свою голову, но безопаснее Пономарю от этого не сделалось бы, это уж точно. Я отлично помнил перестрелку, которую Виктор однажды зачем-то затеял с Бабаем в ночном клубе. Тогда лишь чудом все остались живы и здоровы, не считая, впрочем, Пахома Пахомыча, который, действуя в соответствии с инструкциями Виктора, схлопотал в челюсть от какого-то бандита и бегал потом по врачам.
Я оглянулся на Пономаря, увидел его ссутулившуюся спину, словно просящую о помощи, и, прежде чем сообразил, что делаю, тронулся к выходу.
— Ты-то куда? — окликнул меня Виктор.
— Покурю на крыльце, — сказал я. — А то душно.
— Еще один свихнулся, — прокомментировал Виктор. — Не иначе, как минеральной воды опился.
Уже на улице, в темноте, Пономарь забрал у Метеора свой карабин и протянул мне.
— Возьмешь?
Я отрицательно помотал головой.
— Может, вправду вернешься? — предложил Пономарь неуверенно. — Охота тебе в чужую разборку встревать?
— Не охота, — согласился я, ежась на холодном ветру.
— Да вдруг обойдется? — заметил Пономарь, но убежденности в его голосе не было.
Он собрался и сделал решительное лицо.
— Отворяй! — коротко приказал он охране, и тяжелые металлические двери распахнулись перед нами.
Бабай ожидал нас возле массивного черного «Мерседеса», сунув руки в карманы кожаной куртки, свободно висевшей на его узких плечах. С ним было человек шесть, не больше. Кроме «Мерседеса», виднелся еще старенький «БМВ» несерьезного бежевого цвета.
Пономарь, держа ружье как рогатину, шагнул вперед. Я шел рядом, а за нами стеной стояла растревоженная охрана. При виде нашей толпы ни один мускул не дрогнул на испитом лице Бабая, оно сохраняло безжизненную невозмутимость. Он поочередно протянул нам вялую, влажную руку.
— Богато живешь, — процедил Бабай не то с одобрением, не то с иронией, кивком указывая на дом Пономаря. — Только вот берданку зачем зацепил, не пойму?
Шугаешься меня, что ли? Так не надо, я ж тебя не съем. Только обгрызу маленько.
Братва за его плечом загоготала. Пономарь нахмурился и порывисто обернулся к Метеору, чтобы отдать ему ружье. Но в последнюю минуту вдруг передумал, вероятно, не из страха, а из упрямства.
— Что надо? — грубо спросил он.
Бабай неторопливо достал из кармана жевательную резинку, содрал с нее обертку, сунул в рот и зачавкал.
— Гасишься от меня, — продолжал Бабай, словно не слыша вопроса. — Я на поминки сегодня приехал перетереть по одной теме, так ты, говорят, как только услыхал, сразу выломился. В натуре, на лыжи встал.
Щуплый Бабай едва доходил Пономарю до плеча, но разговаривал с ним свысока, ерничая и нарочно его заводя. В криминальном мире он был признанным авторитетом, а Пономарь — дилетантом-любителем. Бригада Пономаря состояла преимущественно из спортсменов и насчитывала человек пятьдесят. Бабай предпочитал брать к себе уголовников и мог легко мобилизовать сотни три. Пономаревские не отличались свирепостью. Им случалось калечить людей, взрывать машины, жечь дома и офисы, но убийств за ними не числилось. За братвой Бабая тянулся длинный кровавый след.
Пономарь при всей своей вспыльчивости понимал, что войны с Бабаем лучше избегать и сдерживался изо всех сил.
— Что надо? — повторил он.
— Как че? — удивился Бабай. — Сам знаешь, че! Пятьсот косарей зеленью.
У Пономаря отвисла челюсть.
— Какие пятьсот косарей?!
— Которые мы твоему барыге вгрузили, — терпеливо объяснил Бабай. — В «Золотую ниву». У нас его расписка есть. Хочешь, покажу?
— На хрен она мне сдалась? — враждебно отозвался Пономарь.
