Так вот, вскоре после кастрации и утраты статуса наследника Йени Финра ждали новые издевательства. Из вполне приличной, общей для всех заложников комнаты его переселили в сырой и тёмный подвальный чулан. Чему он обрадовался, так как «коллеги» по месту проживания его… травили — это слово мягковатое. (Один маленький штришок: у кастрата снова открылась почти зажившая рана в том самом месте… малолетних идиотов, подзуживаемых взрослыми скотами, не останавливало даже то, что у них самих имеется не нулевой шанс распрощаться с первичными половыми признаками. Стайная, блин, психология в полный рост). Когда Йени Финр вылезал из своего чулана, то пел персонально для капеллана гимны о загробной жизни, а для принятия пищи его водили на местное кладбище. Кстати, пить парнишке дозволялось только и исключительно кровь (хорошо хоть, не человеческую). За этим следили особо.
Поначалу его тошнило, потом привык. Человек ко многому может привыкнуть, особенно если выхода нет…
Ну а где-то через полгода подобной, с позволения сказать, жизни в замок явился аж целый рыцарь Ордена Щита с подобающей свитой. Дабы проследить за ходом посвящения. Да-да! Мимо Йени Финра «чудесным» образом прошли начальные стадии магического обучения. Он не ходил в кандидатах, не был ни младшим, ни старшим учеником… зачем вообще чему-то учить «мелкого мерзёныша», которому одна дорога — на костёр?
Да только парень (не хочу и не буду более называть его кастратом!) капитально обломал окружающих тварей. Инициировался на разум, а не на тьму или смерть. А маги разума, хоть и мало отличаются для омеритов от клопов и крыс, но смерти сразу после посвящения не подлежат.
Вот, правда, у насильственного превращения Йени Финра в младшего посвящённого вылез ещё один результат. Маленькая побочная пакость. Иршельт Кай Мьерен (вероятно, заранее узнав о приезде рыцаря-щитовика) по всем правилам провёл ритуал отрешения от рода, лишив своего
Не судите, да не судимы будете. А Йени Финр в конце концов отца простил. Ну… не то, что простил: сначала понял, потом остудил чувства к нему до прозрачно-льдистой отстранённости вроде той, с которой маги разума смотрят на любого другого малознакомого человека.
Право же, на фоне того, что с ним вытворяли другие, поступок Кай Мьерена не кажется чем-то особенным. Лапа лиса угодила в капкан. Лис отгрыз лапу и убежал.
Обычная история. По местным меркам.
Новоиспечённого младшего адепта Йени Финра приковали за пояс к одному из достойных братьев Ордена Щита, и началась «новая жизнь». А фактически — узаконенное рабство. Хорошо ещё, что пить кровь его больше никто не заставлял. Но вот о том, чтобы есть регулярно и досыта, речи не шло. К тому же рядом с магом крутился приставленный к нему и к достойному брату (то бишь кандидату в щитовики) высокочтимый брат. И этот последний любил развлекаться разными незамысловатыми способами. Например, прикажет прочесть память какого-нибудь купчишки на предмет провоза контрабанды, во время настройки подойдёт поближе, своей антимагической аурой разрушая шансы на успех — и тут же поучит «неумеху» кулаками за неисполнение приказа. Это, конечно, если купчишка, замазанный в нарушениях закона, оказался сообразительный и заранее сунул высокочтимому брату взятку за срыв проверки. Но вообще-то высокочтимый брат, первый из хозяев Йени Финра, любил чесать кулаки о «выродка» и без особого повода. Особенно спьяну. И весьма неохотно передал подопечного другому высокочтимому брату, когда проиграл живую боксёрскую грушу в кости.
Новый хозяин своё имущество отмыл, подкормил, даже не поленился сводить к магу-целителю. И поначалу Йени Финр радовался этим переменам. Но довольно быстро выяснилось, что участь боксёрской груши — не самое противное. Потому что новому хозяину приглянулся не столько маг-разумник, сколько его задница. Ценитель мальчиков, чтоб его самого кастрировали!
