ведущего и, последнее, твоя встреча с общественным покровителем. Еще, но это позже и в ритуал не входит — подарок от него. Как дань традиции. Остальное меняется в зависимости от времени года, точнее, от согласования двух календарей — астрономического и священного.
— Хорошо. А как все проходит?
— На самом деле очень просто. Я должен буду ввести тебя в зал Торжеств, где вручают грамоты «Служение Атлантиде», и ты встанешь на маленькое каменное возвышение, что-то вроде низкого подиума. Вас будет, я узнал, десять человек. Подиумы разного цвета, твой — белый. Напротив вас, выйдя из противоположных дверей, остановятся гости торжества, тоже десять человек, избранных Советом Жрецов. Это те, кто поздравит вас и в ближайшем сезоне, в вашем случае — все лето, будет покровительствовать и помогать, если потребуется. Твой покровитель и отведет тебя потом в зал студенческих праздников.
— Это и будет тот человек, что сделает мне подарок? — улыбнулась она.
Он улыбнулся в ответ:
— Вот видишь, ты не забыла. Я же говорил, что тебе понравится. Да, это тот самый господин. Кто это будет, не спрашивай. Никто пока не знает. Да они и сами не знают, кого будут награждать: накануне из специальной чаши, не глядя, они берут по одному камешку — в цвет ваших подиумов. Так что все решает случай.
— Судьба?
— Можно и так сказать. Кстати, потом, не позднее чем через декаду, тебе следует нанести ему визит вежливости.
— Тоже с подарком? — уточнила Таллури.
— Нет, только если захочешь. Просто придешь, поблагодаришь, вы немного поговорите, ты расскажешь о себе. Для людей такого уровня награждение адептов третьей ступени — всего лишь ежегодная общественная обязанность.
— И подарок — обязанность?
— Не смущайся, подарок — это традиция. И неплохая, признай. Помнишь, когда в начале весны с окончанием третьей ступени поздравляли Рамичи, ее общественный покровитель выбрал для нее замечательные подарки к будущей свадьбе?
— Да! Это было здорово! И очень вовремя. Но я-то замуж не собираюсь, мне, хвала Единому, приданое не нужно! — воскликнула она и осеклась: у Климия, как от зубной боли, дернулась щека. — Что с тобой? Тебе плохо?
— Все в порядке! — в нелепом воодушевлении вдруг воскликнул он. — Ну, собственно, всё. Если что, я подскажу тебе по ходу дела. И наши все придут. Будет здорово, не беспокойся ни о чем! Потом еще отпразднуем!
Таллури и не беспокоилась. В ближайший год она намеревалась работать, но и учебу, разумеется, не оставлять. Возможно, ей удастся навестить «Акватис» в теплое время. Господин Куэн-Ворк приглашал неоднократно. И, может быть, подняться в горы к Энгиусу. Так что вопроса Главного жреца она не боялась.
Климий, кажется, не очень-то огорчен завершением своей роли ведущего, ведь они с ним уже решили, что такую дружбу, как у них, разрушить ничто не может. Она даже спела ему песню — о преданной дружбе. Ей показалось, что ему понравилось. А он сделал ей неожиданное замечание: «Слушай, не стригись больше так коротко, ладно? Ну как мальчишка, честное слово! Пусть волосы будут длинные — так красивее». Она была удивлена, но согласилась: «Ладно».
Что еще? Награждение? Что-то кольнуло в сердце. Так, небольно. Но со значением, с тайным смыслом. Судьба что-то решает? И Таллури решила обмануть бога Судьбы:
«В последний момент, перед подиумом, поменяюсь с кем-нибудь местами!»
Так и сделала. Хоть Климий и был невероятно удивлен.
Но перед огромными дверями зала награждений она потянула ведущего за руку, остановила, показывая взглядом, чтобы он пропустил вперед идущих вслед за ними — последнюю пару ведущий-ведомый. Те тоже удивились. Они не хотели нарушать хода церемонии. Но Таллури была упрямее всех. Климий тянул ее за руку в одну сторону, она его — в другую, в спину их подталкивали и шептали беспокойно, но она не сдвинулась с места. Более того — отошла в сторону, пропуская идущих сзади. И они, разумеется, прошли. Ведь торжественные двери были распахнуты, в зале гремели трубы и барабаны, и там, в глубине, среди огней и цветов, стояли жрецы, преподаватели, друзья и знакомые.
