– Зачем?
– Как зачем? – немного смешалась Анга. – Стихи сочинять. – Она оглянулась и добавила: – Не волнуйся, нас никто не слышит.
– Я никогда не писал стихов, – еле заметно пожал плечами Леон. – И не собираюсь их писать.
Он угрюмо поправил край одеяла, которым был укрыт. Тогда Анга наклонилась над ним и прочла строки о пророке с седой бородой, слепом вдохновенном пророке с картины, который ведет толпу, а толпа сама влечет его, словно щепку ярость вешних вод.
– Хорошие стихи, – прошептал Леон.
– Это твои стихи.
– Мои? Я их в первый раз слышу.
Анга сдержала готовый вырваться крик. Пораженная внезапной догадкой, она спросила:
– А ты помнишь, как мы втроем высадились на астероиде?
– На астероиде? – Леон наморщил лоб. – Не понимаю, о чем ты, Анга.
– Ну, а свои… видения, свои, как ты говоришь, галлюцинации… – уже не сдерживаясь, крикнула она. – Их ты тоже забыл?
К ним быстро подошел врач.
– Анга, голубушка, полегче… Я предупреждал – больному вредно любое волнение.
– Доктор, – разрыдалась Анга, – он все позабыл. Он потерял память!
– Ну уж и все. При электрошоке бывает временная потеря памяти. Точнее – отдельных ее участков, которые как бы отключаются.
– Но они восстановятся?
– Будем надеяться.
Леон безучастно слушал беседу, словно разговор его не касался.
Медики, к сожалению, ошиблись.
Участки памяти Леона со временем восстановились, но не все. Все, что так или иначе было связано с биоконтактом и ритмичными сигналами Гангарона, с злами и астероидом, напрочь улетучилось из его мозга.
Велико было отчаяние Ангалоры. Конечно, она жалела Леона, которого ко всему покинул и поэтический дар. Рассказы Леона о таинственных видениях, посещавших его, нигде не были зафиксированы. Их никто в мире не мог подтвердить, и, потому что Леон утратил отдельные участки памяти, никто теперь не мог пролить хоть какой-то свет на ее таинственную находку – полупрозрачный известковый обломок.
За кормой «Валентины», непрерывно наращивающей скорости, осталось созвездие Центавра, самое близкое к Солнечной системе.
Победно вздымая фотонные паруса, корабль неудержимо стремился домой, на Землю.
Экипаж готовился к высадке на родную планету, как некогда, Бог знает сколько веков назад, моряки после долгих лет плавания по бурным морям и океанам готовились к высадке на берег.
Каждый готовился по-своему, каждый строил собственные планы. Уже ясно стало, что первоначальный план, выдвинутый Виктором Петровичем – всем сообща поехать отдыхать куда- нибудь на пустынный островок в Тихом океане, – лопнет, как мыльный пузырь. Слишком много человек на борту, слишком много желаний, надежд, долгих ожиданий…
Так или иначе, на борту царило радостное волнение.
Солнце, родное Солнце теперь не покидало экран внешнего обзора.
Среди всех, пожалуй, только Легран оставался безучастным к предстоящему окончанию полета.
Вскоре радисты поймали сигналы корабля патрульной службы. Капитан договорился о сроках и месте проведения карантина.
– Все идет как положено. Порядок, – сказал он удовлетворенно.
Сердце Анги сжимала тоска, ее томили предчувствия. Но поделиться было не с кем.
Вскоре они пересекли границы Солнечной системы.
16
Допотопный фуникулер трудился в поте лица, но очередь желающих прокатиться вверх не таяла: ее питали подкатывающие один за другим рейсовые аэробусы. Они сворачивали с головного шоссе, которое связывало оживленную сеть долин с подошвой исполинской горы, название которой с прометеевых времен вошло в легенды, связанные с Кавказом.
Прозрачные, как слеза, капли подлетали к финишу и лихо осаживали, со свистом выдыхали сжатый воздух и опускались членистоногими лапами-амортизаторами на каменистый пятачок. Это была площадка, специально расчищенная среди скал для аэробусов. Тут же округлые двери истончались и таяли в весеннем воздухе, туристы выскакивали и спешили на фуникулер.
Он вышел из аэробуса последним, к тому же замешкался, разглядывая какой-то невзрачный цветок, пробившийся между камней площадки, и потому отстал от случайных попутчиков, которые его, конечно, узнали и с почтением обращались к нему в пути.
Впрочем, он отстал не случайно. Если говорить откровенно, ему хотелось побыть одному. Поездка на Юпитер оказалась трудной и нервной, и ему пока так и не удалось добиться чего хотелось.
Несмотря на раннюю весну, солнце припекало совсем по-летнему, и только резкий бодрящий ветерок, время от времени налетавший, напоминал как о недавней зиме, так и о близком присутствии знаменитой вершины, вечно одетой в папаху литых облаков.
«А хорошо, что в заповедных зонах нет установок искусственного климата», – подумал он и плотнее запахнул куртку.
Пока он мешкал, площадка обезлюдела.
