Королевская чета плыла в Америку на корабле трофейном, победитель плыл на корабле побежденного. Источником демонстративности было вот что – английская сторона знала, что когда Эдвард со своей милой совершал визит в Германию (а визиту этому немецкой стороной была придана вся возможная в тех условиях официальность), то герцог Виндзорский по простоте своей, а также по причинам сентиментальным, выразил желание постетить королевский дворец в Вюртембюрге. Немцы герцогу отказали, но он проявил неуместную в его положении настойчивость и добился своего. Когда его провели внутрь, то там он увидел гигантскую карту мира, окрашенную всего в два цвета – в красный и черный, красными были все государства планеты, причем интенсивность красного цвета менялась в зависимости от того, какой процент населения данного государства составляло немецкое 'меньшинство'. Кроме занимательной карты по стенам дворца были развешаны увеличенные до нескольких квадратных метров фотографии, на которых были запечатлены нацистские парады. Не в Германии, нет. В Чикаго и в Нью-Джерси.
В самом корабле и в его названии крылся и еще один намек. Напомню, что дело происходило в 1939 году, за целый год до заявления Кея Питтмана, помните такого? Ну как же, он еще был главой сенатского комитита, тот самый торопыга Питтман, что выболтал то, что было у Америки на уме. 'Пусть Англия перегонит свой флот в Америку, а сама капитулирует.' Сказал он это в 1940, а вот что писали американские газеты (не правительство, Боже упаси, а всего лишь какие-то газеты, 'частная лавочка') перед визитом Георга в 1939 году – '…if he [Король Англии и Император Индии] took a notion, he could – theoretically – auction off the British Navy tomorrow to Germany, Japan, Italy, Russia or any other country. It ought to bring a good price, and he 'owns' it personally.' Кавычки слева и справа от 'принадлежит' и словечко 'theoretically' не должны восприниматься уж слишком буквально, это всего лишь дань не только тогдашней, но даже и сегодняшней политкорректности, ну в самом деле, как людям объяснишь, что дело обстоит именно таким образом – захочет король, попадет ему такая вожжа под хвост, и – выставит на аукцион все, что ему заблагорассудится, да вот хотя бы и Королевский Флот. 'Сарынь на кичку!' Налетай!
Но зачем же король с королевой отправились в Америку, чего они там не видели? В визите был заинтересован Рузвельт, это да, это понятно, он уже летом 1939 года ничуть не хуже англичан знал, что война – вот она, на носу сидит. И сколько руками ни маши, никуда ее не сгонишь. Рузвельту нужен был любой повод, чтобы растолкать Америку, убаюканную 'изоляционизмом', даром что он сам в эту же дуду дудел вот уже лет десять. Но какой резон в визите был для Георга? А резон был и резон очень существенный, такой существенный, что ему пришлось в Америку отправиться самому. Дело было в том, что из Лондона была видна вся перспектива, Букингэмскому дворцу заранее было известно, что в случае войны с 'Европой' ему потребуются деньги, а деньги эти он мог взять только за океаном. Англия заранее была готова к тому, что Америка начнет ее 'раздевать', проблема, однако, была в том, что Америка хотела не только английскую одежку. Америка хотела, чтобы ей за услуги по раздеванию сам раздеваемый еще и заплатил. Америка в 1939 году хотела, чтобы Англия сперва вернула долг за Первую Мировую. Пять миллиардов долларов. Ограбливаемый должен был заплатить за свое ограбление. И у Англии не было выхода, она готова была платить, да беда была в том, что платить было нечем. Английская казна была пуста. Американцы в это не верили, 'братан, да ты чего? за дурака меня держишь? как это – денег нет?!' Для того, чтобы убедить американскую сторону в собственной неплатежеспособности и потребовался визит высшего в государстве 'авторитета', визит короля.
