Сравнил, так сказать.
Подумал, кивнул головой и жестом пригласил меня в ванную. Ясно. Сейчас из меня начнут лепить Женю.
И я покорно двинулась следом.
По дороге мужчина снял пиджак и набросил его на свободную вешалку в гардеробной. Интересно, какой костюм велит надеть моя тетушка? Или она забыла выбрать?
Парикмахер открыл горячую воду, смешал ее с холодной и сунул мою голову под теплую струю. Ловкие руки намылили мои волосы приятно пахнущим шампунем.
Я закрыла глаза и решила плыть по течению. А что еще мне оставалось делать? В общем, почти полтора часа ушло на то, чтобы постричь меня нужным образом, слегка осветлить пряди волос у висков, уложить волосы в новую прическу и «сделать лицо». Выходит, мужчина был не просто парикмахером. Он был стилистом. Причем, немым стилистом.
Бесценное качество при такой профессии!
Наконец мужчина отступил от меня на один шаг. Склонил голову к плечу, полюбовался своей работой. Поднял вверх большой палец и показал его мне.
– Рада, что вам нравится, – сказала я кисло. Но в зеркало даже не взглянула. Я и так знала, что увижу там не себя, а незнакомую барышню по имени Женя.
Мужчина слегка поклонился и начал собирать свои вещи назад в сумку. Собрал, поклонился еще раз и вышел из комнаты.
На смену явилась тетушка.
Вошла она в комнату без стука. Окинула меня придирчивым взглядом, критически опустила уголок рта.
– Не похожа? – спросила я.
Тетушка мрачно покосилась на меня.
– Даже слишком похожа, – ответила она. И добавила:
– Пора одеваться.
– Что мне надеть? – кротко спросила я.
Тетушка отправилась в гардеробную. Покопалась среди многочисленных вешалок, вытащила откуда-то темно-синие джинсы с яркими атласными аппликациями на коленях. Открыла гардероб, перебрала тряпки и швырнула мне полосатый свитерок с глубоким треугольным вырезом.
Я поймала свитер и приложила его к себе.
М-да. Смотрится довольно вульгарно.
– Тебе не кажется, что этот наряд смотрится вульгарно? – спросила я тетушку.
– Кажется, – ответила она отрывисто. – Женя очень любила этот фасончик. Так что одевайся. Да, еще…
Тетушка достала из кармана несколько сверкающих побрякушек.
– Наденешь это, – сказала она тоном, не допускающим возражений. – Отдашь мне, когда вернемся домой. Смотри, не потеряй! Вещи дорогие.
Она положила на туалетный столик огромное кольцо с зеленым камнем и пару сверкающих сережек.
Я покрутила драгоценности в руках. Надо полагать, это Женины бирюльки. Хорошие бирюльки. У меня ничего подобного не было и, наверное, не будет.
– А туфли? – спросила я.
– Наденешь кроссовки.
– Кроссовки?!
Тетушка метнула на меня яростный взгляд.
– Десять минут на все и про все! – отрубила она и вышла из комнаты.
Мне не оставалось ничего другого, как облачиться в отобранные тряпки.
Я покрутилась перед зеркалом.
Да. Вид у меня довольно дикий. Впрочем, если Женя любила так одеваться, то это ее проблемы. Мне нужно призвать на помощь привычку к лицемерию и сделать вид, что мне в этих шмотках легко и удобно. Только и всего.
Я призвала на помощь свое лицемерие, оно явилось на зов и сделало все, что от него требовалось. Я спускалась вниз по лестнице с абсолютно независимым и равнодушным выражением лица. С таким видом, будто я всю жизнь носила такие шмотки и такие драгоценности, совмещенные с кроссовками.
Тетушка ждала в холле. Она окинула меня колючим взглядом, скупо одобрила:
– Прекрасно.
Дворецкий распахнул перед нами дверь. У машины дожидался шофер Миша.
Мы уселись на заднее сиденье.
– Едем, – велела тетушка коротко.
И мы поехали.
– Куда мы едем? – осмелилась я пискнуть по дороге.
Тетушка одарила меня очередным неприязненным взглядом.
– В банк, – ответила она коротко.
Я кивнула. Во рту стало сухо.
Вот оно! Начинается!
Ехали мы молча. И только перед тем, как машина въехала в раскрытые ворота небольшого солидного особнячка, тетушка обронила:
– Ты помалкивай. Говорить буду я.
Я промолчала. Тетушка повернула голову и посмотрела на меня.
– Ты слышала?
«Не глухая»! – рвалось у меня с языка, но привычка лицемерить пришла на помощь, и я кротко кивнула головой.
Всего-навсего.
Машина остановилась, шофер выбрался наружу. Распахнул перед нами дверцу, и тетушка ловко скользнула с сиденья. Следом поползла я.
Вышла, окинула взглядом фасад особняка из тонированного стекла.
К входным дверям вела помпезная широкая лестница. У ее подножия стоял уютный симпатичный толстячок с лысиной в полголовы.
«Какая честь»! – говорили его руки, восторженно распростертые навстречу нам.
– Елена Борисовна! – воскликнул он с чувством. – Женечка! Как я рад!
Тетушка пошла к нему, светски улыбаясь. Я приклеила к губам аналогичную улыбку и двинулась за ней.
– Как я рад! – повторил толстячок.
Галантно приложился к ручке тетушки, меня неожиданно чмокнул прямо в щечку.
– Женечка-то все хорошеет! – воскликнул он.
И я увидела прямо перед собой маленькие холодные глазки, в которых не было и тени улыбки.
– Вот именно, – ответила тетушка. – Ну что? Наши дела в порядке?
Толстячок развел руками, словно говоря: «Да может ли быть иначе!»
– Прекрасно! – воспользовалась тетушка любимым словом. – Значит, мы сразу и подпишем, и перекинем?..
– И подпишем, и перекинем, – повторил толстячок. Оглянулся на меня и шутливо сказал:
– Если наследница не против.
– Она не против, – ответила тетушка и посмотрела на меня взглядом укротительницы тигров.
– Я не против, – подтвердила я покорно.
– Прекрасно! – повторила тетушка.
Мы вошли в огромный холл, поделенный пополам длинными деревянными стойками. На стойках были сделаны высокие щиты из прозрачных, отмытых до блеска стекол. Пуленепробиваемых, надо полагать. Я с интересом оглядывала помещение. Кроме Сбербанка, я в таких заведениях ни разу не бывала.