Уверенно шагая по каменным плитам, он двинулся к фуникулеру. Многие оглядывались, но он привык к знакам внимания и никак на них не реагировал.
Очередь к фуникулеру протянулась метров на полтораста. Она двигалась не очень быстро, зато весело, с шутками и смехом.
Он наблюдал за девушкой, которая читала небольшую книжку, обернутую в пластик. Приподнявшись на цыпочках – девушка была высокой, – он заглянул через ее плечо и наугад прочел про себя: «Мелколесье осеннего Севера, уводящая вдаль колея…»
– Вы любите стихи? – спросил он. Она опустила книгу и полуобернулась.
– Стихи? Нет, не люблю. Но у меня очень много в жизни с ними связано. Можно сказать, стихи переплелись с моей судьбой.
– И потому вы их читаете?
– Эта книга – подарок одного моего приятеля, поэта.
– Как его фамилия?
– Она вам ничего не скажет. К сожалению, он перестал писать стихи… Совсем. После одного случая.
– Какого же?
Но девушка, кажется, уже пожалела о своей разговорчивости.
– Долгая история. Вам неинтересно, – сухо произнесла она и, поправив светозащитные очки, снова уткнулась в книгу.
Незаметно подошла их очередь. Он боялся, что им придется сесть в разные кабины, но этого не случилось.
Дюжина пассажиров вошла в капсулу, дверь задвинулась, и прозрачный пол под ногами дрогнул.
Воздух здесь, на высоте, был резче. Он врывался в приспущенное окошко и колобродил по кабине.
Девушка по пояс высунулась наружу, заблестевшими глазами жадно глядя на проплывающие внизу серебристые верхушки елей. «Можно подумать, что она в первый раз видит серебристые ели Кавказа», – подумал он, стоя рядом.
В этот момент девушка отчаянно вскрикнула: сильный порыв ветра вырвал из ее рук книгу. Мгновенно оценив ситуацию, он оттолкнул девушку и в каком-то немыслимом прыжке, едва не вывалившись, успел поймать улетающую книгу за обложку.
– Спасибо, – впервые улыбнулась девушка, – вы не представляете, как эта книга мне дорога.
– Я это понял. Иначе не стал бы рисковать жизнью.
Молодые люди несколько минут стояли молча, глядя на проплывающий внизу пейзаж.
– Что ж, давайте знакомиться, – решившись, сказал он и протянул руку. – Меня зовут Виктор Петрович, – можно просто – Виктор.
– Викпет, – откликнулась она. – Мне и запоминать не надо, так звали нашего капитана. А я – Ангалора. Можно просто – Анга.
– Красивое имя. И редкое. По крайней мере, я такого не встречал.
– Еще бы не редкое, – засмеялась она. – Его весь экипаж для меня придумывал. Ведь я была первой, кто родился в полете.
– Думаю, второго такого имени нет в Солнечной системе.
Капсула круто поползла вверх, и растительность внизу, на огромной глубине, подернулась сизой дымкой.
Мало-помалу Анга, почувствовав внезапное доверие к этому не по годам серьезному, сосредоточенному человеку с молодыми глазами и седыми висками, а также столь завидной реакцией, рассказала ему о валентиновцах и «Валентине», на борту которой родилась.
– Родители погибли в катастрофе… Это случилось вскоре после моего рождения, – заключила она.
– Я знал о прибытии «Валентины». К сожалению, не смог ее встретить и теперь жалею об этом, – сказал Виктор. – А где сейчас члены вашего экипажа?
Анга махнула рукой.
– Разъехались кто куда, едва причалили. У каждого свое, ведь столько лет на Земле не были, даже если считать по зависимому корабельному времени… Например, наш капитан, Виктор Петрович Рябов, ваш двойной тезка, полетел в Москву, он убежден, что лучше города нет во Вселенной. Ну, по крайней мере, если говорить об освоенной ее части, – улыбнулась Анга. – Иван Гроза, штурман, отправился в Туркмению, в Ашхабад – это его родина. Группа ребят направилась в Восточную Сибирь – мечтают пожить в заповеднике. Леон Легран… – Она помрачнела. – Леону не повезло. В эти дни мы побывали с ним в лучших клиниках Земли, у лучших докторов. Они считают, что восстановить утраченные участки памяти невозможно.
– Где же он теперь?
– В Марсель поехал. Я хотела с ним, не разрешил: хочет побыть один, его можно понять.
– А вы?
– Стараюсь привыкнуть к Земле. Но главное у меня не ладится. Нет, не так я представляла себе эту планету, – вздохнула Ангалора.
Капсула причалила к дощатому помосту и остановила бег. Поддерживая под локоть спутницу, Виктор помог ей выйти.
– Знаете что? – предложил он. – Здесь недалеко в горах есть чудесная шашлычная. Может, перекусим, а? Заодно вы расскажете мне… что сочтете нужным.
Только после слов Виктора Анга почувствовала, как голодна, хотя, что такое «шашлычная», представляла весьма смутно.
На открытой веранде, где они присели, было прохладно, даже холодно, зато все столики были свободны. Перейти в помещение Анга отказалась.