Визит удался. Требование свое американцы сняли. Они решили ограничиться 'одежкой' и 'брюликами'. Кроме этого их национальному самолюбию льстило унижение тогдашней державы #1. Да еще и в форме унижения того, кто ее представлял. Ну как же! К нам сосед пожаловал, хозяин имения, а мы к нему даже не вышли, мы к нему управляющего на порог выпустили и он там с ним 'все вопросы решил'. А каким ходил гордецом, а? Работа монарха еще и в этом, он идет на все, что потребно для сохранения государства. Он готов принести в жертву все, что угодно, даже и собственное самолюбие. Он ломает себя. Ну, или она.
У Рузвельта был такой помощник, всемогущий Гарри Хопкинс. Подобрать ключик к нему, значило подобрать ключик к самому Рузвельту. Подобрать ключик к нему было непросто, он был человек недоверчивый, да к тому же он не любил англичан. Но у каждого человека есть слабость, была такая слабость и у Хопкинса, слабостью была его маленькая дочка, которую он обожал. И вот эта маленькая дочка после официального приема высоких английских гостей громко высказала свое недоумение – как же так, она так много слышала про королев, она даже их видела на картинках во всяких книжках, она ожидала Fairy Queen, а в жизни королева оказалась самой обыкновенной женщиной в самой обыкновенной одежде. Какое разочарование! Девочку успокоили, пообещав ей мороженное или новую куклу, но каким-то образом об этом маленьком происшествии стало известно английской стороне. И когда Белый Дом устроил в честь гостей 'чал', положение обязывало, протокол и все такое, то Елизавета облачилась во все самое-самое, водрузила на голову алмазную диадему и отправилась на банкет. Но по дороге автомобильный кортеж сделал крюк, он остановился у дома Хопкинса, Елизавета постучалась, объяснилась, время было позднее, девочка уже спала, королева, шурша бальным платьем, поднялась к ней в спальню и щелкнула выключателем.
Voila!
Дочка Хопкинса получила свою королеву из сказки. Не приходится говорить, что сердце Хопкинса было размягчено, этого королевского жеста он не мог забыть до гроба. Про девочку и говорить нечего. Красиво, трогательно и все такое, но за скобками остается вопрос – а каково было королеве?
А каково было королю?
Вот вам такой штришок – после очередной встречи 'за закрытыми дверями' Рузвельт сказал Георгу: 'Ну, что ж, молодой человек, мы сегодня славно поработали. Пора и отдохнуть.' И похлопал Георга по коленке. Это называется дипломатией. Одна сторона пытается вывести другую из равновесия. Она ее провоцирует в надежде, что та, потеряв над собой контоль, сделает ошибку. Короля – по коленочке. Хлоп-хлоп-хлоп. Человеку сорока четырех лет от роду – 'молодой человек'. Георг, не изменив не то, что выражения лица, но даже и выражение глаз, с улыбкой ответил: 'И почему мои министры не обращаются ко мне так же?' Он обернул все в шутку, королей учат владеть собой. Но уверенность королю давало еще и другое.
Когда королевская чета прибыла в Вашингтон, ее встречала шестисоттысячная толпа. Когда Георг с Елизаветой отправились в Нью-Йорк, на улицы вышло три с половиной миллиона человек. Помните, что говорил королевский советник отцу Георга VI? 'На свете нет больших монархистов, чем американцы.' Старик был прав. Всему на свете бывает конец, настал и последний день визита в Америку. Когда поезд с королем тронулся, отходя от перрона Юнион Стейшн, собравшаяся толпа (американская толпа!) стихийно запела 'Auld Lang Syne', старую шотландскую песню на слова Роберта Бернса. Когда Америка показывала себя Георгу, она показывала себя Англии, и Америке было что показать, но и у Англии нашлось, что показать в ответ. Она показала Америке Монарха. И трудно сказать, кто кого впечатлил больше.
