около сотни сигарет, оставшихся после второй «жеребцовой» операции.
Уже на следующий день я отправился на базар, босиком. Мои торговые операции имели такой вид: за 30 «у.е.» я приобрел сапоги, не такие лихие, как были у меня до встречи с Красной Армией, а довольно поношенные, но еще к носке пригодные, и какого-то цивильного фасона, за 20 — шинель непонятного серо- голубого цвета, с коричневым воротником, потом, уже не помню по какой цене плащ-палатку, унтер- офицерскую фуражку, пару белья, полотенце и рубашку, черную и красивую, это была фирменная рубашка итальянских чернорубашечников Муссолини, но я ее хорошо осмотрел, никаких знаков или эмблем на ней не обнаружил и решил, что она мне пригодится.
Израсходовал всю свою валюту, но стал прилично экипированным и внес свой вклад в сооружение палатки.
Жизнь в лагере была тихой и неспешной. Нам давали сколько-то хлеба и два раза в день кормили гороховым супом на хлопковом или конопляном масле. Но мы не были голодными: почти у всех были еще галеты и консервы — остатки гадючей британской милости.
Не происходило почти никаких событий. Я уже упоминал, что офицеры НКВД искали кого-то в лагере, но чем это кончилось, не знаю. Видел я еще одно интересное происшествие. Заплаканная женщина в форме капитана медицинской службы, а за ней неотступно следует пожилой советский полковник.
— Ребята, — заливаясь слезами, говорила она чуть не каждому встречному, — скажите, где он. Скажите, пожалуйста.
— Как вам не стыдно? — хмуро твердил полковник. — Вы позорите честь советского офицера.
— Он мой муж, и я должна его найти.
Эта женщина нашла в нашем лагере своего мужа, похоронку на которого она получила еще в 1941 или 1942 году. В лагере не было никакого учета, никакой регистрации, и она просто взяла его к себе на квартиру в городе. Два дня они были счастливы, а потом она по обыкновенной бабской психологии чем-то его попрекнула: эх ты, мол, такой сякой. А он вспыхнул и вернулся в лагерь, теперь она его разыскивала, а он от нее прятался. Чем это кончилось, мне неизвестно.
Были и другие случаи встреч родственников, знакомых, друзей.
Генерал Голиков заявил, что Родина ждет нас.
Она нас дождалась, но встретила не очень приветливо. Все это видели, все это знали, и никаких иллюзий относительно нашего будущего ни у кого не было.
Цветочки мы уже увидели, осталось ждать ягодок.
Виктор Карпов
УРЯДНИК ИВАН БОГДАНОВ
Германия обещала выплатить компенсации русским «остарбайтерам» за подневольный, фактически бесплатный труд на заводах и фабриках Третьего Рейха, — «по полной», как это сделано для рабочих других национальностей.
В заброшенном голодном шахтерском поселке живет инвалид войны урядник И.Н. Богданов. Начал он войну против большевиков в 1942 году. Получил ранение головы и паралич на всю жизнь. Если у немцев хватает денег на вышеуказанные выплаты, то резонно спросить: почему брошен казак, сражавшийся в их армии — урядник 5-ой сотни 1-го Донского полка 15-го Казачьего Кавалерийского Корпуса Иван Николаевич Богданов?
Иван Николаевич родился в 1924 году на Дону. Вся его семья была до войны уничтожена, а сам он не имел возможности учиться в школе, считался «врагом народа». В 1942-м после занятия немцами Ростовской области И. Богданов вступил добровольцем в казачьи ряды. Сражался на Восточном и Западном фронтах.
В одном из боев И. Богданов получил тяжелое ранение в голову. Выжил чудом (20 месяцев госпиталей!), став калекой: половина тела полностью парализована, зрение почти отсутствует… В Вене его навестили командир Корпуса генерал Г. фон Паннвиц и П.Н. Краснов. За мужество И.Н. Богданов был награжден медалью для восточных народов 1-ой степени (золотой с мечами) и знаком «За ранение».
В январе 1946 года весь медперсонал и раненых американцы выдали в СССР, Богданова не упрятали в концлагерь: чекисты посчитали, что он и на свободе долго не проживет. Но выжил казак! Долгие годы он был лишен каких-либо средств к существованию, живя подаянием. Нелегка его жизнь и теперь: «Я старый казак. Жить мне осталось совсем недолго. Но хоть перед смертью мне хочется получить помощь от правительства Германии. Для меня важны не деньги, а официальное признание моей борьбы против большевизма, ведь я воевал за русский народ!»
В прошлом году И.Н. Богданова навестил член редколлегии «Станицы» В. Карпов. Ниже мы предлагаем его очерк о встрече с ветераном.
ПОЕЗДКА В РУСИЧИ
Шахтерский поселок Русичи возник на карте в 60-х годах: две шахты Белокалитвенского шахтоуправления «ушли» в соседний Каменский район, а с ними и поселок. В начале перестройки нерентабельные шахты закрыли. Та же судьба постигла и щетинную фабрику, где работали шахтерские жены. 863 человека остались без средств для существования. Только стариковские пенсии, и те нерегулярно.
Попав в Русичи, первым делом я ринулся разыскивать Ивана Николаевича. Адреса с собой не было — поездка выдалась незапланированной, «с оказией», и времени на все — про все было ровно час.
Расспросы у жителей вначале не давали результатов, но потом меня уверено привела почти к калитке одна женщина. В одном месте мне пришлось расспрашивать двух мужчин. Подошел третий. Поняв, кого я ищу, он прищурил глаз, как на «контру», и строго, с расстановкой спросил:
— А зачем он тебе нужен?.. А ты знаешь, кто этот Богданов?
У калитки две старушки:
— Здорово дневали!
В ответ по-казачьи: — Слава Богу!
Во дворе слева и справа флигели, прямо — летняя кухонька. Внутри темно — света нет. В кухоньке жарко натоплено. На кровати старик. При нашем появлении встает, зажигает свечу. За 20 минут успеваю выяснить основное. Обещаю приехать на днях, чтобы поговорить серьезно.
Иван Николаевич успевает показать мне свой шрам на левой стороне головы от лба и до затылка.
Одет старик бедненько, но чисто — за ним смотрит милая старая казачка. Она долго умилялась, найдя во мне казака по моему приветствию и выговору, который у меня включается автоматически в казачьей среде, сам того не замечаю.
Пенсия у старика колхозная: было 19 р., сейчас «повысили» — 50 р. Неужели есть такие пенсии, думаю?
— Я же в Красной Армии не служил — оправдывается старик.
Удивительно! Немцы кому только не платят за военные страдания, а тут своему солдату — ни копейки!
Во вторую поездку поговорили уже более основательно. Меня встретила его гостеприимная жена Варвара Парамоновна Катруха (урожденная — Минаева). Она из того же хутора Перебойного, что и наш урядник. Отец ее, Парамон Яковлевич, погиб в гражданскую в 1919 г., штурмуя красный Царицын. Пенсия у нее 300 рублей. На эти деньги плюс 50 рублей нищей стариковской пенсии и существуют. Тяжелую ношу
