которым мы пользовались на «ФНРС-ІІІ», заменил теперь более точный гирокомпас. По его показаниям мы установили, что, погружаясь, «Архимед» медленно вращается по часовой стрелке вокруг своей оси, совершая один оборот на каждые 600 метров погружения.
Во время подъема направление этого вращения — оно объясняется тем, что корпус батискафа не строго симметричен — меняется на обратное. Какова точная траектория этого вращения и как при этом перемещается центр тяжести батискафа — опускается ли он по вертикали или описывает спираль — я не знаю даже теперь, после шестилетней эксплуатации батискафа.
Кривые температуры и давления за бортом автоматически регистрировались самописцем; скорость спуска, по показаниям лага, составляла 50 сантиметров в секунду. Наблюдая за приборами, мы все же успевали поглядеть и в иллюминаторы; а уж наши будущие пассажиры вдоволь наглядятся на своих рыб или на скалы — смотря по тому, что их будет больше интересовать. Условия для обзора дна были самые благоприятные по сравнению с условиями на «ФНРС-ІІІ», освещенная зона — гораздо обширнее, но для наблюдений за планктоном мы решили установить еще один дополнительный прожектор поближе к иллюминаторам.
Показания обоих эхолотов совпадали с показаниями глубиномера. Один из них, с самопишущим устройством, начинает Работать на расстоянии 1000 метров от дна; второй измеряет глубины до 10 000 метров и одновременно показывает расстояние до поверхности. Оба с честью выдержали испытание.
Внезапно — когда до дна оставалось всего 400 метров — Вильм указал мне на стрелку лага: хотя мы не сбрасывали дроби, спуск замедлился. Проверив количество дроби во всех семи бункерах, Вильм сообщает мне, что один из них пуст.
— Нет тока в цепи электромагнита... Поднимаемся! — говорю я, бросив взгляд на амперметр и затем на шкалу лага.
— Предохранитель в порядке,— ворчит Вильм, показывая мне предохранитель соответствующей цепи.— Значит, обрыв в катушке или в питающем кабеле.
На «ФНРС-ІІІ» таких аварий не бывало. Для установления точной причины неисправности пришлось возвращаться в порт, Оказалось, что не выдержала пайка в месте соединения обмотки электромагнита с питающим ее кабелем. Эти соединения, примененные на «Архимеде» для упрощения сборки, оказались ненадежными: очевидно, при вулканизации провод в сальниках натянулся, растянув, разумеется, и пайки, а когда к тому же добавилась деформация под давлением на глубине, пайки не выдержали и лопнули. Хорошо, что слабость этих соединений стала ясна при первых же испытаниях; мы вернулись к более надежным штепсельным разъемам, какие были на «ФНРС-ІІІ».
Наконец 17 ноября «Архимед» смилостивился и без приключений доставил нас на дно на глубине 2400 метров. Глубоководные испытания необходимы прежде всего для проверки работы электрооборудования — двигателей и разъемов, из-за высокого давления погруженных в специальное масло. Каждое погружение преследует какую-нибудь определенную цель; в тот день мы занялись регулировкой прожекторов, положение которых можно было несколько изменять; впрочем, с двумя носовыми прожекторами нам так и не удалось ничего сделать: эффективность их была невелика, и надо было либо увеличивать их мощность, либо перенести их в другое место.
Затем «Архимед» преподнес нам приятный сюрприз: едва мы на пробу включили двигатели, как он буквально ринулся вперед, бодро таща за собой гайдроп, волочившийся по слою осадков симпатичного желтого цвета.
Так мы шли минут двадцать; под нами летело дно, скорость достигала 3 узлов. Поворотный двигатель послушно менял курс батискафа, а при включении двигателя подъема мы начинали медленно всплывать.
Мы провели на дне не более часа, когда «Архимед» напомнил нам, что стадия испытаний еще не пройдена: снова авария, на этот раз отказал контроллер главного двигателя. Пришлось всплывать. Это было наше последнее погружение в том году. В течение долгих зимних месяцев мы устраняли обнару женные дефекты оборудования и устанавливали приборы для научных исследований. Каждому исследователю требовались приборы для выполнения собственной программы работ, поэтому наряду со стационарным оборудованием на «Архимеде» было предусмотрено и съемное.
