меньшей мере, большой пруд, где плавали утки; пасущиеся лошади, аромат фруктовых деревьев и свежескошенной травы.
— Бог мой, как красиво!
— Вот видишь? А ты ожидала худшего.
У Джулии хватило совести рассмеяться, хотя и с некоторым стыдом.
— Ну, я ведь не знала, чего ждать.
— Это ферма, откуда пошли все Брэдфорды. Для нас это особое место, здесь наши американские корни, ведь мы сыграли свою роль при создании Соединенных Штатов. Джон Адамс — мой отдаленный предок, седьмая вода на киселе, но мы горды тем, что происходим от одного из Подписавших! Куда же еще я мог везти тебя на медовый месяц?
— Ты просто чудо! — Джулия с жаром обняла его за шею как раз в тот момент, когда он сворачивал на широкую площадку, покрытую гравием. Практически в ту же минуту открылась дверь с сеткой и на верхней ступеньке появилась женщина. «Ну и ну, — подумала Джулия поеживаясь. — Прямо с обложки Нормана Роквелла». Коренастая, седая, розовощекая, в сером цветастом платье и необъятном белом фартуке. Широкая улыбка на лице.
— Ну вот и мы, Энни, — с энтузиазмом воскликнул Брэд. Он выпрыгнул из машины, поднялся по ступенькам и обнял ее. — Энни с нами с незапамятных времен, — добавил он, поворачиваясь к подходящей Джулии.
— Значит, это миссис Брэдфорд. Ну и красотка. Я так и думала.
— А где Джонас?
— Здесь я. — Он тоже был настоящим героем Нормана Роквелла, или, может, вернее сказать, Гранта Вуда? Полосатый комбинезон, серая рабочая рубаха, костлявое лицо типичного представителя Новой Англии и сухой, лаконичный голос. Они с Брэдом пожали друг другу руки.
— Джонас — муж Энни. Он занимается фермой, она хозяйничает в доме.
Джулия пожала всем руки.
— Входите, — засуетилась Энни. — Кофе свежий, и я спекла для вас пирог с мясом.
«Ох, — подумала Джулия, у которой от удовольствия дыхание перехватило, — все так по- американски».
Переступив через порог, она остановилась как вкопанная. Сквозь большое окно над лестницей пробивались лучи солнца, освещая прекрасно начищенный старый деревянный пол, на котором были разбросаны небольшие красивые коврики ручной работы и баснословной цены. Уютно тикали прадедушкины часы, и, как на Маунт Вернон-стрит, кругом стояли свежие цветы. К Брэду подошли два золотистых ретривера, возбужденно махая хвостами, и приветствовали Брэда, поднявшись на задние лапы и возбужденно повизгивая.
— Эй, привет, Джек, и ты, Джил, старушка, — Брэд погладил собак, которые сразу засопели от удовольствия. — Бедняжка Джек совсем слепой, но Джил смотрит за двоих, так ведь, девочка?
Хотя глаза Джека молочного цвета, ничего не видели, Брэд сунул холодный нос в ладонь Джулии, и она разрешила ему обнюхать и запомнить себя. Так же она поступила и с Джил.
— Я совсем неподходяще одета! — простонала она, оглядывая свое льняное платье й высокие каблуки. — Разрешите мне переодеться, и тогда все мне покажете.
Их комната привела ее в восторг. Высокая, просторная, полная солнца, с огромной кроватью, на которой вполне уместились бы четверо и на которую надо было залезать с небольшой приступочки, покрытой турецким ковриком. Мебель старая и красивая, вся раннеамериканского периода; покрывало на кровати — ручной работы, превосходный пример мастерства женщин Новой Англии; на кресле-качалке — такие же подушки. А работы; развешанные на стенах, были выполнены детишками Брэдфордов, носивших имена Абигейл, Сара, Присцилла и Пруденс.
— Ой, ну просто слов нет! — выдохнула Джулия. — Чистый «Сатердей ивнинг пост»…
— Я же тебе говорил, сюрприз будет приятным.
Пришел Джонас с чемоданами, и Джулия побыстрее схватила свой. Как и можно было предположить, он был набит брюками, рубашками и туфлями на низком каблуке. Она быстро натянула джинсы и рубашку.
