действующими лицами, а люди, прикованные к клавишам, их творениями.
— Я нашла!
Этот победный возглас вывел мужчин из сонного оцепенения. Доминик потянулась и вновь закурила.
— Ясно, что деньги поступают только из одного источника и затем водопадом растекаются по всей пирамиде. Система хорошо отработана. Движение средств происходит регулярно, три раза в месяц, распределяясь в одних и тех же пропорциях независимо от общей суммы… А она огромна: каждый раз миллионы.
Давид пояснил:
— Это просто… Программа была заложена в память на диско. Единственная переменная — это общая сумма. А компьютер производит подсчеты.
Франсуа пожал плечами.
— Я не вижу, что в этой системе может быть незаконного или подозрительного.
Доминик хрипловато рассмеялась.
— Внешне — ничего. Но есть один изъян… Источник поступающей первоначально суммы никогда не указывается. Можно подумать, что речь идет о манне небесной, которую распределяет среди изголодавшихся добрый пастырь, какой-нибудь Святой Франциск Ассизский, действующий на Сицилии под вывеской «Банко де Сиракуз»… Вкладчик неизвестен, анонимен… Деньги поступают на счет каждые десять дней. Остается лишь…
Вывод напрашивался сам собой. Рошан сделал его:
— Речь может идти только о вкладах мафии.
Его спутница стала размышлять.
— Тот факт, что банк, хотя бы из предосторожности, не прибегает к подставным вкладчикам, позволяет думать, что он также принадлежит «коза ностре». Поэтому нам нельзя рассчитывать на его помощь.
Франсуа подумал, что фантастический фильм вдруг обернулся фильмом ужасов. Словно батарея электронных роботов произвела на свет гигантского спрута, протянувшего повсюду длинные щупальца с присосками. Это чудовище, которое появилось из неведомых глубин, способно выбросить черную вязкую жидкость и исчезнуть. В деятельности компании, казалось бы, не было ничего предосудительного, если не считать стремления уйти от налогов (впрочем, кто об этом не мечтает?). Но за его респектабельным фасадом скрывалась целая преступная армия — «крестных отцов», «людей чести», «муравьев», доставляющих и продающих товар, «солдат», утверждающих законы «благородного общества». Проституция, игорный бизнес, торговля наркотиками… Но каким образом проблемы кожаного мяча в Вильгранде могли касаться кровавого братства, которое собирает свою добычу, эксплуатируя низменные человеческие страсти? Доминик первая отреагировала на то, что открылось их взору.
— И последнее, Давид… Ты можешь выудить предприятия, акционером которых является Люксембургская генеральная инвестиционная компания?
Пальцы виртуоза электронных машин снова побежали по клавишам. На экране высветилась четкая схема. Оставалось только прочитать названия фирм. И среди них оказалось театральное агентство Карло Аволы. А также фирма по продаже недвижимости, страховая компания, автомобильно-транспортное предприятие. Люксембургская компания имела свою долю в агропромышленном секторе, сахарной, молочной промышленности, торговле предметами роскоши, фармацевтической промышленности, гостиничном деле, туризме, торговых центрах, рассеянных по всей Европе, и в знаменитом винодельческом хозяйстве Бордо.
— Смотри-ка, они запустили пальцы повсюду, — заметил Давид.
Доминик и Франсуа не смеялись: они были потрясены размахом и разнообразием этих финансовых связей и зависимостей. «Грязные» деньги присосались, подобно вампиру, к капиталам известных фирм.
Какой менеджер, даже обнаружив, насколько фонды его собственного предприятия заражены, осмелится потребовать, чтобы эти нечистые средства были изъяты? Даже если бы по моральным соображениям он решился сделать это, другие совладельцы, пусть столь же благонамеренные, выступили бы против. Ибо это привело бы в скором времени к неплатежеспособности фирмы, и тысячи наемных работников оказались бы на улице. Подобную дилемму решить не так-то просто.
Светившаяся на экране четкая, ясная и понятная схема со стрелками, соединяющими небольшие прямоугольники с названиями известных фирм, вдругоказалась благопристойным фасадом, скрывающим мрачный мир, где свирепствует зараза, столь же тяжкая, как спид, а может быть, еще более вредоносная. Чтобы убедиться в этом, достаточно было пересчитать фирмы, где «Банко де Сиракуз» получил через люксембургский филиал большинство в административных советах, а также совместные предприятия классического типа (а фактически — объединение уже зараженных компаний с другими, еще здоровыми), открывшие свои ворота для этого современного троянского коня.
Однако Рошан не мог понять, какую роль мог бы сыграть профессиональный французский футбол, тяжкое финансовое положение которого было ему хорошо известно, в этой стратегии захвата наиболее доходных фирм. Их прибыли сливаются с «грязными» инвестициями, которые, словно выскочки, приобретшие лоск в светских салонах, получают печать добропорядочности, растворившись в доселе безупречных капиталах.
— Если только они не хотят выбросить свои деньги на ветер, то их стремление взять под контроль футбольный клуб Вильгранда или любого другого такого же французского города выглядит, по крайней мере, странно.
Он стал размышлять, давая понять Давиду, что и он, Франсуа, чего-то стоит в этом расследовании.
— На вечерних матчах очень часто зрителей бывает мало, не говоря уж о законе девятьсот первого года, запрещающем общественным объединениям получать прибыль… Спонсоры неохотно делают ставку на команды, которые еще не добились впечатляющих результатов. Чтобы их достичь, нужно покупать игроков, требующих астрономической оплаты. Получается порочный круг. Особенно если учесть, что прибыльные телевизионные трансляции зависят от участия команды в состязаниях за европейские кубки, которое возможно только после разрешения названных проблем… Из всего этого вытекает лишь одно объяснение: французский футбол и, в частности, спортивные ассоциации становятся сферой благотворительности мафии…
Он в это, конечно, не верил. И Доминик тоже. Продолжая сомневаться, они покинули Давида, поблагодарив его и обещав держать все в полном секрете. У двери Доминик снова горячо расцеловала взломщика электронных кодовых замков, который рассмеялся, увидев вытянувшееся лицо Франсуа, не сумевшего сдержать своих чувств.
— Не волнуйтесь… Моя мама заставила меня поклясться на торе, что я никогда не женюсь на иноверке… — Он обнял Доминик. — Я сожалею об этом. Но, с одной стороны, я не хочу навлечь на себя ее громы и молнии, а с другой — моя мечта сочетаться браком с Вуди Алленом и родить братьев Маркс.[30]
После этой остроты он вежливо выпроводил их за дверь.
У них было еще время, чтобы отправиться к нему и заняться любовью. Страсть не покидала их. Однако, ничего не сказав друг другу в автомобиле, оба, как и в прошлые вечера, снова оказались за столиком в пивном баре «Эсперанс». Может быть, они боялись идти слишком уж быстро. Или опасались пут любовной связи. Или просто не желали смешивать работу и наслаждение. Наверное, тут было всего понемногу. А также страшила мысль, что партнер, разочарованный в первый раз, скажет «нет».
Человек так устроен, что всегда сомневается. Даже тогда, когда все, казалось бы, должно успокаивать его: тепло смотрящих на него глаз, нежность улыбки, затянувшиеся прикосновения. Но, пережив болезненную неудачу в любви много лет назад, Франсуа боялся повторения пройденного. А Доминик вспомнила о репутации «холодного красавчика», которой пользовался Рошан среди некоторых ее знакомых. Один, таким образом, опасался еще раз подвергнуться осмеянию, а другая — поддерживать интимные отношения без перспектив. И никто из них не осмелился афишировать свою зарождающуюся любовь, боясь
