Мягкая посадка последнего детища компании «Аэроспасьяль» позволила ей уйти от ответа на этот вопрос.
— Мне очень жаль, месье. Но месье Авола и сопровождающие его лица покинули нас очень рано сегодня утром, оплатив счет.
— Он наверняка оставил какую-нибудь записку для тех, кому необходимо связаться с ним.
— Не думаю. Но я проверю… Нет, ничего не оставил.
Жан-Батист де Лa Мориньер автоматически положил трубку, охваченный все нарастающей паникой. Что должен означать этот неожиданный отъезд из городской гостиницы? Может быть, «крестник» мафии решил куда-нибудь переехать? Но куда? И почему не оставил новых координат? Ла Мориньер протянул руку к телефону, чтобы перезвонить привратнику с золотыми ключами и узнать, в каком направлении отбыл тот, кого он представлял как спасителя, но передумал. Никогда не знаешь, что может случиться. В холле гостиницы могут оказаться чужие уши (например, Франсуа Рошан и его новоявленная фотокорреспондентка). Было бы неразумно показывать свое смятение накануне заседания руководящего комитета, который должен произвести замену президента клуба. Конечно, Карло обязан появиться на короткое время, чтобы пожать руки присутствующим и ободрить своего ставленника перед голосованием. Иначе как можно будет объяснить его отсутствие? Пьер Малитран не преминет воспользоваться этим. Он начнет иронизировать по поводу обещаний «Христа Спасителя», исчезающего в решающий момент. Нечего было рассчитывать на Луи Жомгарда. Он не станет гарантировать честность того, кто продемонстрировал ощутимое доказательство своей кредитоспособности во время обеда в «Оберж де ля Рок». Ла Мориньер хорошо знал депутата-мэра и не надеялся, что он согласится вмешаться как раз в тот момент, когда машина, кажется, забуксовала.
Что же оставалось делать?
Заявить, что импресарио отбыл по срочному делу, и потребовать переноса выборов? Это истолкуют как бегство с соответствующими комментариями. О таком варианте нечего было и думать На минуту в нем вспыхнула надежда, что Карло Авола с присущей ему непринужденностью приготовил некий театральный эффект, какие случаются в итальянской опере (шут герцога вдруг открывает, что, сам того не зная, уложил свою дочь в его постель). Чтобы вернее добиться желаемого результата, он внезапно исчез, а потом вдруг появится снова, когда все, кажется, уже потеряно. Но Ла Мориньер быстро отмел эти домыслы: подобные мизансцены бесполезны и даже вредны.
Значит, что-то произошло. Но что именно? В дверь кабинета постучали. Он нервно спросил:
— Что там у вас?
Горничная-испанка приоткрыла дверь.
— Там журналист. Хочет видеть месье.
Он подумал: «Наверняка это Рошан» и заколебался. Трудно отказать в беседе этому знатоку футбола в тот момент, когда домогаешься места руководителя клуба. Даже ссылаясь на занятость А может быть, у журналиста есть какая-то неизвестная пока информация.
— Впустите.
К своему удивлению, он увидел не приветливого репортера из журнала «Баллон д'ор», а незнакомца со скорее неприятными манерами и чертами лица.
— Луи Дюгон из газеты «Курье дю Миди».
Хваткий, как все репортеры отделов происшествий, гость сразу же почувствовал настороженное к себе отношение.
— Может быть, вы ждали моего коллегу Рошана?
Лa Мориньер овладел собой.
— Действительно, ибо в отличие от него я никогда не имел удовольствия встречать вас в раздевалках клуба.
Корреспондент региональной газеты усмехнулся.
— По той простой причине, что от спорта меня тошнит.
Его собеседник выразил удивление.
— Тогда я не вижу смысла беседовать. Мои отношения с прессой ограничиваются исключительно футболом. И поскольку, как мне кажется, вы не испытываете почтения к поклонникам кожаного мяча…
Дюгон не дал ему договорить, вздохнув с лицемерным сожалением.
— Которые сегодня так опечалены, особенно в Вильгранде. Довольно уже того, что клуб потерял трагическим образом своего казначея, этого бедного Виктора Пере. Лишь бы поговорка «Бог троицу любит» не сбылась еще раз.
Ла Мориньер подумал, что предчувствие какой-то страшной беды не обмануло его, и спросил дрогнувшим голосом:
— Вы не можете выразиться яснее, месье?..
Охваченный волнением, он не вспомнил имени своего визитера. Тот не обиделся.
— …Дюгон. Луи Дюгон. Вы не слышали информацию по радио?
Словно кошка с мышью, он играл на нервах своего собеседника, чтобы, выведя его из равновесия, выудить какие-то признания, которые тот может сделать под воздействием психологического шока. Кандидат в президенты клуба попытался сохранить спокойное лицо, хотя тревога сжимала ему грудь.
— Я не провожу время, сидя у приемника.
Дюгон кивнул с деланным сочувствием. Но из-под его полуопущенных, словно у жабы, век глаза смотрели с колючей остротой.
— Разумеется, это лишь нам, журналистам, кажется, что люди живут в ожидании новостей.
Бывший страховой агент потерял терпение, видя, как тот все ходит вокруг да около.
— Прошу вас, говорите прямо. Меня ждут.
Дюгон пожал плечами, чтобы продемонстрировать свое бессилие перед фатальным роком.
— Вы не представляете, как неприятно быть человеком, который приносит дурную весть. — Он вздохнул еще раз. — Но что поделаешь… Сегодня утром над Луарой потерпел катастрофу самолет. Свидетели говорили о том, что в небе произошел взрыв… В настоящее время жандармерия, наверное, собирает обломки, которые разлетелись на сотни метров.
Ла Мориньеру не нужно было спрашивать, кто был на борту самолета. Он это знал. Ноги его ослабели, и он опустился в кресло. Корреспондент «Курье дю Миди» склонил голову, чтобы продемонстрировать свое сочувствие.
— Я вижу, что вы поняли, о ком идет речь. Значит, вы знали об отъезде месье Карло Аволы? Однако аэродромные служащие мне сказали, что план полета не был передан на контрольную вышку и что пилот пожаловался, будто хозяин разбудил его посреди ночи.
Ставленник посланца мафии сделал усилие, чтобы скрыть свою растерянность.
— Месье Авола не обязан передо мной отчитываться. Но он действительно предупредил меня об отлучке.
Дюгон с серьезным видом заметил:
— Вы бы его, разумеется, отговорили, если бы могли предположить, что он отправится на встречу со смертью.
— Естественно.
Визитер присел бесцеремонно на край письменного стола в стиле ампир, вытащил блокнот и шариковую ручку.
— Я знал, что смогу вас заинтересовать. — И добавил философским тоном: — Почти всегда так бывает. Тот, кто нас не ждет, встречает нашего брата хуже, чем какого-нибудь агента по продаже пылесосов или проповедника… «У меня убегает на огне молоко. До свидания!..» А потом, когда втолкуешь ему, что его зять разрезан на кусочки или внучка изнасилована, начинает чуть ли не умолять остаться и выслушать его.
Ла Мориньеру хотелось схватить непрошенного гостя за шиворот и выбросить вон. Но он попробовал вытянуть из него подробности.
— Вы сказали о взрыве. Есть ли уже какие-то предположения о причине?
Дюгон сделал красноречивый жест: видите, вы, как все остальные. Вам все надо знать.
