Рэй Дуглас Брэдбери
Мессия
— Каждый из нас грезил об этом, когда был молод, — сказал епископ Келли.
Сидящие за столом закивали головами, бормоча слова согласия. — Пожалуй, не найдется ни одного воспитанного в христианской вере мальчика, — продолжал епископ, — который бы одной прекрасной ночью не задавал себе вопроса: а вдруг я — это Он? Вдруг уже свершилось долгожданное Второе Пришествие, и Он — это я? А что если… что если, о Господи, что если я — Иисус? Вот было бы здорово!
Католические и протестантские священники, а также единственный раввин мягко засмеялись, вспоминая свое собственное детство, свои дикие, необузданные фантазии и какими глупыми они тогда были.
— Наверно, — сказал молодой священник, отец Наивен, — еврейские мальчики воображают себя Моисеем?
— Нет, дорогой друг, отнюдь, — ответил рабби Ниттлер. — Мессией!
Снова мягкий смех со всех сторон.
Лицо отца Найвена дышало свежестью — кровь с молоком.
— Ну конечно, — сказал он, — как это я не догадался. Христос не был Мессией, не так ли? И ваш народ до сих пор ждет Его пришествия. Странно.
— Не более странно, чем все это, — епископ Келли поднялся, чтобы проводить их на террасу, с которой открывался прекрасный вид на марсианские холмы, древние марсианские города, старые дороги, высохшие реки, в которых вместо воды текла пыль, наконец на Землю, до которой было шестьдесят миллионов миль и которая сверкала чистым светом на этом чужом небе.
— Могли ли мы в самых диких своих фантазиях вообразить, — сказал преподобный Смит, — что настанет день, когда будем совершать службы в Баптистской молельне, в соборе Девы Марии, в синагоге Гора Синай, здесь — на Марсе?
Все присутствующие откликнулись мягкими “нет”, “нет”.
Затем среди этих приглушенных голосов раздался другой — резкий. Отец Наивен, когда они вступили на балюстраду, включил транзистор, чтобы сверить часы. Из небольшой американо-марсианской колонии, расположенной внизу, передавали известия. Они прислушались:
— …по слухам вблизи города. Это первый марсианин, замеченный в нашей колонии в этом году. Горожан настоятельно просят относиться к подобным визитерам с уважением. Если…
Отец Наивен выключил приемник.
— Наша все еще не охваченная паства, — вздохнул преподобный Смит. — Я должен признаться, что прилетел на Марс не только для того, чтобы работать с христианами. Я надеялся в один прекрасный день пригласить на воскресный обед марсианина и порасспросить его про их теологию, про их духовные нужды.
— Мы все еще непривычны для них, — сказал отец Липскомб. — Я думаю, через пару лет они поймут, что мы не какие-нибудь дикие охотники за скальпами. Однако трудно бывает сдержать любопытство. В конце концов фотографии, сделанные нашими “Маринерами”, показывали, что здесь нет никакой жизни. И однако жизнь тут есть, очень загадочная, хотя в чем-то и похожая на человеческую.
— В чем-то похожая, Ваше Преосвященство? — рабби задумчиво отхлебывал маленькими глотками свой кофе. — Мне кажется, они даже более человечны, чем мы сами. Они позволили нам поселиться здесь, а сами укрылись на холмах. Возможно, они изредка появляются среди нас, замаскировавшись под землян.
— Вы действительно верите, что они обладают телепатическими и гипнотическими способностями, позволяющими им ходить в наших городах, обманывая наши взоры иллюзорными масками, так что никто из нас ничего не подозревает?
— Ну конечно же, верю.
— Тогда наше собрание, — сказал епископ, передавая гостям мороженое и рюмочки с ликером, — это настоящий вечер разочарований. Марсиане не откроются нам просветленным, чтобы мы их спасли.
Многие заулыбались при этих словах.
— …и Второе Пришествие Христа, таким образом, отложится еще на несколько тысяч лет. Долго ли нам ждать, о Господи?
— Что касается меня, — заявил юный отец Наивен, — я никогда не мечтал о том, чтобы быть Христом во время Второго Пришествия. Я всегда, от всего сердца, хотел встретиться с ним. Я думал об этом, даже когда мне было всего лишь восемь лет. Видимо, это и было главной причиной того, что я стал священником.
— Чтобы быть для Него, так сказать, уже своим, в случае Его появления? — добродушно предложил рабби.
Молодой священник ухмыльнулся и кивнул. Остальные ощутили желание подойти и прикоснуться к нему, потому что он затронул в каждом какие-то давно забытые прекрасные чувства. Они ощущали в себе необыкновенное умиротворение.
— С вашего позволения, господа, — сказал епископ Келли, поднимая бокал, — за первое пришествие Мессии или Второе Пришествие Христа. Может быть, это нечто большее, чем просто глупые древние фантазии.
Все выпили и некоторое время молчали.
Епископ высморкался и протер платком глаза.
Остаток вечера прошел как множество других вечеров, которые вместе с рабби проводили протестантские и католические священники. Они играли в карты и спорили о святом Фоме Аквинском и сдались под напором неотразимых, логически отточенных аргументов рабби Ниттлера. Они обозвали его иезуитом, выпили по последней перед сном чашечке и прослушали по радио последние известия:
— …высказываются опасения, что марсианин чувствует себя в нашем городе, как в ловушке Всякий, кто его встретит, должен отвернуться и дать ему пройти. Судя по всему, им движет чистое любопытство. Нет никаких оснований для тревоги. Из этого вытекают наши…
Направляясь к выходу, священники, служители и рабби обсуждали переводы, которые они делали на разные языки из Старого и Нового Заветов. Именно тогда отец Найвел всех удивил.
— А знаете ли вы, что меня однажды попросили написать сценарий по Евангелие? Им нужна была концовка для фильма.
— Но ведь, — запротестовал епископ, — у истории жизни Иисуса только один конец!
— Но, Ваше Святейшество, четыре Евангелия рассказывают ее по-разному. В каждом из них свой вариант. Я сравнил их все и пришел в возбуждение. Почему? Потому что вновь открыл для себя нечто, что почти забыл. Тайная вечеря не была последней вечерей!
— Боже мой, а какой же тогда?
— Первой из нескольких, Ваше Святейшество. Первой из нескольких! После распятия и погребения Христа разве не ловил Симон, называемый Петром, вместе с другими апостолами рыбу в Галилейском море?
— Ловил.
— И разве не попалось в их сети невероятное количество рыбы?
— Попалось.
— И разве не увидели они на галилейском берегу бледный свет, не пристали к берегу в этом месте и не увидели раскаленные добела угли, на которых жарилась свеже-выловленная рыба?
— Да-да, да, — подтвердил преподобный Смит.
— И здесь, в мягком сиянии древесного угля, разве не почувствовали они Присутствие Духа и не воззвали к Нему?
— Так и было.
— И когда они не получили ответа, разве Симон, называемый Петром, не прошептал: “Кто здесь?” И когда неведомый Призрак на берегу озера протянул руку в огонь, разве не увидели они на ладони этой руки рану — там, куда был вбит гвоздь?
