Глава 12. Возвращение из рейда
— Справа!
— Да бей же…
— А-а, погань вшивая!
— Не спать! Он сейчас снова…
А всё так здорово начиналось. «Мы сами», «дай нам потренироваться», «надо понять, чего мы стоим против серьёзных тварей…» Ну что ж, я встал на страховку, отошёл в сторону, точнее, взобрался на дерево — и вот уже минут пять, растянутых стрессом втрое самое малое, смотрел, как среди стволов сосен играют со смертью в салки четыре живых существа. С одной стороны — Плеть, Губа и Штырь. С другой — крупный такой, в холке достающий мне до солнечного сплетения свирепец. Изначально бывший, кажется, лисом.
М-да… именно что изначально.
Асимметричная, прикрывающая в основном правый бок сегментированная костяная броня. На которой жало кнута Кимары, как быстро выяснилось опытным путём, оставляет только лишь глубокие светлые царапины. Свалявшаяся шерсть оттенка запёкшейся крови, которую тоже не очень-то просечёшь боевым железом. Слюнявая, тошнотно воняющая пасть, вместо нормальных зубов полная крючковатых… кусалок. И шиловидных протыкалок. И с ядовитой плевалкой вместо языка. Впрочем, даже если там нет яда — судя по тому, как дымится кора, на которую попадают плевки твари, подставляться под ЭТО всё равно — гнильё идея.
А ещё — хриплый контрабасовый рык, давящий на психику, нагоняющий инстинктивный страх. И сияющее в маленьких глазках мерзотной твари расчётливое бешенство. За которое подобных ей, собственно, и называют свирепцами.
Свистит кнут, успешно вспарывая воздух, но не вредя слишком быстрой и хорошо защищённой твари. Шипит нецензурщину Штырь, у которого всё никак не получается подловить свирепца во время атаки — потому что первый и единственный выстрел из арбалета он позорно слил, хотя стрелял шагов с двадцати, а чтобы повторно зарядить эту его махину, нужно время… которого умная тварь всё равно ему не дала бы. Губа просто сосредоточенно молчит, сжимая свою глевию. Противник слишком хитёр, велик и силён, чтобы от этого оружия был толк. Тут бы рогатина подошла — да побольше, побольше…
Ш-ших! Очередная попытка Штыря высадить налитую кровью гляделку в очередной же раз проваливается. Метательный нож улетел бы куда-то в молоко, скользнув по черепу, если бы я не подсуетился и не «подобрал» его. Да, при помощи форспуша. Кстати, выпущенный из арбалета болт и сам арбалет я тоже… м-м… приватизировал. Учитывая обстоятельства, не дешёвая стреляющая машинка превратилась бы в груду щепок: свирепец не преминул бы несколько раз пройтись по ней когтями и всей своей массой, достигающей минимум полутонны.
Даже интересно: на чём, когда и, главное,
Ух!
Стоило мне немного отвлечься, как вялое (сравнительно) позиционное противостояние закончилось. До того свирепец резал круги, поворотясь к будущим Охотникам бронированным боком, временами поплёвывал в них ядом. А то изображал рывок, но быстро возвращался к оборонительной тактике, когда слишком вёрткие люди укрывались за стволом очередной сосны. Но Кимара решила рискнуть и подсечь кнутом сухожилия на лапе свирепца. Тот почти синхонно решил изобразить очередной рывок на добычу. В результате конец кнута запутался вокруг переступившей не туда лапы. Завяз. Обиженная тварь, которой таки досталось жалом, взревела.
И понеслось.
Рывок в сторону Кимары, уже не пробный, а самый настоящий. Порскнувшие в стороны Губа и Штырь — не запаниковавшие, по крайней мере не до потери рассудка, а пытающиеся взять свирепца в клещи (правда, в прошлые разы манёвр не удавался…). Плеть отпускает рукоять кнута, ныряя за ствол сосны и с почти волшебной скоростью заменяя основное оружие на нож-кастет… против такой туши? С кастетом?! Идиотка!!!
Форспуш.
Разогнанный по уже отработанной методике арбалетный болт, нацеленный с правильным упреждением, перебивает свирепцу позвоночник у самого основания черепа. Тварь валится, взрывая судорожно дёргающимися лапами хвойный опад. Хрипит. Я тоже валюсь вниз со своей сосны, мягко гася инерцию полусогнутыми ногами и ещё одним форспушем. Обвожу честную компанию взглядом, заменяя гневный рык волной эмпатически проецируемого бешенства.
— Потренировались? — спрашиваю негромко, почти ласково.
Губа и Штырь молчат. Умные.
А вот Кимара не смолчала.
— Зачем ты вмешался?!
Гляжу ей в глаза. Молча. Долго. Или это только кажется, что долго? Потому что сейчас адреналина в моей крови будет побольше, чем собственно крови. Эти-то трое хотя бы имели возможность сбросить напряжение, играя в активные игры на свежем воздухе, а я…
Опускаю взгляд первым. Кладу на землю арбалет, четыре метательных ножа Штыря и один, принадлежащий Губе. Очень аккуратно, рядком.
Разворачиваюсь, отхожу шагов на двадцать, присаживаюсь на ствол рухнувшей сосны.
Закрываю глаза.
На практике отрешённая земля оказалась не так страшна, как её малюют. Конечно, если не учитывать семижды проклятого Шёпота, более-менее переносимого днём, но делающего сны куда более… разнообразными, так сказать. Впрочем, об этом — потом: суть Темноземелья далеко не сразу развернулась в полную силу, поэтому первую неделю омрачили всего лишь участившиеся кошмары… от которых больше всех страдала Кимара. Но я это дело вовремя пресёк — спасибо моей эмпатии — и при помощи опять-таки эмпатии кошмары отгонял. Губа и Штырь спасались сами, повадившись спать в одной кровати. Ничего пошлого, не подумайте! Просто живое человеческое тепло под боком, как выяснилось, неплохо помогает бороться
Если вывести за скобки Шёпот, сплочённая команда имела хорошие шансы продержаться в Химернике на протяжении месяца даже при отсутствии магической поддержки. Действуя аккуратно, не нарываясь, расчистив кусок территории и сидя в его границах, давя всякую мелочь, забредающую «на огонёк»…
И молясь Высочайшему и Пресветлому, чтобы за мелочью не подтянулся свирепец, хрипун или рой Кровавых Мух. От которых без магии точно не отмашешься.
(Вот, кстати, ещё вопросец из интересных: известно, что создания Темноземелья страшно не любят людей и почти всегда, стоит только двуногим появиться поблизости, кидаются в самоубийственную атаку. Именно самоубийственную, так как те же грызляки не представляют особой угрозы даже для гражданских без какой-либо воинской подготовки. Но… но! Если с Кровавыми Мухами и кое-какими другими видами всё более-менее ясно — вывели их такими, спасибо древним химерологам — то как насчёт остальных?
Под влиянием злой магии стихийные химеры, такие, как грызляки или те же свирепцы, ВСЕ изменяются по-разному. Двух одинаковых не найти… это, кстати, причина их бесполезности как источника ценных ингредиентов: когда для каждого нового образца приходится проводить отдельное исследование полезных свойств, которых вполне может не оказаться… ну, ясно. Так вот: все до единого грызляки мало похожи один на другого — но вместе с тем ВСЕ грызляки кидаются на людей! Стихийные химеры, получается, не такие уж стихийные? Что в людях такого, что провоцирует тварей? Хорошо было бы выяснить!