Мартэн установил в кабине потенциограф, который фиксировал на ленте изменения шести параметров одновременно (курс, время, температура воды, давление, величина рН, скорость распространения ультразвука), но впоследствии этот прибор — он был все же довольно громоздким — заменили аппаратом системы DIGITAL с записью данных на магнитную ленту.
Был также установлен измеритель скорости течения, которым мы пользовались, когда батискаф ложился на грунт. За бортом батискафа укрепили две стереоскопические фотокамеры с дистанционным управлением; позже добавили еще одну камеру, установленную перед иллюминатором правого борта; та ким образом, мы получили возможность фотографировать любой объект в освещенной зоне.
Весьма привлекала нас идея использовать телекамеру, которая позволила бы пилоту видеть на экране все, что происходит за кормой батискафа. Налаживание ее оказалось делом нелегким, и при испытаниях во время пуэрториканской экспедиции мы эту камеру утопили. Успешно использовать телевидение нам удалось только в 1967 году — но об этом ниже.
Очень заботило нас еще одно важное приспособление — захватно-подъемное устройство. Нам хотелось иметь возможность поднимать на поверхность неподвижные или малоподвижные объекты, замеченные на дне. Американцы мечтали установить на «Триесте» манипулятор, применяемый на атомных станциях, но нам он казался слишком сложным и слишком хрупким. Мы остановились на захватно-подъемном устройстве, состоявшем из тележки, движущейся по уложенным на палубе рельсам длиной 4 метра, и другой тележки, расположенной на первой и перемещавшейся в поперечном направлении; для захвата предметов со дна устройство было снабжено «механической рукой», которая могла опускаться и подниматься по вертикали и заканчивалась двумя захватами. Поднятые предметы укладывались в контейнер. Первый вариант устройства был выполнен из легких сплавов и приводился в действие электродвигателями. Позже из-за коррозии металлов его заменили другим, более долговечным устройством. Его сконструировал Делоз после того, как «Архимед» вернулся из первой экспедиции в Японию.
Для того чтобы батискаф мог всплыть даже в том случае, если механическая рука зацепится за что- нибудь на дне, скажем, за скалу, надо было определенным образом рассчитать максимальную силу захвата. В результате предельный вес предметов, поднимаемых механической рукой, оказался равным 20 килограммам. Батискаф, конечно, мог бы поднять гораздо более тяжелые предметы, точнее — весом до одной тонны, но для этого надо было иначе конструировать захватно-подъемное устройство, например — использовать электромагниты.
Большой интерес для ученых представляет исследование донных осадков; поэтому «Архимед» был оборудован приспособлением для забора проб грунта. Кроме того, имелись у нас и батометры с дистанционным управлением. Некоторое время мы пользовались еще и планктонными сетками, которые потом заменили помпой, всасывающей со дна образцы бентоса.
Как и «ФНРС-ІІІ», «Архимед» был оборудован системой связи и эхолотами. Находясь на поверхности, с судном обеспечения связывались по радиотелефону, установленному в кабине, или по аварийному радиопередатчику, размещенному в рубке. Во время погружения для связи использовался один из эхолотов, работающий на частоте 9 килогерц и посылающий сигналы одновременно в направлении дна и поверхности — в этом случае передача велась азбукой Морзе. Второй эхолот, с меньшим радиусом действия, работал на частоте 30 килогерц и посылал сигналы только в направлении дна.
Завершение испытаний «Архимеда» совпало с уходом в отставку «ФНРС-ІІІ». Мы надеялись было отпраздновать его сотое погружение, но уже после девяносто девятого (на глубину всего 1420 метров) нашего доброго старого товарища, с которым мы провели столько счастливых часов, пришлось отправить на покой: сезон 1961 года оказался в его карьере последним. Расставаться всегда грустно.
«АРХИМЕД» В ЯПОНИИ
«Архимед» рассчитан для исследовательской работы на максимальных глубинах, существующих в