Возвращаясь к дипломатии. Точно тот же прием, что и Рузвельт, пустил в ход Хрущев в 1961 году, встречаясь в Вене с Кеннеди. Он даже и слова использовал те же. 'Молодой человек..,' – начал он, обращаясь к американскому президенту. Кеннеди, прерывая его, тут же поднялся, гордо выпрямился и отчеканил: 'Я – президент Соединенных Штатов!' В этом эпизоде Кеннеди проиграл, Хрущев оказался умнее, ему удалось задеть соперника, задеть так, что тот не смог этого скрыть. Может быть и так, что благодаря именно этому эпизоду Хрущеву удалось переиграть Кеннеди во время Карибского кризиса. Во время личной встречи Хрущев показал Кеннеди, что он сильнее.
Политики не только наносят удары словами, но они еще и шутят. В феврале 1975 года состоялся визит премьер-министра Великобритании Гарольда Вильсона в Москву. Перед визитом Вильсону донесли, что Брежнев перенес тяжелую болезнь, что он плох, что неизвестно даже, может ли он говорить. Как Брежнев узнал о том, что англичане сомневаются в его способности двигать языком, неизвестно, наверное, сорока на хвосте принесла, но когда самолет с английской делегацией призелился в Москве, у трапа ее встретил лично Леонид Ильич. Сыграли гимны, прошел почетный караул, хозяева и гости направились к зданию аэропорта. А там, откуда ни возьмись – телевизионщики. Брежнев остановился, остановились и все остальные. Перед наведенными камерами Леонид Ильич дал интервью советскому телевидению. Москва, февраль. 'Взлетные огни аэродрома.' Поземка. Плотный Брежнев в драповом пальто, в мохеровом шарфе, в пыжиковой шапке. А рядом – съежившийся Гарольд Вильсон в демисезонном пальтишке с поднятым воротником, с встопорщенными ветром волосами, в туфлях на тонкой подошве. Брежнев говорил минут двадцать, про добрые отношения между странами, про взаимовыгодную торговлю, про мир во всем мире. Когда Вильсон уже посинел, Брежнев закончил говорить, сделал приглашающий жест рукой и делегации поспешили к ожидающим их автомобилям.
Леонид Ильич был остроумным человеком. Мы все любим шутку, все ценим юмор. Но Брежнев не только шутил, он еще делал это к месту, а это сумеет далеко не каждый.
Как Англия ни старалась, каких усилий ни прикладывала, как ни ловчила, как ни выворачивалась, но войну она проиграла. Ушло в небытие самое большое на планете государство. Главным итогом Второй Мировой Войны стало исчезновение с политической карты мира Британской Империи. Как там в народе говорят? 'Как ни болела, но померла'? Вот так же и с Англией, болела болезная, болела долго, болела трудно, но вот только умирать не захотела, жива осталась, решила еще немножко небо покоптить. Кричат ей соседи, руку ко рту прикладывая: 'Как ты там? Ты жива ль еще, моя старушка?' 'Жива, жива…' – сварливо отвечает бабка, а потом, погремев чугунками, пробурчит под нос, так, что никто не слышит: 'Не дождетесь.'
Каким образом Англии удалось найти новое место в прекрасном новом мире, в мире, изменившемся до неузнаваемости? Как так вышло, что в новом лесу, поднявшемся на месте старого, появилась на опушке избушка на курьих ножках? И поворачивается та избушка к добру молодцу то передом, то задом, и поворачивается тогда, когда сама захочет, а не тогда, когда добрый молодец нужное слово произнесет.
Чем интересен для нас пример послевоенной Англии? Что мы можем из него извлечь? Почему бы не поучиться у победителя, у Америки? Вон как у нее все хорошо. Люди с либеральным складом ума так прямо и говорят: 'Секретов никаких, в Америке все хорошо потому, что Демократия, а еще потому, что 'Работать, Работать Надо!', вон маленький демократический чистильщик сапог демократически чистил демократическую обувь, да десятицентовые монетки в жестяную банку складывал, одну монетку, другую, третью, а там глядь – уже и миллионер!'
