Мартэна, не успевал вовремя что-то переключить в аппаратуре, не отмечал вовремя величину температуры, и господин Мартэн, который обращал мое внимание на эти оплошности, был вынужден мириться с пробелами в представленных мною данных. Всем этим занимался теперь специалист из ЦНРС. Кроме того, третий член команды приятно разряжал обстановку в кабине, когда ученый оказывался слишком словоохотлив или когда он вообще не говорил по-французски.
Итак, 25 июля «Архимед» вторично опустился в Курильскую впадину. Вместо фрегата «Матсу» нас теперь сопровождало судно «Умитака Мару». Учтя опыт первого погружения, теперь мы более тщательно выбрали место. В 8 часов 2 минуты «Архимед» покинул поверхность. На борту его находились О'Бирн, профессор Сасаки и Делоз. Я целиком доверял своему помощнику, за плечами которого было немало погружений на «ФНРС-ІІІ» и несколько на «Архимеде», и все же я испытывал некоторую тревогу. «Вполне естественно,— сказал мне капитан Прижан,— мы все волнуемся, когда видим, как ваш батискаф исчезает в волнах».
Можно было бы установить на „ Архимеде» ультразвуковую аппаратуру двусторонней телефонной связи с поверхностью, как на подводных лодках, но я считал, что при современном состоянии этой техники затраты не окупятся теми сомнительными удобствами, которыми бы обеспечила нас подобная связь. Уль тразвуковая аппаратура, уже существовавшая на «Архимеде», давала сопровождающему судну возможность определить, в каком направлении и на каком расстоянии находится батискаф; надводное судно, кроме того, всегда имело возможность условным кодом отдать батискафу приказ о возвращении на поверхность — такой приказ мог быть связан с изменением погодных условий, например. Командир батискафа обязан подчиняться приказу, хочет он этого или нет. Так для чего же нам двусторонняя телефонная связь — для лишних пререканий?
В 11 часов 30 минут О'Бирн просигналил: «V-95». В полдень: «F-100». Мы решили, что О'Бирн, не тратя времени на перевод показаний манометра в метры, передает нам величину давления в десятках атмосфер. Быстро делаем пересчет, получается, что «Архимед» сел на дно на глубине 9500 метров. Около 14 часов началось всплытие, и в 16 часов 44 минуты батискаф показался на поверхности. Погода стояла ясная, и не прошло и получаса, как О'Бирн и оба его спутника, улыбаясь, поднялись на борт «Марселя ле Биан».
Максимальное показание манометра равнялось 1002 атмосферам, что соответствует глубине 9545 метров. Чтобы побить этот рекорд, «Архимеду» придется спускаться в котловину Челленджер. О'Бирну и его спутникам повезло меньше, чем нам: они не смогли двигаться по горизонтали. Случилось то, чего я опасался: вышел из строя ходовой двигатель. Серьезный ремонт можно было произвести только по возвращении во Францию, но стоило все же попытаться наскоро привести двигатель в порядок для того, чтобы совершить еще одно-два погружения в японских водах.
С точки зрения научной информации погружение О'Бирна не было особенно плодотворным. Там, где «Архимед» совершил посадку, дно было покрыто илом и совершенно лишено фауны — ни даже самого крохотного морского пера, ни какой-нибудь рыбешки! О'Бирн побывал на юго-восточном склоне впадины, тогда как мы с Вильмом погружались на ее юго-западном склоне. Однако делать из нашего небольшого опыта выводы относительно распределения донной фауны было все же рановато: для этого потребуется еще не одно погружение.
Делоз был несколько разочарован. Ему не удалось испытать захватно-подъемное устройство. Помешал уклон дна. Что ж, по крайней мере, было ясно, в каких усовершенствованиях нуждается его устройство.
27 июля вся группа вернулась в Куширо. Батискаф тотчас был приведен в состояние готовности, так как во время перехода в Иокогаму мы собирались провести погружение,— но погода решила иначе.
Прощай, Куширо! Следуя японскому обычаю, друзья, пришедшие проводить нас, привязали наши суда к причалу разноцветными бумажными лентами, которые с треском полопались, когда мы отдали швартовы и начали отходить. Об этом очаровательном порте все мы сохранили самые приятные воспоминания.
