Сакре — Кёр. Я видела ее шпиль. У меня не создалось впечатления, будто я нахожусь в большом городе: Париж больше напоминал эффектный поселок городского типа из другого измерения.
Я влюбилась.
Мы шли за Шоном и его французской булкой в его квартиру. Кло фотографировала все движимое и недвижимое: птиц, клюющих хлебные крошки, красивые витрины, велосипеды, целующиеся пары, официанта, подающего кофе старику в шелковом шарфе. Она походила на американскую туристку, пришедшую на ярмарку, и Кло без устали щелкала, боясь упустить что — либо. Том успешно ассистировал ей, указывая на предметы, на которые она рисковала не обратить внимания. — Классная машина.
— Есть.
— Старушка.
— Есть.
— Ух ты, взгляни на ту карусель!
— Залезай на нее.
Он послушно забрался на карусель, улыбаясь и помахивая рукой.
— Сделай вид, что не знаешь, будто я здесь. Просто сиди на лошади с задумчивым видом. Том сел и принял именно такой вид.
— Есть.
Энн и Ричард хохотали, глядя на них, и держались за руки. Они шептали о ребенке, который будет зачат в городе любви. Фрэнки с Шоном шагали впереди. Ее рука покоилась в заднем кармане его джинсов, сигнализируя то, что он занят. Я просто оглядывалась по сторонам, переваривая увиденное. Я чувствовала невероятную близость к раю. Голубое небо, казалось, появлялось прямо из — под земли, простирающейся под моими ногами. Небо занимало все пространство. Если бы на небе существовали деревни, то они походили бы на Монмартр.
Мы добрались до дома и зашли в старый, богато украшенный и до смешного маленький лифт. В жилище Шона от деревянных полов исходил запах лака, высокие окна обрамляли красивые белые рамы из древесины. В маленькой кухне стояли плита и огромный холодильник. Гостиную окружало стекло, сквозь которое мы увидели оживленную улицу. На стене висела большая картина, изображающая девушку, едущую на велосипеде по улице, усаженной деревьями. У нее был счастливый вид, и это неудивительно — ей выпало счастье жить в Париже. В квартире были три спальни, которые тут же заняли парочки. Мне досталась раскладушка в гостиной.
— Ты уверена, что тебе удобно? — спросил Шон.
— Уверена, — кивнула я. — Уж лучше так, чем утром наступить на парочку.
Он кивнул. Было очевидно, что ребята намеревались получить максимальное удовольствие от французского секса. Он показал на магнитофон.
— Вот магнитофон.
— У меня есть плеер.
Шон, ухмыльнувшись, снова кивнул. Он повернулся к остальным, которые набились в кухню и пытались разобраться с кофеваркой. Он подошел к двери и повернулся, будто намереваясь что — то сказать, но язык подвел его.
— Что? — спросила я с надеждой, хотя и не знала, на что надеюсь.
— Что скажешь о Фрэнки? — поинтересовался он.
— Кажется, милая, — солгала я. Она была высокомерна и выпячивала свою грудь, когда собиралась высказать какую — то мысль.
— Да, но вряд ли я увижу ее после воскресенья, — сказал он, выискивая на моем лице какие-нибудь эмоции. Я не знала, что именно он ищет, поэтому просто улыбнулась.
— Девушка в каждом порту, — рассмеялась я.
— Да, — согласился он, однако явно не находил такое положение вещей смешным. Я же делала вид, что мне весело.
Мы ели в изящном ресторанчике, который выбрала для нас Фрэнки.
— Он для французов, — сказала она с загадочным видом.
Странная фраза, ведь мы находились в долбанной Франции. Для кого еще он мог существовать? Видимо, она уловила выражение моего лица.
— Не для тупых туристов. Хорошая еда, хорошие цены, которые не кусаются, — заметила она, после чего сделала глоток дешевого вина.
«Приехали, мы тупые туристы».
Кло улыбнулась и сфотографировала картину в рамке из цветов. Официант принимал у нас заказы. Мне не терпелось отведать каре ягненка. Перед этим я чуть не заказала волчье мясо.
— Comment voulez-vous votre viande, Madame?
— Простите?
— Ваше мясо, как нам его приготовить? — пропела Фрэнки, со знанием дела покачав официанту головой. «Стерва». — Хорошо прожарить. — Я не смотрела ни на одного из них, сосредоточившись на меню.
— Bien cuit, — перевела она.
Он кивнул ей и удалился.
— Настоящая Франция, — сказала Энн.
Я понимала, что Фрэнки метнула на нее такой же взгляд, каким я смотрю на американцев, говорящих «все такое маленькое и симпатичное».
Кло и Том держались за руки под льняной скатертью.
Я была лишней на собственном дне рождения. Шон, должно быть, понял мое состояние. Он поднял бокал, и остальные незамедлительно последовали его примеру.
— Я поднимаю этот бокал за именинницу. Пусть она всегда остается такой же красивой!
Я покраснела. Остальные улыбались. Фрэнки обвела меня взглядом, четко давая понять, что не видит смысла в его словах. Ее мысли можно было почти услышать: «для того, чтобы оставаться красивой, нужно быть красивой».
Плевать я на нее хотела. Он сказал приятные слова, так что пусть она идет лесом. Официант принес наши блюда. Конечно же, мое было подано последним. Ожидание ребятам давалось нелегко, и вот стало совершенно очевидно, что их еда остынет. Когда все-таки принесли мой заказ, мясо оказалось едва прожаренным. Официант почти уронил тарелку перед моим носом и ушел прочь, а я даже не успела заметить, что на картофельный гарнир потекла кровь.
«О боже, оно живое!»
Ричард первым заметил мой ужас.
Я думал, ты заказала хорошо прожаренное.
Энн уставилась в мою тарелку.
— И поэтому они так долго его готовили?
— Боже. — других слов у меня не нашлось.
Фрэнки наклонилась, чтобы посмотреть, из-за чего поднялся переполох.
— Что случилось? Все в порядке — ешь!
Она мне и вправду не нравилась.
— Я попросила хорошо прожаренное, — сказала я сердито.
— Оно же не сырое. Оно жареное. Смотри, коричневое. — Она показывала на корочку.
Я разозлилась и подняла на вилке субстанцию, напоминающую жертву автокатастрофы.
— Взгляни, оно розовое и с кровью, — саркастически заметила я.
Почуяв опасность, Шон позвал официанта. Тот предстал передо мной и посмотрел сверху вниз.
— Да, — проговорил он.
Этот подонок разговаривал по-английски.
— Я попросила хорошо прожаренное, — сказала я, стараясь перенять его высокомерие.
— Да, — ответил он и был таков.
Присутствующие прекратили жевать.