Пример хороший, пример замечательный, пример завлекательный до того, что находится в мире великое множество маленьких чистильщиков, и устанавливают они у себя такие порядки, когда каждый мальчонка может поставить на углу ящик со щетками и чистить, чистить чужую обувь, чистить до усеру, да потом еще и бархоткой по ней пройтись, да еще и подышать на нее, а потом рукавом протереть, а потом честно заработанные десять центов бережно в банку положить. Ну, а затем ему только и остается, что ждать. 'Дело верное, без обману!' К утру, если не к завтрашнему, так к послезавтрашнему обязательно из каждой десятицентовой монетки вырастет по золотому. Демократия – это ведь Поле Чудес, вы что, этого не знали, что ли?
Но демократия демократией, чистильщик чистильщиком, а Англия, как то водится, Англией. Повторим вопрос – чем так уж интересны передряги, приключившиеся с 'англичанкой'? Нам- то что до них? Наше дело щетками наяривать, да монетки – в банку, вон она уже наполовину полна, тяжеленькая, это сколько ж мороженного можно накупить, а тут к нам лезут с какой-то мисс Марпл, да чтоб она сдохла, дура старая.
Дура-то она дура, кто б спорил, да вот только чужие штиблеты она не чистит.
Англия потеряла Империю. От Британской Империи осталась Великобритания. Вроде бы это что-то нам напоминает, но с другой стороны такая досадная мелочь с кем только не случалась. Подумаешь, у них Великобритания, у нас – РФ, эка невидаль. И ведь действительно – никакой невидали в том, что все рано или поздно проигрывают, нет, но стоит нам начать думать в эту сторону и мы неизбежно приходим вот к чему – есть, есть одна маленькая, крошечная, не бросающаяся в глаза деталька, которая делает английский опыт бесценным. Только для нас бесценным. Дело в том, что англичанам, проигравшим войну, об этом не рассказали. О проигрыше, о проигрыше не рассказали. Проигрыш от них утаили. И не только утаили, но еще и преподнесли этот проигрыш как выигрыш. 'Англия как один из победителей во Второй Мировой.' Верят ли в это сами англичане? Или как всегда притворяются? А верят ли русские в то, что по итогам Холодной Войны они тоже оказались в победителях? Русским ведь тоже не сказали – 'вы, дорогие, проиграли войну!' Немцам вон не только сказали про их проигрыш, но еще этот проигрыш и показали так убедительно, что дальше просто и некуда. И французы тоже могут корчить из себя победителей сколько влезет, но всем вокруг и им самим яснее ясного, что и они проиграли. Но вот с тогдашними англичанами и сегодняшними русскими вопрос далеко не так прост. Верили ли англичане в свою победу или только прикидывались? Верят ли сегодня русские, что они живут в государстве победителе или тоже только прикидываются? Сразу и не скажешь. А ведь что англичане, что русские, ох, как себе на уме. И на каком уме! Они ведь, прежде чем проиграть, по такому дому себе отгрохали, какой другим и сниться не снился.
Английский опыт интересен потому, что англичане прошли через него первыми. Из нашего сегодня мы можем бросить взгляд во вчера и посмотреть, что делали англичане, чтобы остаться англичанами. Каким образом англичанину удалось не превратиться в чистильщика чужих сапог. Дело опять же в отчетливом осознании случившегося верхушкой общества, теми, кого мы называем нерусским словом 'элита', английскими 'боярами'. Они оказались в мире, где правили бал победители, титаны, два звероящера, каких не видел свет – США и СССР. Они, рыча друг на друга, расхватывали английское наследство, и выбор у Англии был неширок, она, может, и хотела бы отсидеться в стороне, отдышаться, да только кто бы ей позволил! И ей не позволяли. Не позволял в первую очередь победитель, которому Англия предпочла проиграть, чтобы не проигрывать Германии, то-есть Америка. Англия проиграла войну в тот момент,
