Он соберет новые сухопутные армии, а Сулла в Греции, как он переправится в Азию?.. -- Север осекся.
-- Переправится, -- улыбнулся Лукулл, -- уж будь уверен. Всему свое время. Но Фимбрия пусть побеждает Митридата сам. Я посмотрю, как это у него получится.
-- Но почему?!
Лукулл вздохнул, и, глядя на трибуна, как учитель на глупого ученика, потряс перед его носом папирусом.
-- Читал?
-- Я не читаю чужих писем.
-- Зря. Так однажды привезешь приказ о собственной казни. Собственно, ты как раз этим и занимался. Почти.
-- Вот как? Не думаю, что мой командир желал мне смерти таким диким способом. Или каким-то другим.
-- Твой командир, Фимбрия, послал тебя во вражеский стан и ты наивно полагаешь, что тебя там встретят с распростертыми объятьями?
Лицо Севера вытянулось от изумления.
-- Во вражеский стан? Мне было приказано разыскать тебя, легат Лициний и передать...
-- Ты дурачок или прикидываешься? -- спросил Лукулл, пристально глядя в глаза Северу.
Трибун заткнулся. Помолчав с десяток ударов сердца, он сквозь сжатые зубы прошипел:
-- Вот оно что... И кто же для вас больший враг? Митридат или марианцы?
-- Сам посуди. Митридат всего лишь заморский царек, каких немало. Все эти митридаты, никомеды, птолемеи, тиграны и прочие -- всего лишь внешние раздражители, вроде комаров. Кусают, досаждают, мы отмахиваемся, иной раз кого прихлопнем. Обычно дело. А есть опасность пострашнее. От нее гниет и смердит тело. Это болезнь. Она гложет, жрет изнутри, невидима. Она может дремать годами, а потом убить человека за полдня. Комара несложно убить. Даже волка, один на один, повозившись, можно. Гниению плоти противостоять куда сложнее.
-- И такой болезнью вы считаете марианцев? -- протянул Север, -- а кем вас считают те, кто сейчас в Риме? Цинна и прочие?
-- Мне как-то все равно. А вот для тебя, трибун, куда важнее беспокоиться о том, кем тебя считают здесь.
-- Интересно. Вообще-то я посол. Даже если вы считаете меня послом врага, то священное звание посла не дает вам права...
-- Звание посла ничего не значит.
-- Даже так? То есть ты, Лициний Лукулл, наплюешь на обычаи, чтимые всеми народами, и казнишь посла?
-- Не посла. Мятежника. Никак не вражеского посла, казнить коего не в моей компетенции.
-- А в чьей же? Суллы?
-- Сулла вполне способен прикончить посла, если будет не в настроении.
Квинт начал осознавать свое положение, и сердце его застучало чаще. Помолчав немного, он прошептал:
-- Не хотел бы я служить под началом столь бесчестного человека.
-- Да ну? -- усмехнулся легат, -- а сейчас ты кому служишь? Твой разговорчивый тессерарий рассказал так много интересного про доблестного гонителя Митридата, Гая нашего Флавия и его подвиги. А ваш разлюбезный Марий, спятивший дохлый упырь...
-- Будем меряться трупами? -- огрызнулся Север, -- их с обеих сторон хватает.
-- Я твое имя, трибун, раньше не слышал, полагаю, твой род не слишком известен. Твои родные живут в Риме?
-- В Самнии.
-- Значит, во время резни они не пострадали. А головы кое-кого из моих родных и немалого числа друзей выставлялись на Форуме на потеху плебса. Скажи мне, я должен помогать Фимбрии? Тому, кто так прославился при взятии Рима Марием. Тому, кто убил консула, пусть мы и не признавали тюфяка Флакка таковым. Тому, кто спалил римский город Пергам...
-- Пергам был захвачен Митридатом и освобожден нами! -- возмутился Север.
-- Римский город Пергам был сожжен мятежником Фимбрией, который еще ответит за свои преступления, когда мы до него доберемся.
-- Говоришь, должен ли ты помогать Фимбрии? -- процедил Север, - Митридат вырезал восемьдесят тысяч римлян. И не воинов, а стариков, женщин и детей! И вдвое большее число рабов. Вот кто должен понести кару! И ты, Лукулл, можешь стать мечом правосудия, но вместо этого строишь из себя обиженного. Тебе протягивают руку, но ты в гордыне отталкиваешь ее. Ты прав, я совсем не знатен. В восемнадцать лет я каким-то чудом был избран в трибуны, ибо мой отец не имеет лишнего сестерция на подкуп таких, как ты, которые сидят на денежных мешках и вертят государством, как собственной блудливой задницей, теша свое честолюбие. Я присоединился к марианцам, поскольку так было легче всего, иначе быть мне простым легионером. Но я пошел бы под знамя Орла и рядовым, ибо хочу служить на пользу государству. Не Марию и Сулле, а государству! И воевать за Рим, а не за Мария! Против врагов Рима.
Лукулл внимательно выслушал пламенную тираду трибуна и сказал:
-- Хорошо говоришь. Конечно, стоит подтянуть риторику, но все это легко осуществимо, ведь даже
