Крик с зубчатых стен замка отвлек его. Дибблер стоял на крепостной стене рядом со сторожкой и указывал на запад. Что-то в его позе пробудило в Тристане отклик. Этот крик, этот жест. Предупреждение было знакомым. Тристан оттолкнул от себя Пэн и, побежал к лестнице сторожки. Она бежала за ним, а Дибблер жестами с нетерпением подзывал их, пока они не присоединились к нему.
