означал у девочки смех.
— К-А-Л-У-М? — спросил третий из ее опекунов.
— Калум! — она застучала ладошками по столу и затопала маленькими ножками, сияя от счастья.
Большая часть этого дня превратилась в урок по складыванию слов из букв. К вечеру трое опекунов окончательно удостоверились в том, что их подопечная усвоила алфавит; потребовалась лишь небольшая помощь для того, чтобы она смогла набирать на компьютере те слова, которые ей диктовали.
— Она пишет десятым кеглем, джентльмены — посмотрите сами! — объявил Калум, потрясая листком, на котором девочка писала слова.
— А что в этом такого странного? — спросил Рафик, переворачивая листок другой стороной: распечатка была сделана шрифтом того же размера.
— Сколько она уже успела усвоить?
— Черт возьми, — очень отчетливо проговорила Акорна, обнаружив, что в ее ручке кончились чернила.
— Я бы сказал — более чем достаточно, друзья, — ответил Гилл, — и тот, кто станет использовать бранные слова, должен будет опустить вот в этот ящичек полкредита за каждое грязное словечко — отныне и навсегда!
Он взял пустую коробку из-под дисков, начал было писать “Грязные слова”, но тут Акорна, прочтя эту фразу, уверенно повторила ее вслух; поспешно стерев написанное, Гилл заменил первое слово на “Достойные”.
— А что значит “достойные”? — спросила Акорна.
Именно после этого они и решили открыть девочке доступ к справочным файлам “Кхедайва” и показали ей, как ими пользоваться. Правда, у нее возникли некоторые проблемы: ей трудно было пользоваться обычной клавиатурой, приспособленной для человеческих пальцев, так что Рафик изготовил для нее другую, соответствующую ее менее подвижным пальцам. Совершенствование в этом новом виде деятельности занимало теперь почти все время девочки, так что мужчины могли спокойно заниматься своей работой; за это время внешние грузовые капсулы, укрепленные на корпусе “Кхедайва”, существенно пополнились обогащенной рудой. Однако через три дня их ожидал новый сюрприз.
— Грузовые капсулы наполнены почти на две трети. Что… когда они будут полны на три трети?
— В каком смысле — “что”? — удивленно моргнув, Рафик посмотрел на Акорну.
— Мне кажется, она хочет спросить, что мы будем делать потом. Мы отвезем грузовые капсулы, полные на три трети, назад на Базу, получим за них плату, пополним запасы корабля и вернемся за новым грузом руды, — ответил Калум, стараясь говорить совершенно серьезно.
— Но на “Дельфиниуме” больше чем три трети грузовых капсул.
— Ну, понимаешь ли, никель и железо мы отправляем автоматическими капсулами. Груз корабля состоит из более ценных металлов — слишком ценных, чтобы отправлять их таким путем, — объяснил Калум: казалось, он и в самом деле уверен, что девочка все поняла из его объяснения.
— Платина — цен-ная.
— Верно.
— Значит, палладий, родий и рутений тоже цен-ная?
— “Ценные”, — рассеянно поправил Калум.
Рафик резко выпрямился:
— Вы это слышали? Она знает металлы группы платины!
— Почему бы и нет? — пожал плечами Гилл. — Она же все время слышит, как мы о них говорим.
Акорна топнула ножкой, стремясь привлечь их внимание:
— Осмий цен-ный. Иридий цен-ный. Рений не цен-ный.
— Рений не принадлежит к платиновой группе, — поправил ее Калум, — но сейчас, благодаря буму в производстве протонных ускорителей, он очень ценен.
Акорна нахмурилась:
— Не добываешь рений?
— Если бы на “Дельфиниуме” он был, уверяю тебя, моя дорогая, мы бы непременно добывали его.
— Рений есть. Глубоко.
— Нет, любимая моя девочка, на “Дельфиниуме” много металлов платиновой группы, но железа и других металлов, включая рений, очень мало. Мы знаем это, потому что провели спектрографический анализ и… хм, другие исследования, — сказал Гилл, на время отвлекшийся от расчетов. — Потому мы и называемся горняками, милая. Это наша работа. И нам очень повезло, что мы нашли “Дельфиниум”. Конечно, “Арахис” тоже был неплох, но для нас “Дельфиниум” оказался гораздо лучше.
— Глубоко! — наставала Акорна, — нужен бур. Найти рений — скоро вернуться. Потом лететь в другое, новое место?
— Чтобы отыскать твой народ?
Глаза Акорны сузились, она посмотрела на свои руки. Несмотря на всю миловидность ее личика, оно явно носило черты сходства с мордой лошади: сейчас малышка стала особенно похожей на печального жеребенка.
— Милая, одна из причин, по которой мы задерживаемся на больший, чем обычно, срок состоит в том, что мы хотим заработать побольше денег для хорошей галактической экспедиции, которая поможет найти твой народ. Твою Авви. Авви была единственной на вашем корабле?
— Нет. Лалли тоже там.
— Твои мама и папа? — спросил Гилл, надеясь, что теперь, когда она так хорошо понимает их язык, возможно, ей удастся переводить на него слова ее родного языка.
— Нет, Авви и Лалли.
— Неплохая попытка, Гилл, — сочувственно коснувшись его руки, проговорил Рафик.
— Кстати, милая, “полный на три трети” — это значит просто “полный”. Три трети равно одному, — заметил Калум, пытаясь отвлечь девочку от грустных мыслей. Акорна была явно расстроена и, опустив глаза, сосредоточенно разглядывала свои ладошки. — Трети — это доли.
— Доли? — она подняла голову.
— Части целого. Существует великое множество долей — половины, четверти, пятые части, и шестые части, и множество других. Если у тебя есть две половины — значит, у тебя есть одна целая. И четыре четверти — это одна целая.
— И пять пятых — это тоже одна целая? — ее глаза снова удивленно расширились; она старалась осмыслить новую идею. — А самая маленькая часть какая? Одна?
— Смотрите-ка, ребята, у нас тут математический гений! — воскликнул Рафик, вскинув руки в жесте насмешливого преклонения.
Одна математическая концепция вела к другой, и вскоре Акорна уже дошла до алгебраических уравнений. Калум, ворча что-то насчет того, что перевернет на этом астероиде каждый камешек и вытянет из него все, что возможно, заставил остальных использовать метод глубокого бурения, чтобы проверить, что таится под более доступными верхними слоями пород.
— Почему бы не научить ее чему-нибудь полезному? Например, следить за каталитическим конвертером и вовремя выключать его? — спросил Рафик. — Тогда я смог бы работать на астероиде вместе с вами, ребята, и малышка быстрее избавилась бы от своей зависимости.
— Я думаю, — в голосе Калума звучало опасливое почтение, — она родилась, уже зная гораздо больше полезных вещей. чем мы можем себе представить.
Он изучал образцы пород, поднятых буром с большой глубины.
— Посмотрите-ка на результаты анализа…
— Рений и гафний, — склонившись к экрану, медленно проговорил Рафик. — И в высокой концентрации. Если бурение будет давать руду в таких же количествах, мы сможем заполнить грузовые капсулы и вернуться на Базу гораздо раньше, чем если станем вести разработки на поверхности, добывая платину. И наш груз будет стоить дороже на…
— Сорок два и шестьдесят пять сотых процента, — рассеянно моргая, закончил за него Калум. — Помните? Она
— Структура “Дельфиниума” как астероида не нарушена; здесь не было атмосферных процессов и
