Гилморн

кровь, а сам уже подумывал, куда бы податься, в Эриадор или в Рохан, или плюнуть на все, вернуться в свой убогий замок, пахать землю, варить эль и разбирать крестьянские тяжбы.

«Это, по крайней мере, достойнее, чем служить Саурону», — хотел было сказать эльф, но удержался. Он не собирался понапрасну злить Норта.

— И что же заставило тебя покинуть ряды гондорского войска? — кротко спросил Гилморн.

— Я все искал удобного случая дать деру, хотел дождаться то жалованья, то лета, и тут случай как раз подвернулся. Но это долгая история…

— Расскажешь мне? — Гилморн сел на Норта сверху, обхватив его коленями, и наклонился, игриво проводя кончиками волос по его груди. — Я очень хочу послушать.

«Соблазнить человека — наука нехитрая», — вспомнилось ему. Что ж, похоже, он уже начал осваивать, как вить веревки из любовника одним взмахом ресниц, потому что Норт сказал:

— Когда ты так смотришь, тебе невозможно отказать. Ну, конечно, если ты опять не станешь предлагать мне пойти в гондорскую армию.

— Не стану. Расскажи мне, как ты попал в Мордор.

— Ну ладно. Я был начальником патруля, и ко мне привели на допрос пленника, схваченного с донесением от одного из шпионов Саурона. Совсем мальчишка, лет восемнадцать. Он не пытался запираться, не просил пощады, хотя и был сильно напуган…

Норт тряхнул головой, словно отгоняя непрошеные видения. Гилморн не знал, что он сейчас видит перед собой мысленным взором.

Бледное лицо, испуганные серые глаза, вздрагивающие губы… На щеке — кровавая полоса, кто-то из воинов чиркнул кинжалом, когда его брали в плен. Руки связаны за спиной. Туника на груди разорвана. Парень, похоже, сопротивлялся, и очень активно. Не так уж безобиден, как кажется с первого взгляда. Молчит, смотрит в пол. «Подними голову!» Стираю ему кровь с щеки. «Не надо играть в милосердие, офицер. Вы меня все равно казните, так стоит ли марать платочек?» Мальчишка… сам пытается играть в героя. Так просто выбить из него дурь вместе с зубами. Но жаль уродовать такое красивое личико. Парень действительно красивый. Белокурые волосы до плеч. Тонкие черты лица. Разрез глаз изящный, ресницы как у девушки. Фигура что надо — стройненький, узкобедрый, длинноногий. У Саурона все посланцы такие? Под моим изучающим пристальным взглядом парень начинает неуверенно ерзать. Не знает, чего ждать. «Что ж не задаешь свои вопросы?» «А ты хочешь что-нибудь рассказать?» «Ничего я не расскажу, и не надейся!» «Пыток не боишься?» Достаю кинжал, с задумчивым видом держу его над пламенем свечи. Парень нервно облизывает губы, не отрывая взгляда от кинжала, лезвие которого покрывается копотью, потом вздыхает и опускает голову. «Боюсь!» — говорит сквозь зубы. «Замучаете до смерти, как ваших в Мордоре мучают. И плевать, все равно я ничего важного не знаю. Делай что хочешь». А я ничего не хочу. Ну узнаю, допустим, имя еще одного шпиона, тайный знак какой-нибудь, еще одну потайную тропу к Гортхауру. Что, пойду Мордор штурмовать? Или мне за служебное рвение жалованье прибавят?

— Заперся я с ним в комнате, поставил связанного перед собой и думаю, что с ним делать. Такая тоска меня брала от моей службы, что делать ну совершенно ничего не хотелось. Кроме, разве что, попробовать, каков мальчишка в постели. Все равно нам пленников держать было негде, отводили в ближайший овраг, горло резали и закапывали. Только все орки раньше попадались, не с кем поразвлечься. А тут такой красавчик. Я решил уже, что перед казнью пустим его по кругу. Может, даже отпустим потом.

Я сижу, молчу, разглядываю его. А он понял, что бить и пытать пока не будут, осмелел, начал насмешничать. Ну, я ему по морде съездил пару раз, он присмирел немного. Теперь моя очередь была глумиться, и я душу отвел. Отхлестал по щекам и поиздевался вдоволь, так что довел его чуть ли не до слез. Пощечины — не очень-то больно, хотя рука у меня тяжелая, сам знаешь, зато обидно до дрожи. Сбил я его с ног и подниматься не даю. Он несколько раз попытался, потом плюнул и остался на коленях стоять, надулся и глазищами сверкает, а я сижу на краю стола и спокойно ему рассказываю, что мы с ним сделаем: где его каленым железом будем прижигать, что отрезать, куда иголки вгонять и так далее. Думаю, может, так его напугаю, что язык у него развяжется, и руки марать не придется. Он на меня смотрит, как завороженный, губу закусил и вздрагивает. Но молчит и пытается даже в таком жалком положении выглядеть браво. Храбрый мальчик. Видно, что он к военному ремеслу непривычен, да и ребята сказали, что дрался он неумело, хотя и отчаянно. Мне казалось, что Темный должен выглядеть такой прожженной злобной тварью, зубы скалить, смотреть с ненавистью, поносить меня на чем свет стоит. А этот держится с достоинством, что твой принц в плену, даже язычок свой острый придерживает.