— Теперь, — заявила она нетерпеливо, — ты можешь показать мне это чудесное место.
Джулия по уши влюбилась в ферму. Здесь все было американское, не квазианглийское, как на Маунт Вернон-стрит. Ферма развалилась на солнце, как стареющая красавица, снявшая корсет. Центральную часть дома составляла огромная гостиная, протянувшаяся вдоль всего фасада. К ней в течение столетий прибавлялось то крыло там, то пристройка тут. Лестницы вели в самых неожиданных направлениях, некоторые кончались в комнатах с покатыми крышами, прямо на самом верху. Вся мебель была старой, причем о ней явно с любовью заботились. Пахло полиролью, цветами и летом. Джулия рассматривала портреты кисти явно местных художников-примитивистов, никаких здесь тебе Копли или Гилберта Стюарта, как в бостонском доме, музейного серебра или драгоценного хрусталя.
— Просто необыкновенно! — не уставала она восхищаться. Брэд самодовольно улыбался. — Как ты догадался?
— Я знаю тебя, и, кроме того, мама решила, что это самое подходящее место. — Джулия почувствовала, как гаснет ее радость. — Мама очень хорошо разбирается в людях, — продолжал Брэд. — Она будет думать над каждым твоим словом, сказанным вчера. Кроме того, она ведь оказалась права, верно? У тебя есть небольшой пунктик насчет прошлого, а ферма — наше прошлое. Здесь Брэдфорды празднуют День Благодарения и Рождество, как, впрочем, и остальные важные даты. Так что это самое лучшее место для медового месяца.
Джулии стало стыдно за свои подозрения.
— Ты просто ангел! — воскликнула она, обнимая его за шею. — Здесь чудесно.
— Тогда давай посмотрим все.
Все напоминало мечту. Белые заборы, зеленая трава, пышные деревья, великолепные лошади, овцы, даже парочка коз, шумящая на ветру пшеница, работник, косящий траву на мини-тракторе, другой работник, поливающий смородину.
— Ферма вполне действующая, знаешь ли, — пояснил Брэд. — Мы собираем приличный урожай ягод и отправляем их на рынок.
— А деревня рядом есть?
— Конечно. Называется Брэдфорд, до нее две мили. Тебе понравится церковь, маленькая копия церкви в Сити.
Обняв друг друга за талии, они обошли всю ферму. Брэд показал ей деревья, на которые лазил мальчишкой. Потайные места, где он прятался от сестер. Пруд, в котором они все купались летом. И холмы, где зимой они катались на санках.
Он захватил с собой горсть кусков сахара для лошадей, которые брели за ними, выпрашивая еще. Джулия обычно боялась лошадей — такие огромные зубы, выпуклые глаза и горячее дыхание, — но на этот раз смело протягивала сахар на ладони и вздрагивала от удовольствия, когда теплая морда касалась ее руки и бархатные губы осторожно подбирали сахар, оставляя на ладони влажные следы.
— Господи! Да я здесь всегда могла бы жить! — воскликнула она, млея от удовольствия.
Когда они наконец вернулись в дом, их ждал обед, приготовленный Энни, и Джулия впервые в своей жизни ела пироги с рыбой и дичью с таким аппетитом, что Брэд шутливо сказал:
— Эй, осторожнее. Я знаю, что тебе еще надо поднабрать весу, но не чересчур. Я не слишком люблю толстух.
После обеда они поднялись наверх немного отдохнуть. Проснувшись, они медленно и с наслаждением занялись любовью. Затем успели еще погулять до ужина. Вернувшись, уселись в качалки — на террасе и раскачивались, вдыхая напоенный свежестью воздух и принюхиваясь к сказочным ароматам, доносившимся из-за угла, где располагалась кухня.
После ужина они сидели в гостиной, слушали музыку. Джулия опустилась на пол, прислонившись к коленям Брэда, а он вынимал у нее шпильки из волос, позволяя им рассыпаться по ее плечам и спине. Наконец он потянул ее за руку, заставив подняться, и повел наверх в большую спальню, где на постели лежали свежие простыни, пахнущие лавандой и травами. Они снова занялись любовью, а потом,
