что тоже знаю гоблинский, и привела в пример пару общеизвестных фраз, окончательно простившись с образом образованной умной девушки.
— Только вот, — замялся Даян, отдавая мне пучок нужных трав, завернутых в чистую тряпицу, — надо бы тебе еще самой сходить. Сюда, на склон, совсем не далеко, а то тут не хватает кой-чего, а ты быстрее меня сбегаешь, нарвешь.
— А чего не хватает? — я заглянула в сверток, готовясь признаться в собственной несостоятельности.
— Одуванчиков, — вздохнул Даян и виновато посмотрел на меня.
— Хорошо, сама нарву, — хмыкнула я, махнув рукой на прощание.
К Ние я вернулась радостная-радостная и с букетом одуванчиков. Черт знает с чего, но мне здесь очень понравилось. Хотя почему это вдруг «черт знает»? Потому что всегда хорошо, когда с опасного, грязного, а в нашем с Галеадзо случае еще и мокрого тракта попадаешь в тихую, живописную деревеньку с доброй старушкой и веселым травником. В придачу еще и пастух, с которым я познакомилась, пока собирала одуванчики, назвал красавицей… Если и врет, то все равно приятно. Что уж тут поделать, все молодые девушки, даже ведьмы, даже Хозяйки, даже путешествующие с ужасным Темным эльфом, устроены одинаково. Хотя я обычно при этом не хожу с такой счастливой улыбкой. Отучилась. Чем чаще ты будешь показывать свои эмоции, тем чаще у окружающих будет возникать желание тебя предать. А когда человек рад, то может появиться и зависть, тогда вообще берегись.
Но эта деревня все равно действовала на меня положительно, я ничего не могла с собой поделать. Вот завтра снова стану собой, а сегодня еще порадуюсь жизни. Открыто. А то когда еще доведется…
Высившаяся поленница внушала уважение. Это со злости, что ли, дроу все так быстро порубил?! Так, надо поосторожнее с ним… Сам Галеадзо сидел во дворе прямо на траве, неподалеку, на крылечке пристроилась Ния и что-то ему втолковывала, а он слушал с неизменно вежливым выражением лица. Какая прелесть! Я умиленно вздохнула, прижав к груди свои одуванчики. Не будет же он меня убивать сегодня, когда у меня лицо — как морда у кошки, объевшейся сливок?
— Аза, ты… с тобой все нормально? — а какой еще можно ждать реакции от Галеадзо?
— Как никогда! — еще шире улыбнулась я и вручила ему букет.
С таким выражением лица не цветы принимать, а жабу расчленять. Я засмеялась и бухнулась на землю рядом.
— Ну-ка признавайся, что за траву тебе дали и что именно ты с ней делала? — аккуратно отложив одуванчики в сторону, спросил дроу.
Я засмеялась громче, вызвав трогательную старушечью улыбку Нии и еще более укрепив подозрения Галеадзо.
— Так, — он решительно поднялся. — У меня два вопроса — где живет травник и… куда это я положил топор?
— Н-не надо, — простонала я, вытирая слезы. — Все нормально.
И снова зашлась хохотом. Так бывает, просто надо отсмеяться как следует и прийти в себя. Старушка покачала головой, пробормотав что-то вроде «эх, молодость» и ушла в избу, а Галеадзо сел обратно и я с удивлением отметила, что он тоже смеется.
— Ты чего? — не поняла я.
— Да нет, ничего, просто ты б свое лицо видела, когда я про топор сказал…
— Ах ты гад! — я толкнула его в бок. Нет, зря я говорила про подохшее чувство юмора, когда Галеадзо не молчит, то может выдать такие фразы…
— Ладно, ладно, не одной же тебе можно нервы трепать всем.
— Когда это я тебе нервы трепала?
Галеадзо только выразительно скривился. Я вновь увидела свои руки в луже расплавленного металла, его огромные глаза и плотно сжатые губы. И это только из недавнего.
— Вспомнила-оценила? — усмехнулся дроу. — А теперь по делу. Ты, случаем, с одуванчиками своими, не забыла, что мы уезжаем?
— О-о-о, — я почесала лоб. — Давай завтра, а? Сейчас уже полдень, а мне еще мазь готовить.
— Тогда — когда приготовишь.
— Это долго. И потом нас Ния просто так не отпустит, и мне здесь так нравится вообще… очень нравится. Ну, пожалуйста.
— Ладно, — махнул рукой Галеадзо.
— Кстати, Ния не будет против, если мы еще у нее и переночуем?
— Против? Да пока тебя не было, она мне целый час расписывала прелести селянской жизни и уговаривала остаться здесь на недельку-другую.
— Снова шутишь?
— Я серьезно! — Галеадзо улыбнулся и взъерошил мне волосы. — Еще часик таких уговоров и я бы здесь жить остался…
— Кстати… — я вспомнила одну очень нехорошую вещь. — За нами же погоня!
— Хм… Думаю, вчерашний дождь ее приостановил, да и преимущество у нас в несколько дней. Тем более что дальше дорог нет, отряд этого твоего герцога врят ли проберется…
— Так что сегодня день отдыха, — постановила я, методично отрывая стебельки цветов — для мази нужны были только цветки.
День отдыха завершился возмутительно быстро. На следующее утро я, зевая и зябко кутаясь в куртку, попрощалась с Нией, поблагодарила ее, еще раз подробно описала, как хранить лечебную мазь и уехала вслед за Галеадзо.
