подумать, что я похваляюсь знатными гостями; но ведь знатные гости — верный знак того, что и «Архимед», становился знаменитым! Как-никак наш батискаф был единственным представителем второго поколения глубоководных снарядов.
Печать, радио и телевидение тоже требовали от нас внимания. Директор Дома франко-японской дружбы настоял на том, чтобы мы с Вильмом выступили у них в клубе. Заседание было весьма занятным. Из-за технических терминов, без которых, как мы ни старались, обойтись было трудно, каждую нашу фразу переводили на японский мучительно долго, причем переводчики застенчиво улыбались.
Ученые помогали нам, как могли, и благодаря их стараниям мы обзавелись системой «лоран» для определения местонахождения судна с точностью до 2000 метров; работу системы обеспечивали американские станции, расположенные на побережье архипелага и имеющие дальность слышимости до 1500 миль. На сопровождающем нас судне установили фототелетайп, каждые четыре часа автоматически выдававший нам готовую метеокарту. Все это, по-моему, прекрасный пример международного сотрудничества в море: «Архимед», плавающий под французским флагом, в сопровождении японского океанографического судна шел исследовать впадину, открытую советскими океанографами, определяя свое местонахождение с помощью сигналов американских радиомаяков! Сегодня мы имеем возможность привести примеры подобного сотрудничества и в пятом океане — в небесах.
Тогда, в 1962 году, я еще не знал, что пять лет спустя буду принимать в Тулоне советских представителей и обсуждать с ними технические возможности организации новой экспедиции в район Курильских островов, на этот раз с базой в советском порту. Дипломатические и финансовые проблемы, связанные с подобной экспедицией, обсуждались, естественно, в других инстанциях.
Пока мы в Иокогаме готовились к погружению, океанографическое судно «Умитака Мару» обследовало район, куда нам предстояло отправиться. Нас ожидало разочарование: глубину свыше 10 000 метров, отмеченную «Витязем», обнаружить не удалось. Эхолот японского судна упорно утверждал, что максимальная глубина в этом районе — 9500 метров. Я был в ярости. Либо «Умитака Мару» не сумела найти самую глубокую точку впадины, либо глубина впадины в действительности была меньше, чем мы предполагали. Впадина была огромной, и обследовать ее всю невозможно. Оставалось смириться с глубиной 9500 метров. Постепенно мы утешились, и к нам вернулось хорошее настроение.
Переход из Иокогамы в Куширо, на севере Хоккайдо, должен был занять не больше пяти суток, причем путь проходил мимо Онагавы. Моряку всегда приятно зайти в знакомый порт, а в пользу остановки в Онагаве говорило и еще одно, более важное обстоятельство. Максимальная глубина, на которой мы пока испытывали «Архимед», составляла 3200 метров. Благоразумие подсказывало нам до погружения на 9000 метров совершить пробное погружение на глубину 4000—5000 метров. Тем более, что после долгого пути совсем нелишне было еще раз испытать наше оборудование в открытом море.
Стоя на мостике «Марселя ле Биан», я с удовольствием следил за тем, как у меня на глазах вырисовывается порт Онагава. Разумеется, остановка входила в нашу программу, и портовое начальство было обо всем предупреждено, но я надеялся, что наше появление будет сюрпризом для местных рыбаков, простых жителей, хозяина гостиницы. Куда там! Оказанный нам прием меня просто ошеломил. В порту собралось тысяч пять или шесть народа; специально построенные барьеры направляли толпу к нужному причалу. Приехал даже префект, живший в 50 километрах. Нас вышли встречать члены муниципалитета; гремели фанфары; школьники размахивали французскими и японскими флажками. Был выработан специальный церемониал: офицеры выстроились вдоль причала, двенадцать очаровательных девушек в кимоно преподнесли каждому из нас по букету цветов.
Затем состоялся прием в ратуше — пиво и речи. К счастью, бывший с нами старшина, секретарь моего друга Леграна, говорил по-японски. Он переводил наши ответы, так что, хоть мы и не были готовы к такой встрече, престиж Франции от этого не пострадал.
Вечером мы отправились в гостиницу, где когда-то останавливались. Наконец-то я узнал, что означает ее название: «Рог лани» — очень поэтично. На глазах у хозяйки выступили слезы. Мы представили хозяевам Вильма и Леграна, затем всем нам пришлось надеть юката и, усевшись на татами, пить чай, а позже — пиво...
На рассвете «Архимед» вышел в море. Эхолот показал, что глубина под нами — 4800 метров, поверхность дна — ровная. И вот 22 мая, в 9 часов 20 минут, мы с О'Бирном пошли на первое погружение японской экспедиции 1962 года. Вполне сознавая, сколь важно испытать «Архимед» на глубине порядка 5000 метров, я тогда и не догадывался о последствиях этого погружения.
