наблюдал за парашютистом из кабины стрелка-радиста.
К прыжкам с самолета ДБ-3 были допущены асы парашютизма – Н.Аминтаев, В.Козуля, А.Колосков, О.Макаренко, В.Романюк и П.Федюнин. Каждый выполнил на сборе по 9 прыжков и перешагнул за черту 400 км/ч, а Александр Иванович Колосков и Павел Александрович Федюнин выполнили прыжки на скорости 475 км/ч. Перенесенная Колосковым перегрузка была 16-кратной. Столь высокой величины испытатель добился, явно рискуя. Он выполнил поставленное перед ним задание – раскрыть парашют, едва отделившись от самолета.
Воздавая должное испытателям и авиамедицине, не хочу умалить вклада конструкторов парашютного завода, создавших квадратный спасательный парашют, сохранивший жизни многих летчиков в годы Великой Отечественной войны.
С ростом скорости полета возрастает физическая трудность аварийного спасательного прыжка. Увеличивается также опасность отброса тела летчика на хвостовое оперение самолета.
Февраль 1939 г. Произвожу съемки прыжков Василия Романюка и Виктора Козули из передней и задней кабин УТИ- 4. Сам с камерой на таком же самолете, летящем рядом. Опрыгивать самолет начали на скорости 180 км/ч. При 300 км/ч Романюка отбросило напором воздуха на стабилизатор. От удара его парашют начал самопроизвольно раскрываться, а испытатель получил ушиб, но был доставлен парашютом на покрытую глубоким слоем снега землю.
Кинограммы двух этих прыжков здесь приведены. Кстати, короткая справка: сила скоростного напора воздуха, как известно, пропорциональна квадрату скорости; следовательно, при 300 км/ч она примерно в 2,5 раза больше, чем в первом случае. Опрыгивание боевых самолетов имело благую цель – выработать рекомендации для летного состава на случай аварийного покидания самолета.
Некоторую пользу эти рекомендации, вероятно, принесли. Однако кардинальная идея – привлечь на помощь летчику, который выполняет аварийный парашютный прыжок, некую внешнюю силу, в то время в наших парашютных кругах, насколько мне известно, не будировалась. Советские конструкторы парашютов в последние предвоенные и военные годы были в основном ориентированы на парашюты для воздушно- десантных войск. Первооткрывателями катапультных устройств для летчиков стали немцы, за ними последовали американцы, потом англичане.
Максимилиан САУККЕ Москва
Рабы Системы
Наконец наступила стадия строительства деревянного макета двухмоторного бомбардировщика в натуральную величину. За отсутствием подходящего помещения пришлось это делать под открытым небом. Неожиданно, когда макет был уже практически готов, поступила команда начальника ЦКБ-29 Г.Я.Кутепова – немедленно разобрать. Туполев отправился выяснять в чем дело. Оказалось, что, пролетая над территорией колонии, летчики заметили макет и приняли его за самолет. Естественно, они решили, что произошла авиационная катастрофа – еще бы, самолет в лесу! – и сообщили об этом начальству. Чтобы исключить подобные случаи в дальнейшем, Кутепов и приказал разобрать макет. Андрей Николаевич разъяснил, что делать этого ни в коем случае нельзя, и предложил укрыть макет чем-нибудь сверху. Брезент доставили очень быстро…
Настало время, когда болшевцы уже не могли справляться с работой. Требовались люди, помещение; надвигались цеховые работы. В апреле 1939 г. группа Туполева была переведена из Болшево в Москву в здание – КОСОС, где уже трудились группы В.М.Петля.кова и В.М.Мясищева. По сути эти группы были настоящими КБ, именовавшимися в целях секретности СТО. Засекретиться еще больше удалось после того, как буквенную аббревиатуру 'СТО' заменили на числовую – '100'. КБ Петлякова появилось в КОСОС первым, и его стали называть СТО или '100'. Мясищевцы прибыли вторыми и получили шифр ' 102'. Туполевцы были третьими и стали спецтехотделом '103'. По непонятной пока причине организованное вскоре в КОСОС четвертое КБ Томашевича получило шифр не '104', а '110'.
Но вернемся к поселившемуся в КОСОС КБ Туполева. В него перешли из других СТО прежние сослуживцы Туполева – А.М.Черемухин, Б.А.Саукке, Г.А.Озеров, а также Н.И.Базенков и И.Г.Неман. Кроме того, его состав (как и состав других СТО) пополнился за счет притока арестованных работников, в основном среднего звена, и вольнонаемных лиц. КОСОС вместе с производственными цехами был сооружен в первой половине 30-х годов по проекту Туполева для его КБ. Здесь и работал его коллектив до 21 октября 1937 г. И вот он и его товарищи снова в этом здании, но уже в качестве заключенных спецтюрьмы ЦКБ-29 НКВД. Главным начальником ЦКБ был полковник НКВД Г.Я.Кутепов, работавший в начале 30-х годов техником по вооружению самолетов на заводе {39. В те же годы на том же заводе бортмехаником на летной станции трудился А.П.Алимов. Прихоть судьбы снова свела их на одно предприятие, но каждый был теперь в иной ипостаси. ЦКБ-29 состояло, как уже говорилось, из четырех СТО. Во главе каждого из них был поставлен чин НКВД, 'руководивший' авиационной элитой своего СТО.
В отделе '103' Андрей Николаевич продолжал работу над самолетом, ставшим впоследствии известным под именем Ту- 2. 'Руководил' отделом некто Балашов. Несколько позже в КОСОС привезли зека Д.Л.Томашевича, который во вновь созданном отделе '110' приступил к проектированию одноместного истребителя.
Каждый СТО имел свои спальни. Они различались по фамилиям старост, отвечавших за соблюдение установленных правил внутреннего распорядка. Туполевцев разместили в четырех помещениях. Спальня, где стояли койка и тумбочка А.Н.Туполева, а старостой в которой был А.П.Алимов, располагалась на 6-м этаже и занимала Дубовый зал с балконом (естественно, зарешеченным), выходящим на Дворцовый мост реки Яузы. В свое время зал по замыслу А.Н.Туполева предназначался для разного рода совещаний, для приема иностранных авиационных делегаций. Теперь он стал камерой для своего создателя и его соратников.
Общеизвестно, что Андрей Николаевич подвергался аресту и высылке из Москвы и при царской власти, будучи студентом ИМТУ. В марте 1911 г. он был арестован и обвинен в том, что разрешил пользоваться своим адресом 'для сношений городских коалиционных комитетов высших учебных заведений в Петербурге и Москве в целях объединения этих заведений в проведении забастовок'. 28 мая 1911 г. его исключают из технического училища. Разрешение на продолжение учебы было дано 10 августа 1912 г. после рассмотрения его прошения о восстановлении в училище.
Из заключенных ЦКБ-29 по меньшей мере еще двое не внушали доверия и царской жандармерии. Косткин Иван Михайлович принимал участие в революционном движении 1905 г., занимаясь отливкой оболочек для бомб. После ареста он провел год в Нижегородском остроге; затем эмигрировал во Францию, где и получил высшее образование. Саукке Борис Андреевич значился в агентурной записке 'По студенческому движению', направленной 28 октября 1911 г. Директору департамента полиции. Из семи студентов ИМТУ, вошедших в агентурное обследование, трое были 'взяты в наружное наблюдение'. Б. А. Саукке проходил в нем под филерской кличкой 'Валет'. Как это ни странно, но он представлялся настолько