Только к вечеру мы вышли на небольшую лесную тропу. Лошадей пришлось оставить в Носьве, и правильно — по таким буеракам и мы продирались с трудом. Другого пути, утверждал Галеадзо, нет, а я ему верила. Дожила. Все предупреждения и предостережения мне — как об стенку горохом.
Естественно, к ночи мы были просто никакие. Побросали сумки и одеяла, развели костер, достали купленный в Носьве хлеб и тонкие полоски вяленого мяса. Поев, я блаженно растянулась на походном одеяльце, закрылась плащом и заснула, думая, что хорошо хоть опасаться хищников и тварей всяких не надо — ко мне не подойдут, а даже самые отчаянные разбойники в такую глушь не сунутся.
И видела я уже знакомый сон со статуями с лицами эльфов и темным коридором. И где-то на грани восприятия, сквозь темноту и зеленые огни, до меня донесся голос, мягкий и теплый, как у матери, которую я не помню, да и не могу помнить…
— Проснись, девочка моя… Проснись… Аза, девочка…
Девочка? Даже Сакердон меня по имени называл, а тут…
— О-о-о, — я резко села, — так и знала. Призрак мне говорил.
— Девочка моя, ты разговариваешь с призраками? Разве ты не знаешь, что это может принести несчастье?
— Хватит, Совушка, не надо ерунды.
— Я всего лишь хотела тебя развеселить.
Белая Сова, как и предсказывал Сакердон, нашла меня сама. С Совой мы встретились благодаря, как ни странно, Йоргусу. Какое-то время он думал отдать маленькую меня на воспитание своей давней подруге. Но она не взяла, сказав, что ничему меня научить не сможет. По-моему, у нее вообще за всю жизнь не было ни одного ученика. И действительно, я до сих пор не понимала, что же она умеет делать. Иногда она казалась обычным человеком, иногда думалось, что она, как и Сакердон, почти вечна и знает все. Еще пару раз мы пересекались с ней случайно. Хотя… в ее случае — скорее, неслучайно. Магии как таковой я никогда за ней не замечала, но, как она говорила сама «лес меня слушает, а я — его». Она появлялась незаметно, ступала всегда бесшумно, где бы она ни ходила, белая шаль оставалась безупречно чистой, на Совушку никогда не нападали ни звери, ни люди, она не уставала и могла пройти даже через самое гиблое болото, знала любое растение, умела заговаривать раны и забирать болезни. Йоргус говорил, что она на четверть эльфийка, ушедшая из дому лет в двадцать- двадцать пять и вот уже больше полувека странствующая по миру, а странное имя-прозвище дано ей бабкой, эльфийской друидессой. У меня создавалось впечатление, что в ее жизни было все — и огромное горе, и великое счастье, и бескрайняя свобода, и большая любовь. Она действительно могла найти подход к любому человеку, подобрать нужные слова. На лице застыли морщины, но глаза были по-молодому ясные и живые. И еще она была единственным на моей памяти человеком, который распространял вокруг себя счастье и покой, она одна умела улыбаться так, что даже у самого отпетого негодяя не возникло бы ни одной плохой мысли о ней.
— Здравствуй, — запоздало спохватилась я.
Старушка кивнула, опускаясь рядом со мной на одеяло. Движения у нее были мягкие, плавные, гибкие, что вкупе с внешностью семидесятилетней женщины создавало эффект ее нереальности.
— Давно ж я тебя не видела…
— Да уж…
— Так что тебе призрак сказал?
— Что я должна тебя найти, — припомнила я. — Даже, что я тебя найду. Или ты — меня.
Разговор с Сакердоном никак не желал вспоминаться полностью. Да и вообще — в голове у меня до сих пор стояли серые лица статуй из сна.
— Что ж, все призраки в чем-то схожи — знают много, не говорят ничего.
— Ты скажешь больше? — усмехнулась я, даже не надеясь на положительный ответ.
— А ты меня спросишь? — Совушка наклонила голову, разглаживая складки на юбке.
— У меня слишком много вопросов.
— Я подожду.
Она не скажет. Но заставит ответить меня саму.
— Хорошо…
Я обхватила колени руками и опустила голову. Почему-то это всегда помогало мне сосредоточиться. Допустим, насчет дроу все ясно. Есть загадки, но в целом — ясно. Понятна цель — прийти, найти, забрать и вернуть Темным эльфам нечто, для них важное, «Знание». Меня беспокоило совсем не это. И не пугало. А вот…
— Совушка, я начинаю бояться сама себя.
Белая Сова кивнула. Значит, правильно, что боюсь. Я начала говорить, медленно, снова повторяя то, что крутилось в моей голове уже давно, пытаясь связать все свои опасения воедино.
— Я… Сначала все было вроде бы нормально. У меня получалось то, что раньше требовало гораздо больших сил. Или не получалось совсем.
— Например, стихиаль.
— Ты знаешь?
— Я смотрю твои мысли, — призналась Совушка. — Так будет легче тебя понять.
— Хорошо, — так и вправду будет проще.
— Но ты говори. Соберайся с мыслями.
— Так, — я снова опустила голову. — Еще люди, Совушка…
— А что люди? — не поняла старушка.
— Всё! — я запустила руки в волосы, закрывая глаза, мысленно возвращаясь в прошлое. — Слишком много. Сразу. Даже тех, о которых я и думать-то почти перестала.
— Я попадаю в их число? — улыбнулась Совушка.
