первых, мы будем гораздо дешевле их продавать. Мы же честные люди — за левые билеты запросим меньше, чем за настоящие.
— Ну и теснота же будет на стадионе! — с восторженным удивлением воскликнул Крушина. — Вдвое больше проданных билетов, чем нужно! Вот будет толкотня!
— Совершенно верно, — ухмыльнулся Меринос, — об этом и речь. В обстановке такого артистически организованного беспорядка и неразберихи лучше работается. Нужно учесть, что как бы ни схалтурил Цепурский с билетами, через первый контроль с ними обязательно пропустят. Возможно, задержат только у ворот стадиона, но это уже нас не касается. Мы не даём гарантии, что наши клиенты обязательно попадут на трибуны.
Спина Зильберштейна постепенно стала выпрямляться.
— Надо сказать, пан председатель, — проговорил он с нагловатым удивлением, — что вы времени зря не теряете.
— Вот видишь, — сказал Меринос, — что-нибудь придумаем.
— Но как же мы продадим столько билетов? — снова забеспокоился Зильберштейн.
— Сейчас увидишь, — Меринос закурил. — Роберт, где Шая?
— Ждёт в моей комнате, — вскочил Крушина. — Позвать?
Меринос кивнул головой. Крушина открыл настежь дверь, не обращая ни малейшего внимания на то, что она была неплотно закрыта. Не заметил он и небольшой тёмной фигуры, тихонько отскочившей в сторону. Через минуту Крушина вернулся с Шаей. Взявшись за ручку двери, чтобы закрыть её за собой, Шая почувствовал лёгкое, едва ощутимое сопротивление, но был слишком озабочен и взволнован вызовом к Мериносу, чтобы задуматься над тем, почему дверь не закрывается.
— Так это ты Шая? — спросил Меринос после того, как некоторое время изучал вошедшего проницательным взглядом.
Шая вежливо поклонился.
— Я, Шаевский. К вашим услугам, — прошепелявил он и ещё раз поклонился. Теперь он стоял посреди комнаты, между развалившимся в кресле Зильберштейном и опёршимся о стол Крушиной.
Филипп Меринос, держа руки в карманах, медленно ходил вокруг Шаи и мерил его оценивающим взглядом, как премированного коня.
— Слушай, Шая, — сказал он наконец. — Я знаю, ты не остолоп и на всё способен. Хочешь заработать сто тысяч злотых?
Последние слова Меринос проговорил быстро, внимательно следя за выражением лица Шаи. Он был уверен, что такая астрономическая сумма произведёт ошеломляющее впечатление на этого обычного варшавского мошенника в клетчатой шерстяной рубашке и тиковых штанах. Однако Меринос ошибся. Молодое, но уже потрёпанное лицо Шаи не выражало ничего, кроме осторожной заинтересованности; челюсти его были крепко стиснуты, на губах играла циничная усмешка.
«Ого! — подумал Меринос, — это настоящий ас! Первоклассный парень! Карьера ему в будущем обеспечена, если только не сгниёт в тюрьме. Стойкий, хладнокровный негодяй; такой, если понадобится, перережет горло собственному отцу или брату. Куда до него Морицу! Мориц был только способным проходимцем, а этот… сильная фигура».
Шая подождал, пока Меринос нагнулся над зажжённой сигаретой, и только тогда проглотил слюну. Названная сумма через секунду действительно его ошеломила, но предлагавший её человек не походил на того, кто бросает слова на ветер.
— Шеф, — заговорил Шая с едва уловимой нотой фамильярности в голосе, — я бедный парень. Для меня много значит каждый грош, но чем больше сумма, тем больше надо сделать, да? — Произнося эти слова, он старался не обнажать свои беззубые дёсны; его помятое лицо сморщилось в льстивой улыбке.
— Да, — решительно заявил Меринос, — нечего торговаться и прощупывать меня. Ты прав: дело будет простое, но ты с ним справишься. Знать будешь всё, так как станешь руководителем дела.
На небритых щеках Шаи от неожиданности выступил румянец.