Смена хозяев спасла магу жизнь, потому что из-за регулярных побоев он начал кашлять кровью, потерял аппетит и не мог толком уснуть из-за непрекращающихся болей. Но эта же смена хозяев растоптала остатки того, что ещё оставалось от дворянской чести. Шило, блин, на мыло. Кажется, именно на этом этапе Йени Финр превратился в пустоглазое привидение с маской вместо лица. А мог бы и рассудком повредиться — вот только магам разума сумасшествие не светит. Сила его дара и опыт как раз возросли. Не в последнюю очередь из-за того, что хозяин-извращенец стал первым, кто разрешил юноше читать труды по магии — богомерзкие, но полезные.
А потом Йени Финр вырос, и хозяин поменял его на более молодую «модель». А чтобы слух о несколько необычных наклонностях не распространился шире, чем это пристойно, — отдал «духовно близкому» собрату-омериту. Только не шельдагцу, а варрэйцу. Да-да, именно Астанию — в ту пору ещё не могучему, всего лишь избранному брату, то бишь оруженосцу. И очередной хозяин быстро заставил своё приобретение пожалеть о том, что в сугрешианской стране маги не ходят с цепями на поясе. Как будто отсутствие этих лязгающих железок что-то меняет!
Первый хозяин просто избивал Йени Финра. Второй всё больше насиловал. Третий же органично совместил то и другое, доведя свои наклонности до некоторой даже утончённости. Без подготовки, то бишь предыдущего печального опыта, маг-разумник от такой жизни просто перерезал бы себе глотку, улучив момент. И то, что светлоцерковники точно так же, как и христиане, признают самоубийство тягчайшим грехом, толкающим человека прямо в лапы архидемона, не остановило бы отчаявшегося парня. Но человек может привыкнуть ко многому…
И Йени Финр со временем приноровился даже к Астанию.
Опять-таки обычная история. По местным меркам.
Ох, как же я ненавижу эти самые «местные мерки»! На основании одних лишь осколков чужих воспоминаний, заочно — но с накалом, который мне раньше и в горячечном бреду бы не привиделся! Даже достаточно ясное сознание, что Йени Финр нарочно подсунул мне эти свои воспоминания в расчёте на вполне определённую реакцию, не помогает вернуть душевный покой.
Ведь я не хочу его возвращать. Я тоже стою перед выбором — и знаю, что выбираю.
Так-то вот попаданцы и превращаются в Томных Пластилинов. Ага, ага.
— …недостаёт очистительного пламени. И я вам его обеспечу!
— Ты не посмеешь!
— Да неужели?
Истошный рёв боли, переходящий в вой. Затем, резко — тишина.
Мирг не зря считался одним из опытнейших Охотников. Когда он скользнул по коридору второго этажа к началу лестницы, спускающейся в общий зал Дозорной заимки, ни одна половица не выдала его скрипом. Впрочем, учитывая обстоятельства, он мог и не упражняться в скрытности — всё равно вряд ли кто-то из собравшихся внизу обратил бы на него внимание.
Осторожный взгляд из-за угла…
На перечёркнутое шрамами бородатое лицо Ухобоя легли жёлто-рыжие отблески. Над развёрнутой к небу ладонью левой руки саорэ Иан-па вилось не то колдовское пламя, не то какой-то огненный дух — и на освещённой половине его лица стыла кривая ухмылка не то торжества, не то гнева, не то презрения… а скорее, всего этого разом. Позади мятежного чужака скорчился на полу один из людей Астания, Беспалый. Видать, хотел подобраться к Иан-па со спины, да не смог.
— Что ты с ним сделал, выродок?!
В голосе могучего брата, схватившегося за оружие и сверлящего взглядом чужака, звякнуло недоумение. Мирг поставил бы золотой против гнилой портянки, что рыцарь Ордена Щита сейчас всеми своими немалыми силами давит на Иан-па, стремясь погасить его магию — но странный огонь, продолжающий полыхать над ладонью мага, всё никак не погаснет.
— Просто лишил кое-чего ненужного. И слегка прижёг рану, чтобы кровью не истёк. Один