Человек, как говорят, предполагает, а вот располагает... В японских водах всем располагает тайфун. На сей раз звали его «Нора», и бушевала эта «Нора» в Китае, причем считалось, что она поднимается на северо-восток и минует наш район, но то ли из любопытства, то ли просто повинуясь капризу, эта дама решила изменить маршрут своего путешествия и поглядеть на «Архимед». На протяжении двух суток «Марсель ле Биан» лежал в дрейфе. Валы высотой до 7—8 метров подбрасывали его вверх и снова роняли вниз; скорость ветра достигала 100 километров в час. «Архимед», болтавшийся на буксирном тросе, исчезал в облаках водяной пыли. Никогда еще я так не радовался тому, что в свое время остановил выбор именно на «Марселе ле Биан»: его подруливающее устройство помогало ему держаться носом к волне, оставаясь при этом в дрейфе. Любое другое судно, не имевшее такого устройства, было бы вынуждено все время иметь ход, чтобы не оказаться лагом к волне и не перевернуться.
О погружении не могло быть и речи. Как только позволила погода, мы снова двинулись в путь, и 6 августа прибыли в Иокогаму. Осмотрев «Архимед», мы убедились в том, что он с честью выдержал схватку со стихией; единственное, что пострадало,— это одна из головок французского прибора для измерения скорости ультразвука. Тайфун пять дней продержал нас в порту, но 11 июля я все же совершил еще одно погружение на глубину 9200 метров во впадине, которая является продолжением токийской бухты. Моим спутником был Делоз.
Что сказать об этом погружении? Трудностей навигационного характера у нас не было. Но хочется дать читателю представление о том, как протекает непосредственное наблюдение за дном; процитирую для этого несколько абзацев из отчета До- лоза.
«19.58. Посадка на дно.
Когда вода кругом вновь стала прозрачной, мы установили, что дно — илистое, светло-серого цвета; на общем фоне выделяются «бугры» диаметром 2—3 сантиметра; их примерно 10—15 штук на квадратный метр. Грунт на вид рыхлый, словно его сперва обработали бороной, а затем разгладили катком.
20.10. Заметили несколько рыбешек, плавающих между рычагами захватно-подъемного устройства. Держатся группками штук по пять, на высоте от 0,2 до 1,5 метра над грунтом; длина их — примерно 2—8 сантиметров, цвет белый или очень светлый, плавают, часто меняя направление и быстро двигая грудными плавниками. Движения их отчасти напоминают движения морских коньков и некоторых коралловых рыб, известных мне под английским названием
22.10. Включаем ходовой двигатель. Батискаф идет со скоростью около 3 узлов, поднимая целое облако ила, которое распространяется над дном впереди у нас. Время от времени сбрасываем балласт, и понемногу масса батискафа уменьшается. За 17 минут хода мы покрыли расстояние в 2 километра и, стало быть, осмотрели участок площадью 2000X20 квадратных метров, то есть 4 гектара. На всей этой площади дно оставалось ровным; об отсутствии уклона свидетельствует и автоматическая запись глубины. По- видимому, мы действительно на самом глубоком участке впадины.
Любопытное явление — замечаем приподнятые участки поверхности размером примерно в 2—3 квадратных метра; центр их возвышается над поверхностью дна примерно на 10—15 сантиметров. Цвет приподнятых участков определенно отличается от желтизны всего дна; он скорее темно-каштановый. Форма приподнятостей неправильная, острых углов нет, границы нечеткие, переход постепенный. Поверхность их напоминает рыхлую почву с комками величиной в 4—6 сантиметров. Мы с капитаном Уо насчитали штук тридцать таких возвышений, «приподнятостей почвы». Два из них я видел совсем близко; между ними была полоса желтого дна шириной примерно в метр. Еще одно из них оказалось прямо по курсу батискафа, и мы оба заметили в центре его несколько небольших кратеров, из которых бурно изливалась илистая вода. Видели мы это недолго, секунды две, так как батискаф перемещался со скоростью 1,5 метра в секунду, но едва ли мы оба ошиблись. Быть может, это колонии каких-то животных?..
Видели желто-белых червей длиной 5—10 сантиметров. Они лежали на грунте...»
Во время этого погружения с нами не было иностранных специалистов, о чем я имел случай пожалеть несколько дней спустя. Тем не менее его можно считать во всех отношениях успешным. Мы испытали устройства для взятия проб грунта и доставили на поверхность образцы с глубины 9200 метров. Некоторые цифры, приведенные Делозом в его отчете, представляются мне чрезвычайно показательными: «За 17 минут мы осмотрели участок дна площадью в 4 гектара!» То есть за четыре часа мы могли бы обследовать гектаров 50! Установив телевизионную камеру — а такая возможность сейчас изучается,— мы сумеем обследовать дно более тщательно. Речь идет, разумеется, не о том, чтобы передавать изображение на
