Дети белой богини

- Да никто. Мы вдвоем живем.

- А соседи?

-  Соседи ночью спят. Часов в одиннадцать вечера я ходил в сарай. Мама вспомнила, что у нас дома кончилась картошка, а с утра - на ры­нок, некогда с ней возиться. Надо же в погреб лезть, потом накрывать, чтоб не померзла. Я взял сумки и пошел.

- Вернулся во сколько?

- Ну около полуночи. Встретился с прияте­лем, из Мамонова. Он шел на Пятачок. Мы пого­ворили минут десять-пятнадцать.

- Значит, ночью тебя видели на улице. Так?

- А почему вы спрашиваете?

- Ты не боишься, что тебя обвинят в убийстве Маши?                

- Меня? - искренне удивился Павел.

- Ты ходил к ней по вечерам.

- Это и было-то всего один раз. Когда Веро­ника вернулась в город. Маша сама мне позво­нила.

- Постой... Значит, в тот вечер Маша расска­зала тебе, как у Германа Горанина встретилась с Вероникой! Так? Я ведь знаю, что ты даже предложение ей делал. Но она всерьез увлечена Гораниным.

- Ненавижу его! - скрипнул зубами Павел. - Если бы она была ему нужна, я бы понял. Но он же со всеми женщинами... У него их столько было! А она такая хорошая, чистая. Просто никто не знает, какая она. А красится так ярко и одевается просто назло.

- Назло кому?

- Да всем! Что бы она ни делала, ее все равно I будут ненавидеть. За мать, за отца, за Долину Бед­ных.

- Ты знаешь, что они любовники? Горанин и Вероника.

- Так весь город об этом говорит, - пожал пле­чами Павел.

- А о Германе Маша тебе рассказывала?

- Ну, в общем, - замялся Павел, - кое-что.

- Между ними что-то было?

- Между кем?

- Между Германом и Машей?

- По-моему, они были просто друзьями. Но дружба какая-то странная. Маша всегда называ­ла его по имени-отчеству, Герман Георгиевич. Иногда она ему звонила.

- А тебе той ночью? Когда ее убили. Звонила?

- Нет.

- Значит, вы не договаривались встретиться?

- Нет, конечно!

- Я так и думал. Павел, ты готов за себя по­стоять?

- То есть?

- Если тебя вызовут в прокуратуру, ты смо­жешь доказать свою невиновность?

- Конечно! А зачем вы ко мне пришли?

- Быть может, убедиться в том, что ты неви­новен, - усмехнулся Завьялов. - Видишь ли, Маша не могла открыть дверь чужому.

- Я был дома. Спал.

- Что ж, я тебя предупредил. Пойду, пожалуй. Не буду вам мешать.

- Я выйду с вами.

Пока Завьялов обувался, Павел снял с вешал­ки куртку и крикнул в большую комнату:

- Ма, мы уходим!

- «Ой, мороз, моро-оз!» — грянуло в ответ. На улице Павнов достал сигарету, глубоко за­тянулся. Потом сказал:

- Уеду я отсюда.

- А как же Вероника?

- Она тоже скоро уедет. Если Горанин на ней не женится. А он не женится.

- Откуда ты знаешь?

- Так.

- Ты что-то не договариваешь?

- С чего вы взяли?

- Это я с тобой так мило беседую. В прокура­туре все будет по-другому. Я очень хорошо знаю Германа... Георгиевича.

- Совсем забыл, что вы друзья, - равнодушно сказал Павел. — Но я его не боюсь. Я у него де­вушку не уводил.

- Да причем здесь девушка. - Завьялов помор­щился. - Речь пойдет об убийстве.

Павнов никак не реагировал на его слова. По­молчав, спросил:

- Вас проводить?

- Спасибо, не надо.

Завьялову хотелось остаться одному.

- Тогда мне налево. К однокласснику зайду. Насчет работы надо поговорить. Ему тоже не ве­зет. Может, на Север вместе подадимся.

Александр пожал Павлу руку.

День шестой

В понедельник с самого утра он ждал звонка Германа. Тот позвонил около полудня. Отчетли­во и громко спросил:

- Ты готов?

- Да.

- Встретимся на Пятачке. Все, давай. ...Сотрудников милиции, приехавших с Гораниным, он знал хорошо. С некоторыми был в при­ятельских отношениях, раньше вместе отмечали профессиональные праздники.

Компания собралась солидная. А если ниче­го не найдут? Что-то Герман подозрительно спо­коен. Будто знает наверняка, что сегодня все ре­шится.

И вновь он' поднимается на третий этаж. Пах­нет кошками и чем-то кислым. Капустой, что ли, квашеной? Вчера лестничную клетку Павновых заливал аппетитный запах тушеного мяса. В дверь позвонил Герман. И вновь открыла Ирина Михайловна. Понедельник, сегодня они не торгуют. Понедельник в N - единственный свободный от рынка день.

Увидев, сколько народу стоит за дверью, Ири­на Михайловна невольно попятилась. Ее напуга­ли люди в милицейской форме.

- Что? Что случилось?

- Гражданин Павнов Павел Михайлович здесь проживает? - официально спросил Горанин.

- Да. Здесь.

- Старший следователь городской прокурату­ры Герман Георгиевич Горанин. Ознакомьтесь с постановлением на обыск.

Ирина Михайловна сдавленно вскрикнула и схватилась рукой за сердце.

- Нет, нет, нет. Не пущу!

- Гражданка, вы нарушаете закон. Пропусти­те нас в квартиру.

Она попятилась. Вошли. В небольшой двух­комнатной квартирке сразу стало тесно. Из кух­ни вышел Павел, удивленно глянул на непроше­ных гостей.

- Павнов Павел Михайлович? - спросил Го­ранин.            

- Да, - ответил он и с ненавистью глянул на старшего следователя.

- Вот постановление, подписанное прокуро­ром. Ознакомьтесь.

И тут Павел уставился на него, Александра Завьялова:

-  Так вот что вы вчера имели в виду! Вы знали!

- Начнем с большой комнаты, пожалуй, - каш­лянув, сказал участковый.

Как только все прошли в комнату, из малень­кой выполз заспанный Василий:

- Мать? Что такое?

- Обыск у нас, Вася, — растерянно взглянула на него Ирина Михайловна.

- Как это?

- Гражданин, документы у вас есть? - обра­тился к нему Герман.

Василий явно перетрусил. Когда вынимал из буфета барсетку, руки у него дрожали. Вскоре уча­стковый привел старушку-соседку, и обыск начал­ся. Прошло около часа. Как и ожидал Завьялов это ничего не дало. Павел держался очень уве­ренно. А Герман, казалось, ничуть не расстроил­ся. По окончании процедуры спросил:

- Гражданка Павнова, у вас имеется сарай?

- Да, имеется, - кивнула та. - Вы скажите, что ищете. Может, я сама отдам?

- Что у вас хранится в сарае?

-  Картошка хранится. Огурцы соленые. По­мидоры. Тушенка в банках. Рыбацкие снасти.

- И больше ничего? Может, из одежды что-нибудь?

- Пара старых телогреек, - пожала плечами Ирина Михайловна.

- Давайте пройдем в сарай.