Климий ввел ее в зал последней.
Он уже ничего не говорил, но сопел и молчал так выразительно, что Таллури чуть было не почувствовала вину. Но ей почему-то крайне важно было знать, что получится из ее затеи!
Под звуки больших барабанов и флейт ведущий подвел ее к последнему оставшемуся свободным подиуму. Он оказался темно-красным. Таллури скользила осторожным и любопытным взглядом по сторонам. Ее сотоварищи уже стояли на своих местах, опустив руки и подняв лица вверх, туда, где на возвышении находился Главный жрец в окружении служителей разного ранга в величественных головных уборах из огромных перьев и золотых нитей, в торжественных одеждах и немыслимых по красоте старинных браслетах и оплечниках.
Дальше все потекло так, как рассказал Климий.
Сначала, едва стихла торжественная музыка, жрец-распорядитель дал знак, ударив в пол посохом, обвитым тонкими зелеными веточками и лентами и увенчанным головой льва. После этого каждый из ведущих по очереди представил своего ведомого, кого, держа за руку, ввел в этот зал. И Кли-мий также произнес торжественным строгим голосом:
— Я привел сюда мою ведомую, Таллури нид-Энгиус, достойно завершившую третью ступень Университета великой Атлантиды, — тут он прибавил несколько похвальных слов в ее адрес, рассказав, каких успехов она достигла, какое старание к этому прилагала и все такое. И завершил: — Примите ее для дальнейшего служения.
Теперь все адепты были представлены, и как только стих голос Климия, в гулкой тишине прозвучал вопрос, исходящий, казалось, из-под самого купола величественного зала Торжеств:
— Пусть та, что зовется Таллури нид-Энгиус, сама свидетельствует о себе.
У Таллури заколотилось сердце: она никак не ожидала, что Главный жрец начнет с нее! И в то же время за спиной почувствовала, как напрягся Климий, замерев на вдохе. «Он боится, — решила она, — что я растеряюсь». Кашлянув, громко и четко произнесла:
— Сердце мое, о великий жрец, просит продолжения учебы и свободного труда на благо великой Атлантиды. Но я готова к любому служению, которого захочет от меня Единый.
Главный жрец не замедлил с ответом:
— Таллури нид-Энгиус, адепт третьей ступени, остается в Университете для участия в научных исследованиях и для дальнейшей учебы.
Климий за ее спиной выдохнул. Из толпы присутствующих ободряюще помахала ладошкой Рамичи, и лучезарно улыбался господин Куэн-Ворк, стоящий в ряду преподавателей. Климий еле слышно пробормотал:
— Я никогда не слышал, чтобы Главный жрец вынес решение так быстро.
Затем в разных интерпретациях тот же вопрос был задан остальным адептам. И каждому был дан высочайший ответ — после паузы, большей или меньшей, когда все присутствующие, затаив дыхание, ждали, и лишь протяжно и торжественно звучали флейты.
— Лим, — прошептала Таллури, — слушай, а Нэфетис про Рамичи тоже сказал: «Примите ее для дальнейшего служения»?
— Тише! — шикнул Климий, потом все же проговорил сквозь зубы: — Он сказал что-то вроде: «Прошу отдать мне ее в жены», и все такое.
— А Главный жрец?
— Он сказал: «Бери ее в жены и храни» и что-то еще, типа «Будьте неразлучны и преданы друг другу в горе и радости». Какие-то очень красивые слова, я не помню точно. Слушай, помолчала бы ты, а? Неудобно же, правда! Да и зачем тебе? Ты же не собираешься замуж.
— Не знаю, просто так. Может быть, это я от волнения? Прости, Лим.
Она хотела еще что-нибудь ему сказать, но он дернул ее за край кушака, чтобы она наконец закрыла рот.