Велел я, наконец, принести разный палаческий инструмент — щипцы, ножи, жаровню и прочее. Парень, как это увидел, совсем сник. Думаю, ну все, готов, сейчас расколется. Беру его за плечо и говорю этак мягко: «Может, передумаешь? Я в такой работе удовольствия не нахожу, а ты и подавно не найдешь. Так хочешь все это испробовать на собственной шкуре?» Он взял себя в руки и отвечает сквозь зубы: «Делай свое дело. Я в жалости не нуждаюсь. Знал, на что иду. Если бы можно было время вспять повернуть, я бы снова поступил так же». Решил я еще поглумиться: «Да что такого в твоем Гортхауре, что ты за него умереть готов? Думаешь, ему дело есть до тебя?» Он посмотрел мне в глаза, улыбнулся и сказал: «Если я расскажу, ты все равно не поверишь. Решишь, что я тебя обманом на Темную сторону совращаю. Скажу только одно — у Гортхаура, как ты его называешь, можно быть самим собой. Не притворяться ни перед кем. Быть тем, кто ты есть, и не стесняться этого. Поэтому я готов скорее умереть, чем продолжать жить в вашем лживом мире, где каждый пытается казаться лучше, чем он есть на самом деле». И тут я с ужасом чувствую, что его слова задевают какую-то струнку во мне, и чтобы ее заглушить, говорю зло: «Посмотрим, что ты запоешь через полчасика!» Сдираю с него тунику, и…

Гладкая белая кожа под пальцами… Напряженно вздрагивающие плечи, руки вывернуты назад, так что лопатки сведены, спина выгнута и бедра чуть выпячены вперед… Ремень низко на бедрах только подчеркивает их стройность. Талия тонкая, как у девушки. Да не у каждой девушки такая талия… Волосы рассыпались по плечам. Он встряхивает головой, откидывая их назад, чтобы не лезли в глаза. Я ощупываю его жадным взглядом. Худощавый, нежный, изящный… Само совершенство. Начинаю думать, что такой мальчик — слишком большая роскошь для моих солдат. Он должен достаться мне одному. Только что с ним делать потом? В кандалах держать все время, что ли? Отпустить — ведь руки на себя наложит… Но того, что случится, я предвидеть не мог.

Задумчиво Норт поглаживал спину Гилморна и молчал. Эльф умирал от любопытства и одновременно — от ужаса перед тем, что он может услышать. Любопытство оказалось сильнее, и он тихонько спросил:

— А дальше? Ты с ним… — договорить он не решился.

— Ох, мой сладкий, тогда-то меня ожидал большой сюрприз. Парень смотрит на меня и говорит торопливо: «У меня есть к тебе одна просьба… Пока ты не изуродовал мне лицо и не нарезал из моей спины ленточек, может быть, ты позволишь мне удовлетворить тебя?» «Что?» — я стою, разинув рот, и глазами хлопаю. «Вы меня все равно убьете, а я перед смертью хочу еще раз побыть с мужчиной. У меня так давно этого не было. Я могу взять в рот, я хорошо умею, тебе понравится». Я просто не могу поверить, что слышу это. А взгляд у него такой, что я словами не могу описать. Выдавливаю из себя гадкий смешок и говорю: «Хочешь мужика? Будет тебе мужик, и не один. Могу прямо сейчас отдать тебя своим ребятам, они не откажутся позабавиться». Он бледнеет, но глаз не опускает: «Тогда возьми меня первый. А то потом, когда мне все там разорвут, тебе будет не так приятно…» Я еще пытаюсь найти какое-то разумное объяснение: «Надеешься, что после этого я тебя пощажу?» «Нет, я просто хочу тебя. Пока я еще могу что-то чувствовать. Пожалуйста… Я ведь вижу, как ты на меня смотришь. Ты тоже этого хочешь, разве я не прав?» Ну, меня долго упрашивать не надо, у меня уже стоит так, что в штанах тесно. Я всаживаю ему член в глотку, для страховки придерживаю ему челюсть большими пальцами, но это все ни к чему, потому что он и правда хочет доставить мне удовольствие, облизывает меня, как шлюшка в борделе, которой пообещали заплатить вдвое. Я еще не встречал никого, кто был бы так искусен в этом деле. Разве что… — Норт вдруг притянул к себе Гилморна и поцеловал его крепко в губы. — Разве что кроме тебя, мой сладкий…

Эльф почувствовал, как нарастает возбуждение человека. И его собственное тело начало отзываться, когда Норт принялся тискать его ягодицы. Он прижался грудью к его груди, животом к его животу, и их уже полностью возбужденные члены соприкоснулись, воспламеняя желанием кровь.