Завоеватели будут дергаться, сопротивляться, но счет пойдет на недели. Гонсет обязан понимать это как никто – он видел хардаев в бою… Затем я попробовал изобрести для него хоть какую-нибудь выигрышную тактику.
– И она сыскалась?
– К сожалению, да. Шанс у мелонгов, пусть и невеликий, имеется: атаковать нас в точке высадки, аккурат в момент выхода на землю. Всеми силами, сплоченным кулаком, заваливая трупами.
– Им все равно не устоять.
– Возможно, но иного шанса не представится. Опоздают на час – и нас уже не задавить. Разведка предупредит, отряд увернется или примет бой в удобных для себя условиях. А так… Кинуть десять, даже двадцать человек на одного и надеяться на удачу.
– Но тогда командор просто получит свое решающее сражение чуть раньше, чем рассчитывает.
– Не совсем так, брат, – вздохнул Шагалан. – Эскобар ожидает битвы традиционной: враг обороняется, мы маневрируем, исхитряемся, как бы его уязвить. Командор жаждет свести войну к схватке грудь в грудь, где мы, несомненно, возьмем верх. Соответственно, задача Гонсета – подобной схватки избежать.
– И как же?
– Планы наместника, разумеется, мне неведомы, но, если не измыслил ничего вовремя, Гердонез он уже потерял… Я бы сделал упор на лучников и сплошной строй бронированной пехоты. Копья будут нас сдерживать, стрелы – поражать.
– Радостная картина. – Кабо покачал головой. – Правда, ты забываешь, брат, что для любых ухищрений совершенно необходима кой-какая мелочь – доподлинно вызнать день и место нашей высадки. Как это исполнить?
Шагалан хмуро глянул на друга.
– Вот именно такими вопросами меня и хлестал командор… Понятия не имею, брат. Только тебе-то, в отличие от Эскобара, должен быть очевиднее истинный масштаб гения Гонсета! Ведь заглазно мы с ним бодаемся не первый месяц. И ничего не добились, верно?
– Верно, – согласился хромец спокойно. – Противник грозный и матерый, но не всемогущий же, честное слово?! Есть и его осведомленности границы.
– Раз мы и не догадываемся, где проходят те границы, предлагаю рассчитывать на худшее, брат. Подтвердятся опасения – мы постараемся нарушить планы мелонгов. Пусть после выжившие выясняют пути утечки секретов. Если же все окажется досужими страхами… просто встретим ребят у Сегерхерда. Захочешь, я даже публично признаю себя круглым идиотом, хорошо?
– Какой смысл в бичеваниях? – Кабо постучал пальцами по краю борта. – Ладно, брат, в конце концов, мы лишь проявим чрезмерную осторожность, коль ее не желает проявлять командор. Тем не менее все равно не понимаю, зачем ты рвешься в бухту сейчас, за пять дней до высадки?
– Я же сказал, осмотреться.
– Мелонгов, брат, там нет и быть не может. Смекаешь? Неделю назад командор назвал место. Да присутствуй при том хоть личный эмиссар Гонсета, ему понадобилось бы время, чтобы донести хозяину. Шторм утих вчера! А затем прибавь еще уйму времени на подтягивание войск, причем немалых. По-твоему, это реально провернуть за сутки?
– Наместник мог готовиться заранее, – предположил Шагалан неуверенно. – Сроки вторжения – вычислить, район… предугадать. Собрать полки чуть загодя…
– Все равно не успеют. Болтаться там тебе дня два-три без толку. Вдобавок не забывай, брат, мы условились считать Гонсета темным гением. Упустит ли из виду гений разведку перед высадкой? Надеешься, войска спрятанные отыщешь и, радостный, побежишь оповещать командора? Да они сознательно выйдут к бухте от силы за день до сражения! И лазутчиков, кстати, примутся отлавливать с особым тщанием.
– Дайсара… – напомнил Шагалан.
– М-да, парню будет непросто… Только это не повод, брат, присоединяться к нему, ваша геройская гибель ситуацию не поправит. Давай-ка лучше подумаем, как ловчее впихнуть палку в колесо, раскрученное мелонгами. Разумеется, если оно вообще существует.
– Коли, как ты говоришь, заранее у Сегерхерда никого не обнаружить…
– То нечего туда и соваться, выказывать лишний интерес, – закончил Кабо. – В помощники на решающий бой у нас единственные кандидаты – удальцы Сегеша. И хотя против латников они, прямо скажем, не сдюжат, в критический миг даже муха способна перевесить чашу весов. Так доставим их всех к бухте.