В это мгновение стали открываться тяжелые инкрустированные двери в дальнем конце зала, вновь полилась музыка, и в зал, по одному, стали входить почетные гости — будущие общественные покровители адептов.
Эти люди очень отличались от тех, к кому Таллури привыкла за несколько лет в Университете — одеждами, украшениями, манерой держаться и даже движениями. Люди из незнакомого ей мира. Внешнего мира.
Таллури с интересом и замиранием сердца следила за гостями, пока они входили и, улыбаясь, вставали каждый напротив одного из адептов, положив на пол у своих ног камешек соответствующего цвета. У белого подиума, на котором должна была бы стоять по жребию Таллури, остановился дородный господин преклонных лет в накидке, расшитой золотыми нитями, и подпоясанный роскошным кушаком в бисере и драгоценных камнях.
— Эх ты, дуреха, — с ироничным упреком прошептал позади нее Климий. — Вот, был бы твоим общественным по— кровителем. Это же начальник финансовой службы при императоре.
Она не ответила, упрямо дернув плечом, и уперлась взглядом в кованые двери: остался один человек — тот, кто встанет напротив нее.
Он вошел чеканным шагом военного, и Таллури сразу узнала его. Хотя сейчас он выглядел совершенно не так, как тогда, много месяцев назад, в ядовитых болотах расположения Особого корпуса. Но она узнала бы его из тысячи. «Он? Неужели так распорядилась Судьба?!» — стукнуло сердце и ускорило ритм, непонятно отчего.
Господин Джатанга-Нэчи не смотрел ни на кого и шел, ей казалось, очень медленно, как бывает во сне. Он не взглянул и на каменный подиум, на котором стояла она, но остановился точно напротив. Таллури смотрела на него, распахнув глаза — от неожиданности ли, от удивления, от странных ли предощущений…
Господин Нэчи, в отличие от прочих гостей, был одет по-военному строго: знакомый черный плащ ниспадал вниз, и одной рукой он придерживал его край. Другая рука сжимала рукоять меча у пояса. Таллури, пользуясь тем, что он по-прежнему не поднимал глаз, смотрела прямо ему в лицо: раны, конечно, зажили, но на правой скуле остались три параллельных, почти вертикальных шрама, подчеркнутых по традиции военных празднеств особой черной татуировкой. А над левой бровью, вторя татуировке шрамов, той же краской была четко прорисована стремительная горизонтальная линия. Густые черные волосы сейчас были собраны назад и зажаты в хвост. Голову охватывал орихалковый обод без камней и украшений, лишь строгий металл, а в нем, над правым ухом — пульсирующий сдержанной искрой небольшой кристалл-передатчик.
Таллури продолжала безотрывно смотреть в его лицо. И тут он поднял взгляд — штормовое море в обрамлении черных ресниц, неуместно длинных для офицера — тонкая капризная бровь удивленно поползла вверх, и в глазах вспыхнуло неподдельное изумление. Вспыхнуло, но, вмиг укрощенное, угасло. Будто его и не было.
«Здравствуй, Зверек!» — его сознание (вот это да!) оказалось открытым.
«Светлый день, господин Нэчи!»
«Ты пыталась обмануть Судьбу?»
«Да! Я поменялась местами вот с этим юношей, что стоит сейчас на белом подиуме. Белый по жребию достался мне. А откуда вам известно?»
Его глаза смеялись в ответ:
«Я не люблю, чтобы кто-то решал за меня, пусть даже и боги Случая, и проделал тот же фокус: поменял белый камень, доставшийся мне по жребию, на темно — красный — как раз у этого пышного господина. Но Случай провел нас обоих, ты не находишь, детка?»
Она улыбнулась в ответ: это и правда было смешно! Но все же не удержалась и «спросила»:
«Но это же против правил, мы их нарушили?»
«Я не нарушил чьих-то там правил. Я следовал — своим! — он сделал выразительную паузу и добавил: — Как и ты. Разве нет?»
Она хотела еще о чем-нибудь спросить у него, но вдруг обнаружила (вот странно), что они по-прежнему находятся в зале Торжеств Университета, и взгляды всех устремлены на них,