— Итак, панове, есть поручение от гражданина Кудлатого, — обратился Меринос к присутствующим. Он снова стоял, за письменным столом, опираясь ногой о сиденье кресла, а плечами — о шкаф. — Ты, Крунк организуешь то, о чём я тебе говорил, а потом немедленно поднимешь на ноги весь билетный отдел. А Шая… — он на минуту умолк, слегка усмехнулся и достал из кармана пачку сигарет, — а ты, Шая, объявишь мобилизацию самых шустрых и ловких парней в Варшаве.
— К чему такой шум? — обеспокоенно спросил Зильберштейн.
— В самом деле, — робко поддержал его Крушина, — зачем привлекать так много людей, разве не хватит одного билетного отдела?
— Нет, — возразил Меринос, закуривая сигарету, на завтра не хватит. Завтра должны быть задействованы двести, а то и больше лихих парней, которые обеспечат людям из билетного отдела все условия для быстрой и продуктивной работы. Завтра придётся работать в бешеном темпе, а потому мы должны втиснуть между контролёрами лучших варшавских специалистов по сбыту левых билетов. Шая, ты пойдёшь на Грохув и на Охоту, на Маримонт и на Волю. Мобилизуешь самых крутых ребят на сегодня, на десять часов вечера, и соберёшь их в развалинах того дома, что на Маршалковской и Свентокшизской. Проведём совещание. И я туда приду.
— Пан председатель?! — с невероятным удивлением воскликнул Крушина.
— Да, и я, — холодно оказал Меринос, — на сей раз и я. В тех развалинах, внизу, в подземелье, есть большой зал. Там их и соберёшь. Ты понял, о чём идёт речь? — перевёл он свой взгляд на Шаю.
— Мне что, — бросил тот, переходя на жаргон, — всё как надо сбацаем, пан председатель.
— Роберт, — распорядился Меринос, указывая на Шаю, — возьми у Вильги и дай ему какую-нибудь машину. Чтобы он не ездил в трамваях. А ты, Лёва, немного поспи. У меня дома, ясное дело, — он сердито усмехнулся, заметив страх на лице Зильберштейна. — Эту тысячу штук возьми с собой, — добавил Меринос, указывая на пакет с настоящими билетами. — Мы завтра продадим их не меньше чем по двести злотых за штуку. В море фальшивых билетов настоящие будут на вес золота, — улыбнулся он, как мальчик, отколовший пакостный, но ловкий номер. — Вот увидите, наши люди сами станут предостерегать от фальшивых билетов. Ну и потеха же будет! Роберт! То, что сделает Цепурский, тоже привезёшь ко мне на Кемпу, а потом…
Он неожиданно замолчал на полуслове, посмотрел на дверь и насторожился; выражение его лица стало тревожным и угрожающим. Все повернули головы туда, куда смотрел Меринос, и увидели, как дверь медленно открывалась. Наконец она отворилась, и на пороге показалась невысокая худощавая фигура в чёрном пиджачке из альпака, в котелке и с зонтиком. Человек вежливо снял котелок, обнажив блестящую лысину, и, словно скромный проситель, озабоченно улыбнулся.
— Можно? — очень робко и вежливо спросил он.
— Вам к кому? — прозвучал в полной тишине металлический голос Мериноса; в этом голосе было старательно скрываемое беспокойство.
— Я, — заколебался вошедший, — в кооператив «Торбинка».
— Директора нет, — вырвалось у Зильберштейна, — он болен.
— Чего вы ищете, пан? — бесцеремонно спросил Меринос. — Что вам нужно?
Пана в, котелке, казалось, ошеломил этот вопрос. Собственно, так оно и было. Он ведь не мог сказать, что хочет передать всех присутствующих в руки милиции. Посетитель лихорадочно искал в памяти аналогичные сцены из прочитанной им в огромном количестве детективной литературы и не находил ничего, что подходило бы к этой ситуации.
— Пан председатель! — вдруг воскликнул Крушина, — это же тот пан, который спас вам жизнь на ярмарке!
Меринос с минуту молчал.
— А-а, тот пан, — криво усмехнулся он. — Вы, вероятно, пришли меня навестить?
— Именно так, — приветливо ответил пан с зонтиком, — меня очень огорчало, что я ничего не знаю о вашем здоровье.
Меринос ощутил необъяснимый, но отчётливый страх.
— Не мог бы я узнать вашу фамилию? — серьёзно и вежливо спросил он. — Я очень хотел
