должны знать. Я обязан сообщить…
— Нет, брось, не спеши. Ты не можешь передавать сообщение отсюда, с «Хозяйки», таков порядок, и это тебе известно. Инициативный, без крайней необходимости, выход в эфир в непосредственной близости от России и Беларуси скомпрометирует и нас, и арендованный спутниковый канал.
— Послушай, я точно знаю этого парня, я знал его…
— И хочешь ради него поставить на карту всю программу «Отчаянный волшебник»? Если русские почуют, что мы совсем не спасательный корабль, раскроют нашу легенду, все провалится. Годы твоей работы пойдут насмарку, Пол.
Уайт усиленно размышлял. Ноултон был готов поклясться, что никогда не видел его в таком взволнованном состоянии. Без сомнения, он полагает, что человек на фотографии — Люгер. Уайт всегда шутил, что, на худой конец, может забыть имя, фамилию, только не лицо, внешность. Сейчас же он помнил и то, и другое.
— Знаешь, Пол, пошли-ка ты сообщение в конверте вместе с оригиналами. Разведчики, что работают под крышей нашего посольства, наверняка обратят внимание. А потом мы доберемся до Осло, там у них другие возможности, и ты сможешь все сделать квалифицированно. Мы в состоянии задержать «Букашку» на несколько минут, пока ты сочинишь свое послание.
Поразмыслив, полковник решил, что Ноултон прав. Потревожишь сейчас Лэнгли из дальнего-далека, попадешь на какого-нибудь болвана-дежурного, он вдруг возьмет и не захочет иметь болячки на свою голову, положит бумагу под зеленое сукно или, еще того хуже, выбросит в мусорную корзину. Больше всего на свете Пол Уайт не хотел, чтобы так случилось.
— Вон там, — сказал пилот вертолета Литовских Сил Самообороны в микрофон внутренней связи. — Боже мой, посмотрите, что эти идиоты сделали с фермой. — Он показал на место аварии. Пара вертолетов, десятки армейских машин, включая бронетранспортеры, и множество солдат облепили небольшое темное пятно на забрызганной грязью земле. Войска воспользовались военными бульдозерами, чтобы прорыть довольно широкий желоб от дороги до места аварии, при этом был практически сломан каменный забор, огораживающий скотоводческую ферму, в клочья разорвана заградительная проволока, уничтожено кукурузное поле и несколько акров молодого хвойного леса. Казалось, что все пространство от шоссе до места аварии вымел ураган.
— Да, сила белорусской пехоты впечатляет, дальше некуда, — произнес генерал Доминикас Пальсикас, командующий независимой литовской армией, внимательно изучая то, что творилось на земле. — Кругом грузовики и патрульные машины, видишь? — обратился он к летчику. — Они блокируют все подходы и открытые площадки. Определенно черти не хотят, чтобы мы высаживались.
Пилот кивнул в знак согласия, да и чего возражать, когда обстановка известна каждому. Хотя Литва отделилась от Советского Союза в 1991 году, после распада СССР и образования СНГ на ее территории все еще сохранялось военное присутствие Содружества, якобы для защиты соседней дружественной страны в переходный период становления независимости и согласованного графика вывода войск. Литовцы, однако, боялись, что в один прекрасный день белорусы превратно поймут свои обязательства защитников и захотят отхватить себе кусок пожирнее.
— Что мне делать, господин генерал? — спросил пилот.
— Еще раз свяжись с ними по радио. Попроси освободить любую площадку для посадки.
Пилот стал настойчиво подавать сигналы в эфир.
