ванную комнату и открыл воду. Я не мог видеть, кто это был, но дверь в ванную он не закрыл, так что выйти из зала я не мог: а вдруг это фрау Инге или мамка? Голосов я, вроде, больше не слышал, но мне казалось, что я слышу, как Отто продолжает трезвонить.
Кухонная дверь открылась снова, - теперь я сразу узнал шаги фрау Инге, она торопливо пробежала по коридору в сторону ванной комнаты и тревожно спросила:
- Что случилось? Тебе плохо?
Я немного испугался - может, это мамке плохо? Пару лет назад она сильно болела, ее все время рвало, и фрау Инге лечила ее травами, - а вдруг с ней опять что-то случилась? Она хоть и злая, но все-таки моя мамка. Но я не успел хорошенько испугаться, потому что мамка ворвалась со двора, живая и здоровая, и помчалась в ванную за фрау Инге.
- Ты еще пожалеешь! Ты еще поплачешь! - вопила она на бегу. - Или ты надеешься, что какой-то иностранный бродяга окажется лучше меня? С неба он, что ли, к нам свалился - в дождь, без машины? Ты же понятия не имеешь, кто он такой! А меня ты с детства знаешь!
- В том-то и беда, Марта, что я тебя с детства знаю, - ответил голос фрау Инге. - И потому не хочу больше иметь с тобой дела.
Значит, она вышла из ванной в коридор. Хоть мне ее не было видно, я ясно себе представил, как она стоит, опершись плечом о косяк в своем нарядном сером костюме и в светлых туфлях-лодочках, которые она надела, чтобы нравиться парашютисту. Странно, я ведь мамке ни слова о нем не рассказал, откуда же она знает, что он свалился с неба?
Я услышал мамкины шаги, будто она шла прямо на меня, и прижался к стене, боясь выдохнуть воздух, но она остановилась, не дойдя до входа в зал. Стало тихо, слышно было только, как в ванной по-прежнему сильной струей течет вода. Что они там делали молча - мамка и фрау Инге? Я закрыл глаза и увидел, как фрау Инге наклоняется и снимает с ноги туфель, чтобы вытряхнуть из него камешек, а ступней босой ноги, согнутой в колене, упирается во второй туфель. Юбка на ней короткая, чулки прозрачные... нет, лучше чулок совсем нет, и мне видны все тонкие волосики у нее над коленом. Мне стало совсем неважно, что в это время делает мамка, но тут она опять заговорила, тихо и ласково, как она иногда говорит с Вальтером, чтобы позлить Эльзу:
- Ведь и я тебя с детства знаю, Инге. Тебе не терпится побежать к нему в ванную, помыть ему спинку. Что ж, беги, мой! Вот твои ключи, я ухожу. Но ты еще об этом пожалеешь!
Я ждал, что фрау Инге ей ответит, но она молчала. Я-то знаю, как она умеет молчать, когда сердится: смотрит и молчит, - лучше бы ругалась! Мамка ее молчания никогда выдержать не могла, она сразу засуетилась и побежала вон. Шаги - быстрые, сердитые, мамкины, - она добежала до кухни, открыла дверь и остановилась. Фрау Инге продолжала молчать.
- И не трудись насылать на меня свои злые чары, - зашипела мамка. - Я теперь тебя не боюсь - у меня есть заступники посильней тебя.
Грохнула дверь, на этот раз она ушла, хоть фрау Инге не была в этом уверена.
- Ральф, идем проверим, ушла она или нет, - позвала она. - И чтобы больше не было непрошенных гостей, ясно?
Даже я понял, что обратно фрау Инге нас теперь не возьмет. Что понял Ральф, не знаю, но дверь опять открылась и закрылась, - они ушли, а в ванной все лилась и лилась вода. Я не мог уйти и так и не узнать, правда ли, что парашютист сидел в ванне и ждал, когда фрау Инге придет мыть ему спину. Если она и вправду собирается мыть ему спину, я обязательно должен на это посмотреть, - по телевизору иногда показывают, что бывает, если женщина моет мужчине спину. Я просто умру, если это не увижу, зато, если увижу, так вместо Инге и Карла я буду играть в Инге и парашютиста
Хорошо, что я был в носках. Я тихо-тихо поднялся по лестнице и начал красться по коридору в сторону ванной. Наверно, я напрасно так старался, - парашютист все равно не мог бы услышать моих шагов из-за шума воды. Дверь в ванную была распахнута, так что мне ничего не стоило туда осторожно заглянуть. Он совсем не сидел в ванне, он даже не напустил туда воду. Он стоял на коленях перед ванной и мылил руки, а потом смывал с них мыло и мылил опять. Он мылил не только ладони, но и всю руку до плеча, хоть был в клетчатой рубахе с длинными рукавами. Мылил, смывал и опять мылил. И все время что-то быстро говорил на непонятном языке, которого я никогда не слышал.