Спуск проходит нормально. Наши термометрические датчики, более точные, чем на «ФНРС-ІІІ», отмечают границу между Куросио и Ойясио. Резко изменяется фауна за бортом. На глубине 1500 метров — небольшая авария: отказывает электромагнит, управляющий маневровым сбросом дроби одного из бун керов с балластом. Тогда на глубине 2000 метров, следуя заведенному у нас правилу, я открываю соответствующий люк аварийного сброса балласта и полностью освобождаю злосчастный бункер от дроби. Еще немного времени — и мы на дне. Жизнь там бьет ключом! К сожалению, мои успехи в биологии недо статочны для того, чтобы разобраться в видах всех рыб, нанесших нам визит. Но зрелище роскошное: горгонарии, актинии, морские перья, а меж ними плавно колышутся морские звезды — наши прожекторы освещают настоящий сад!
Вдруг — новая авария: вышли из строя фотокамеры. Очевидно, вода проникла в один из электрических разъемов, считавшихся герметичными. Что ж, чем меньше мы поднимем сувениров, тем меньше работы будет биологам; прогулка по дну так увлекательна, что я не обращаю внимания на эти мелкие неполадки. Приводимый в движение двигателями, «Архимед» почти касаясь дна, покрывает сотни метров. Зрелище, открывающееся нашим глазам, не мешает нам, впрочем, выполнять намеченную программу: мы измеряем скорость течения, берем пробы воды. И все же это только пробное погружение; в 15 часов 45 минут мы решаем приступить к всплытию.
Всплытие всегда идет медленно. Двадцать минут спустя мы все еще были недалеко от дна, когда внезапно загорелся аварийный сигнал: в отсек, где находятся аккумуляторы и контроллеры, проникла вода. Мы едва успеваем обменяться взглядами, как гаснут прожекторы. Глубиномер показывает 4200 метров. Вольтметр 110-вольтной батареи — на нуле. Есть о чем поразмыслить! До возвращения на поверхность сделать все равно ничего нельзя. Послушно, как дисциплинированные школьники, мы выполняем программу отлова планктона: захлопываем первую ловушку на глубине 4000 метров, вторую — на глубине 3000 и третью — на глубине 2000 метров. Это несложное задание помогает все же скоротать медленно тянущееся время.
В 16 часов 45 минут «Архимед» достиг поверхности. Продули шахту, поднялись в рубку. Море вокруг батискафа покрыто масляной пленкой, причудливыми тонами переливающейся на солнце. «Марсель ле Биан» устремляется» к нам, и скоро к батискафу подходят надувные лодки. Один из моих верных аквалангистов, старшина Серран, исчезает в волнах, но почти тотчас возвращается, крича:
— Капитан! Из компенсационного отверстия в батарейном отсеке бьет масло!
Сбегаю вниз, в кабину, и по радиотелефону вызываю Вильма. Но и он тоже не понимает причины аварии. Что гонит масло, которое легче воды, вниз в компенсационное отверстие? Очевидно, повышенное давление. Но почему масло оказалось под давлением? Решаем доставить пробку и вернуться в Онагаву.
К счастью, в тот день японские друзья не готовили нам триумфального чествования. Прежде всего производим осмотр всего батискафа, начиная с кормовой шахты. Обычно она заполнена морской водой, но теперь в нее проникло масло и, что особенно тревожно, оно пахнет бензином. Между тем через эту шахту не проходят никакие трубопроводы. Отсюда напрашивается вывод: открылась течь в одном из отсеков поплавка. С неотвратимой логикой следуют слова: «ремонт», «дегазация», «Иокогама»...
В Онагаве нет свободных емкостей для нашего бензина. Проведя осмотр рубки и шахты, Вильм обнаружил повреждение электрического кабеля и нарушение изоляции соседних проводов. Отсек, через который они проходят, при погружении заполнен водой, и тем не менее один из проводов расплавился, и капли горячей меди, температура плавления которой 1200°, пройдя в воде около 15 сантиметров, расплавили изоляцию еще нескольких проводов.
Приняли решение: я веду «Архимед» в Иокогаму, а Вильм с О'Бирном, добравшись туда же по шоссе раньше нас, подготовят необходимое для ремонта оборудование. Волнение на море усилилось, но прогноз позволял надеяться на- улучшение погоды. Я посоветовался с командиром «Марселя ле Биан» капитаном 2-го ранга Прижаном, оказавшим нам неоценимую помощь в эти трудные дни, и мы решили выйти в море