– Времени в обрез. – Шагалан покачал головой. – Мы-то, пожалуй, доберемся до ватаги за пару дней, а вот они… пешком… Разве что конники Джангеса поспеют, а это лишь горстка мечей.
– Ну и в чем проблема, брат? – усмехнулся хромец. – Значит, надо оказаться у Сегеша быстрее, нежели за пару дней. Всего-навсего.
Если бы не последовавшие далее бурные события, тот случай вполне мог бы отложиться в народной памяти. Десять лет мелонги ковали цепи, опутывавшие теперь Гердонез. Бесчисленные заставы, дозоры, патрули накрепко перекрывали все мало-мальски заметные дороги. Один пост еще мыслимо разгромить, но тревога стремительно разносилась по соседям, и отпор там получался уже мощнее. Стоило же задержаться, споткнуться, как на трепещущую в паутине жертву слетались карательные отряды. Не раз бесшабашные лесные ватаги сообща и порознь тщились разметать ненавистную сеть, однако вечно вязли в ней, теряли людей и уползали назад в леса зализывать раны. А обретенные кровавой ценой прорехи покуда споро и аккуратно затягивались.
Приключившееся тем майским днем многие так и не сумели понять. Подобно этому, в свое время проснувшийся Гердонез с изумлением узрел на перекрестках чужие, имперские разъезды. Тогда мелонги сыграли вопреки устоявшимся правилам ведения войны: вместо неспешного собирания многолюдных армий, накапливания обозов, выискивания поля для доблестной сшибки с противником они, разослав по стране пару тысяч всадников, сразу блокировали все. Многолюдные королевские рати просто не смогли, не успели слиться воедино, центр и север пали, по сути, не обнажив меча. В придачу варвары продемонстрировали невообразимую для большого войска скорость передвижения. Их разъезды опережали рассылаемых гонцов и впивались в области, совершенно не ведающие о беде. Торопливые попытки Сигельвула созвать армию на юге завершились в итоге поражением у Оронса и десятилетним господством Империи.
Сейчас правила тоже нарушались без зазрения совести. Двое оборванцев с южных окраин устремились на полночь. Открыто, нагло, проворно. Отобрав в первом же селении лошадей, они на рысях тронулись в путь. И одолели его. Мало ли безумцев на пустых гердонезских трактах? Только никто до сих пор не прошивал давно и любовно слаженную сеть, точно раскаленная игла. Одиночка, безусловно, еще надеялся проскользнуть мимо караула лесными тропами и буераками. Если б не они, жизнь страны, наверно, вовсе замерла бы. Торговцы и контрабандисты, крестьяне и бродяги, все, кто нуждался в дороге, а документов не имел, шастали в обход, постоянно рискуя столкнуться со зверями, разбойниками или нежданным пикетом. Последнее казалось самым печальным, ибо чаще всего заканчивалось петлей. Даже крупные ватаги высовывались на тракт по ночам, предпочитая светлое время отсиживаться в дебрях.
Эта же пара… не пыталась ни от кого прятаться. Наоборот. Она резала встречные посты и патрули с такой тщательностью, методичностью, будто в том и заключалась ее подлинная цель. Неизвестно, каким чародейством они справлялись с опытными стражниками, поведать было некому – не выживал никто. По рассказам случайных очевидцев, налетали как ветер и через минуту уносились прочь, сотворив груду порубленных в куски тел. Практически полное отсутствие серьезных свидетелей и молниеносность перемещения привели к тому, что тревогу мелонги подняли лишь ближе к вечеру. К этому моменту таинственная компания уже вспорола тракт на протяжении трех десятков миль. Посланный за разбойниками отряд только и делал, что осматривал новые и новые разгромленные посты. Все покойники при оружии, однако без малейших примет упорной борьбы. Тела аккуратно располосованы, некоторых догоняли в отдалении и били в спину. Деньги от дорожных сборов на месте, ничего не подожжено, не сломано – противник явно не желал терять ни секунды. Отряд преследовал злодеев до темноты, но так и не сумел нагнать. Он не мог, как они, регулярно бросать измученных лошадей, отбирая свежих. Солдат оказалось для этого слишком много, и, намаявшись, они в конце концов остановились на ночлег. Самое прискорбное: и отправленные вперед нарочные опаздывали. На крыльях своего колдовства оборванцы, словно призраки, мчались неутомимо и смертоносно. Они опережали даже панику, волной вспухавшую позади. Застигнутые
