смирился с потерей и оставшихся заморских территорий – ввиду их ненужности». В целом на неофициальном уровне Лондон был не слишком заинтересован в удержании Фолклендских островов «на веки вечные», хотя официально постоянно утверждал, что никаких переговоров по «вопросу суверенитета» вести не намерен. При этом некоторые исследователи и историки вообще утверждают, что обитатели Даунинг-Стрит были не прочь предоставить жителям островов суверенитет, но с отсрочкой, необходимой для того, чтобы британское правительство смогло убедить островитян в «справедливости и полезности» передачи Фолклендов под управление Буэнос-Айреса.
Коммодор Майкл Клэпп, командовавший в годы Фолклендской войны десантными силами отправленного в Южную Атлантику экспедиционного соединения, писал в своей книге «Десантники атакуют Фолкленды» (Реп amp; Sword. Military. UK. 2007): «Весна застала Королевские ВМС Великобритании на витке очередного сокращения, что нам, военным, не доставляло много радости. Впрочем, было бы неправдой утверждать, что мы не были согласны с необходимостью повысить эффективность деятельности наших Вооруженных сил и снизить расходы на их содержание, с тем чтобы снизить бремя налогов на наших граждан. Однако продолжать политику неконтролируемого регулярного отказа от все новых наших обязательств и обещаний было крайне неразумно» (незадолго до войны коммодор Майкл Клэпп был назначен командующим десантным оперативным соединением, равного по численности бригаде, в состав которого входили силы и средства британских и голландских ВМС (UK/NL ATG), а также 3-я бригада «коммандос» Королевской морской пехоты Великобритании и ряд частей Королевской морской пехоты Нидерландов; он был также включен в состав штаба 3-й флотилии на правах советника командующего флотилией по десантным операциям и одновременно назначен на должность коммодора по десантным операциям (Commodore Amphibious Warfare, или COMAW) с поручением осуществлять оперативное руководство британо-голландским десантным оперативным соединением).
Одной из причин такого отношения к флоту была европейская стратегия, принятая военно-политическим руководством Великобритании – Лондон решил сосредоточиться на решении задач, возложенных на его вооруженные силы руководством Североатлантического альянса. А это требовало от британских военных обеспечения безопасности на «ближней дистанции» – в Северной Атлантике, Европе и Средиземноморье. Конечно, на случай возникновения необходимости участия в боевых действиях вне указанных географических районов у британского правительства и военного командования существовали соответствующие планы, но крупные сокращения в личном составе и вооружении, проведенные Лондоном в 1970-е – начале 1980-х гг., помешали бы практической реализации даже этих, «запасных», планов.
Но, даже несмотря на то, что (по докладам британских разведслужб) у военно-политического руководства Советского Союза не было реального намерения начать войну с Западом, у Лондона превалировала уверенность в том, что обязанность Великобритании поддерживать соседей по Евросоюзу может и должна быть реализована в виде моральной и силовой поддержки Германии. И сократить выделенную для этого военную мощь не представлялось возможным – иначе политические последствия будут непредсказуемы.
«Нам, морякам, в море было не до этих политических рассуждений – особенно с учетом того, что основная тяжесть по сокращению численности личного состава и вооружений легла как раз на плечи Королевского флота, – вспоминал коммодор Майкл Клэпп. – Компьютерное моделирование показывало по-прежнему большое превосходство авиации при атаке кораблей, средства обороны которых были все еще не совсем эффективны и достаточны для отражения авиационного удара. С другой стороны, новые корабельные противолодочные средства, такие как гидроакустические станции с буксируемыми антеннами, предоставляли больше возможностей в борьбе с субмаринами противника, чем это могла предоставить базовая патрульная и корабельная противолодочная авиация».
Скептики, выступавшие против усиления роли Военно-морских сил, утверждали, что роль британского флота в следующем конфликте НАТО – ничтожна, и уж, по крайней мере, конфликт успеет завершиться до того, как адмиралы успеют развернуть свои корабли и подводные лодки на позициях. Поэтому флот с его технически сложными системами считался слишком дорогостоящим и ненужным, а в выгоде оставались армия и авиация, которые могли предоставить свои услуги по защите европейских стран от советской экспансии.
На долю же Королевских ВМС Великобритании оставили только участие в деятельности Командования ВС НАТО в зоне Атлантики, в интересах которых флот был обязан предоставлять силы и средства для слежения за советскими стратегическими ракетоносцами и надводными кораблями, а также участвовать в глобальном ядерном сдерживании, в рамках которого на регулярное боевое дежурство в море направлялись свои собственные ПЛАРБ.
Кроме того, британские надводные корабли должны были обеспечивать устойчивость ударных сил НАТО на Атлантике и участвовать в эскортных операциях по охране конвоев и торгового судоходства в акватории Атлантического океана, проливов Ла-Манш и Па-де-Кале и Северного моря. В то же время амфибийные силы обязаны были прикрывать северный и южный фланги сил НАТО на Центрально-европейском театре военных действий, а достаточно небольшим по численности противоминным силам оставили поддержание безопасности британских портов и военно-морских баз, а также противоминное обеспечение маршрутов перехода с островов на континент. Война в отрыве от баз метрополии, да еще и с проведением крупных морских десантных операций в планы Лондона не входила.
Что касается оборонного ведомства Великобритании, то его руководство приняло так называемую концепцию «нарезки салями»: сокращения производились малыми частями, но постоянно – как будто нарезался батон колбасы. Таким образом, у противника создавалось впечатление, что британские вооруженные силы по-прежнему многочисленны и могущественны, а у личного состава культивировалось убеждение в том, что эти сокращения ничего не значат в стратегическом плане и в случае настоятельной необходимости или критической ситуации будут быстро и безболезненно для бюджета восполнены. Однако на самом деле все было отнюдь не так: в течение многих лет на надводных кораблях и подводных лодках не хватало людей и квалифицированных специалистов, снаряжения и боеприпасов, а вооружение и оборудование приходило в негодность вследствие недостаточно четкого обслуживания. Все это оказывало огромное негативное влияние на моряков и их семьи.
Еще хуже обстояли дела у британской морской пехоты, и особенно – у элитных соединений «коммандос». Отличительной особенностью британского флота было то, что все «коммандос», несмотря на изначально «флотскую» сущность, являлись достаточно независимыми от военно-морского командования. При этом во главе всех соединений и частей «коммандос» стоял генерал- лейтенант по штатной должности (Commandant General Royal Marines, или CGRM), имевший широкую свободу действий и располагавший своим представителем в министерстве обороны.
В непосредственном подчинении у него находились два генерал-майора: один командовал 3-й бригадой «коммандос», а другой отвечал за подготовку и использование всех учебных и резервных компонентов, а также подразделений специального назначения «коммандос». В оперативном плане первый генерал-майор обычно подчинялся командующему британским флотом, а второй – командующему ВМС метрополии (C-in-C NAVHOME). На регулярной основе проходили заседания так называемого комитета «Трайдент», в состав которого входили командующий 3-й флотилией, командующий силами «коммандос», коммодор по десантным операциям и командир 3-й бригады «коммандос». Многие решения затем доводились до командиров вертолетных авиаэскадрилий поддержки «коммандос» (Commando Helicopter Support Squadrons), которые обслуживались личным составом авиации Королевских ВМС Великобритании (Royal Navy Fleet Air Arm).