Вдруг он поднял голову и посмотрел на меня. Я сперва страшно испугался, что он меня застукал, но он меня не увидел, - глаза его смотрели в какую-то далекую точку над моей головой. В этой точке он увидел что-то страшное, потому что он вдруг вскрикнул и упал на край ванны лицом вниз. Я повернулся и бросился вниз - через потайную дверь в свой подземный коридор, чтобы оттуда через двор - домой, к мамке. Руки и ноги у меня дрожали, и я все время вспоминал, как зазвенела ванна, когда парашютист ударился об нее лбом. От этого в голове у меня тоже стало звенеть, и я несколько раз споткнулся и даже два раза упал и ободрал оба локтя до крови. Но главное, когда я выскочил из подземелья наружу, солнца уже не было и лил сильный дождь, - у нас такое часто бывает. Возле порога налило огромную лужу, и только я вступил в нее, как тут же заметил, что я в носках. Выхода не было, пришлось идти обратно за ботинками, которые я, как пришел, спрятал под лестницей.
Я осторожно прокрался мимо двери в комнаты Отто, вышел на лестничную площадку, стал на колени и сунул руку под лестницу, куда я спрятал ботинки.
Ботинок там не было. Я просто не понимал, куда они могли деться. Я чуть с ума не сошел: ведь я ясно помнил, как я их снял, сначала один, потом другой, - я еще при этом попал в трещину в полу и больно прищемил себе мизинец, - потом я связал шнурки и сунул ботинки вот сюда, в зазор между нижней ступенькой и стеной. Я стал шарить во всех углах, но, конечно, ничего не нашел. Тогда я побежал вниз, потому что мне вдруг показалось, что я спрятал ботинки под плиту, закрывающую подземный ход, но и там их не было.
Я поплелся вверх, на лестничную площадку и снова взялся за поиски. Мне очень хотелось плакать, но я знал, что это мне не поможет, - если я вернусь домой без ботинок, мамка меня просто убьет.
ИНГЕ
Что выкрикивала тогда в коридоре Марта, настойчиво пытаясь протиснуться мимо Инге, чтобы заглянуть в ванную, где непрерывной сильной струей текла вода? Какие-то пророческие про-клятия: 'Ты еще поплачешь! Ты еще пожалеешь!' и дальше злобную чушь про иностранного бродягу, о котором Инге ничего не знает.
Инге стояла, прислонясь спиной к запертой калитке, зажав в кулаке вторую связку ключей, и не спешила вернуться домой, хоть там явно назревала беда. А может, именно потому, что там назревала беда. Она ведь и вправду ничего о нем не зна- ла. И не хотела знать. 'Чтобы все осталось так, как началось!' - повторила она собственное давешнее заклинание, предчувствуя перемены и наверняка зная, что ничего никогда не остается таким, каким начиналось. Это знание было из тех ненужных знаний, которые не приносят пользы, во всяком случае, ей, - если даже история с Карлом ничему ее не научила. Ладно, что будет - то будет. Она приказала Ральфу: 'Сторожи вход!' и легко взбежала на крыльцо.
Ее встретил знакомый звук водяной струи, с силой падающей на старинный добротный фаянс ванны, который звенел как пожарный колокол. Ури все так же стоял на коленях, намыливая руки в клетчатых рукавах и немедленно смывая с них мыло, чтобы тут же намылить их снова. По полу растекалась большая мыльная лужа, отдельные струйки из которой уже просочились на паркет коридора. Инге решительно протянула руку через голову Ури и закрутила кран.
Не замечая этого, Ури в очередной раз намылил руки, потянулся к крану и застыл, не понимая, куда девалась вода. Вслепую шаря в воздухе нетвердыми пальцами, он попытался открыть кран, но наткнулся на руку Инге, которая не пускала его это сделать. Он повернул к ней плохо сфокусированные глаза и быстро заговорил на иврите.
Инге опустилась на колени рядом с Ури - прямо в лужу, но ей это было сейчас неважно, - и взяла его лицо в ладони. Он дернулся в ее руках, резко оборвал сам себя и замолчал. Инге боялась, что он начнет