— Так, на всякий случай. У нас все по-честному. Расписочка при мне, между прочим, — он вытащил из кармана какую-то мятую бумагу и в темноте сунул ее Пономарю. — Сам почитай.
Пономарь не двинулся с места и не проявил к бумаге никакого интереса.
— А при чем тут я? — осведомился он.
Бабай понимающе усмехнулся. В его улыбке было что-то змеиное и опасное.
— А кто его крыл, жмура-то? Когда нефтянщики своим красючкам смотр устраивали, я туда подъехал и начал этого коммерса за наши бабки пробивать. В прошлое воскресенье это было. А ты давай за него мазу тянуть. Так? Или нет? — он вскинул на Пономаря хитрые глаза.
— Ну, допустим, — нехотя согласился Пономарь. — И что дальше?
— А дальше вы подписались все вернуть на следующей неделе! — объявил Бабай, радуясь, что припер его к стене.
— Я не подписывался! — запротестовал Пономарь.
— Ну, как не подписывался! — с укором возразил Бабай. — Ты че, в натуре, вообще, что ли, в несознанку пошел?! Барыга твой обещал, ты рядом стоял, молчал, не спорил, считай, оба подписались.
— Его убили той же ночью! — нетерпеливо проговорил Пономарь.
— А я за что тру? — кивнул Бабай. — Его уработали, а ты остался. Выходит, ты нам должен. Так? — он обернулся к своим. Те одобрительно загудели. Зато за нашей спиной прокатился ропот. Парни Пономаря были возмущены наглостью Бабая.
Бабай посмотрел на обескураженного Пономаря и утешительно прибавил:
— Да тебе такие деньги отдать — тьфу! Ты даже не заметишь. Добра-то у тебя вон сколько.
— Ты мое добро не считай, — угрожающе отрезал Пономарь.
— Не буду, — уступил Бабай. — Я тебя вообще не напрягаю по срокам. Ты сам скажи, когда отдашь: сегодня или завтра?
Эту излюбленную бандитскую присказку мне не раз приходилось слышать. Показная доброжелательность Бабая никого не обманывала. Добродушия в нем было не больше, чем в пиявке. Меньше всего на свете я хотел бы в эту минуту оказаться на месте Пономаря.
Согласно бандитским понятиям претензии Бабая были не лишены почвы. Пономарь крыл Владика, значит, брал на себя определенные обязательства, в том числе и финансового характера. Конечно, убийство коммерсанта относилось к разряду форс-мажорных обстоятельств, от которых в первую очередь страдала его крыша, лишавшаяся дойной коровы. По правилам приличия Бабаю следовало бы для начала выразить Пономарю сочувствие и предложить свою помощь по поиску виновных и их наказанию. А он вместо этого с ходу «грузил» Пономаря «до талого», то есть дерзко и безжалостно.
Возможно, он вел бы себя иначе, окажись на месте Пономаря кто-то другой, например братья Чижики. Разница заключалась в том, что Бабай не считал Пономаря бандитом и ровней. Для него, сидельца и блатного, тот был всего лишь «коммерсом», изображавшим из себя крутого.
Загнанный в угол Пономарь смотрел на Бабая с ненавистью, не зная, на что решиться. Отказ означал войну, в которой у Пономаря не было шансов. Согласие было равносильно медленной и мучительной смерти. Как только Пономарь заплатил бы Бабаю хоть десять копеек, с ним было бы покончено навсегда. На него тут же накинулись бы все городские бригады и рвали бы в клочья, пока не обглодали до костей.
— Ну, и как ты мне ответишь? — со скрытым торжеством поинтересовался Бабай, дожимая Пономаря.
— А вот как! — злобно выкрикнул Пономарь и, вскинув ружье, дважды выстрелил прямо над ухом Бабая. Тот невольно пригнулся. В деревенской ночной тишине выстрелы прогремели гулко и раскатисто.
— Усвоил?! — рявкнул Пономарь на Бабая сверху вниз. — Хорошо запомнил или повторить?!
Бабай поспешно выпрямился, показывая, что он ничуть не напуган, но момент был упущен. Пономарь заставил его кланяться себе и получил какое-то шаткое преимущество. Гордо вскинув голову, он,