Пальсикас ждал ответа, с каждой прошедшей секундой выражение его лица становилось все более сердитым и мрачным. Генералу шел сорок четвертый год; литовец по национальности, он прошел все ступени обучения и боевой подготовки в Советской Армии. Его отец был советским генералом, командиром литовской дивизии «Бригада Железного Волка», грозное название которой было взято из литовского эпоса. Дивизия героически сражалась во время Второй мировой войны, воистину подтвердив свое легендарное имя; это во многом облегчило продвижение самого Пальсикаса по служебной лестнице. Он легко дошел до полковничьих погон, служил сначала на Дальнем Востоке, затем в Афганистане — командовал танковым батальоном. Позднее, после вывода войск из Афганистана, его перевели в Западный военный округ, но неудачная афганская эпопея все же дала себя знать, карьера пострадала. Пальсикас получил назначение в Белорусскую ССР, во внутренние войска МВД, командовать полком на границе с Литвой. Внезапная остановка в карьере способствовала эволюции его взглядов. Пальсикас начал понимать, что Москва проводит в Литве колониалистскую политику, невольно шли на ум сравнения с Афганистаном. Он увлекся историей, стал глубже осмысливать события; внутреннее неприятие оккупации Литвы росло и достигло своего пика в 1989–1990 годах, в пору кровавых столкновений в Риге и Вильнюсе при участии пресловутых «черных беретов». В 1990 году полковник Пальсикас уволился из армии и перебрался в Литву. С провозглашением независимости в середине 1991 года он получил высокий пост командующего Литовскими Силами Самообороны. Своих первых сподвижников, офицерский корпус и солдат-добровольцев, он нарек славным именем «Бригада Железного Волка», возрождающим великую историю, традиции и боевой дух соединения, сражавшегося за святую литовскую землю и свой народ.
— Нет ответа, — доложил пилот, — только предупреждение держаться в стороне.
Пальсикас аж закипел:
— Черт возьми, это моя страна, наше воздушное пространство, и я никому не позволю мне указывать. Зависни-ка вон над той большой кучей машин — там, где флаг. И передай другим вертолетам, чтобы подтянулись.
— Но, господин командующий, похоже, что там передвижной штаб следственной бригады, разбирающейся в причинах аварии.
— Делай, как я сказал, и зависни пониже, чтобы я мог нормально спуститься. — Пальсикас отстегнулся с кресла второго пилота, медленно пошел назад. По пути в хвостовую часть маленького двухмоторного боевого вертолета советского производства Ми-8 он прошел мимо своего адъютанта, майора Колгинова, русского, прослужившего с ним не один год.
— Давай за мной, Алексей.
— Мы что, будем… — Колгинов внезапно замолчал, с удивлением посмотрел на своего начальника: тот только что надел на руки грубые кожаные перчатки, размотал кольцо десантной веревки, проверил надежность креплений. — Шеф, вы…
— Следуй за мной. — Пальсикас поправил сбоку кобуру, где лежал его любимый «Макаров», открыл задний люк, глянул вниз. Майор Колгинов знал, что собирается делать генерал. Он молча полез за перчатками, стал поправлять свой короткоствольный автомат.
Командующий белорусскими силами в западной части страны генерал-лейтенант Антон Осипович Вощанка громко выругался, когда вертолет повис почти над головой. Клокочущий рев пропеллера моментально заглушил все голоса вокруг. Он придержал рукой фуражку и обернулся к стоявшему рядом командиру белорусской группировки в Литве и Калининграде полковнику Олегу Павловичу Гурло.
— Запомни бортовой номер этого засранца и выясни, кто пилот. Я хочу, чтобы он через полчаса стоял передо мной.
Полковник не был новичком, он уже многие месяцы командовал всеми белорусскими бронетанковыми и мотострелковыми частями в Литве. Однако даже для него на сегодня было слишком: потеря боевого вертолета прошлой ночью, неожиданное появление командующего на месте аварии, замечания… Чего можно ждать дальше в такой черной полосе неудач? А дальше — он может запросто слететь, вот так!..
Полковник резко закинул голову вверх, прищурился, чтобы песок не попал в глаза.
— Это литовский вертолет, какой-то дурак, я свяжусь с…
Буквально в ту же секунду кто-то с ходу вывалился из заднего люка. Внешне все очень напоминало попытку самоубийства, потому что человек шел рыбкой, то есть головой вниз. Впрочем, первый шок сразу прошел, ибо полковник узнал этот трюк — десантник четко выполнял «австралийскую веревку», прием, обеспечивающий быстрое снижение с разгону. Через пару мгновений человек уже достиг земли, мастерски перевернувшись в воздухе, когда казалось, что его голова неминуемо разобьется вдребезги о землю. За
