по мячу, и стены комнаты пульсировали в такт ударам. Каждый раз при ударе мячика об пол мальчик вскрикивал от боли.
— Мы встретили этого малыша утром. Он играл не так, как все, — с возмущением сказал Кэльвин.
Чарльз Уоллес снова гадко захихикал:
— Время от времени появляются нарушения в координации, но с этим легко справиться. После сегодняшнего мальчику вряд ли захочется отличаться от всех. Вот мы и пришли.
Он быстро подошел к стене, сделал ее прозрачной, и они увидели комнату, вернее, камеру. В центре стояла круглая прозрачная колонна, а внутри нее замер человек.
— Папа! — закричала Мэг.
Мэг бросилась к пленнику колонны, но ударилась о невидимую, прозрачную стену.
Кэльвин подхватил ее.
— Осторожнее, — сказал он. — На этот раз через нее не пройдешь. Стена твердая и прозрачная.
От радости у Мэг так кружилась голова, что она не ответила. Она даже боялась, что ее от волнения вырвет или она потеряет сознание. Чарльз Уоллес снова рассмеялся чужим, злорадным смехом, и, злясь на него, она справилась со своей слабостью. Ее милый, дорогой Чарльз Уоллес никогда бы не рассмеялся, если бы она ушиблась. Обычно он подбегал к ней, обнимал ее за шею и прижимался мягкой щекой, чтобы успокоить. А этот оборотень Чарльз Уоллес злорадствовал. Она отвернулась от брата и посмотрела на папу в колонне.
— Папа, — прошептала она с тоской, но человек не шевельнулся и не посмотрел в ее сторону.
Его очки в толстой оправе, с которыми он никогда не расставался, куда-то исчезли, а глаза сосредоточились на чем-то внутри себя, будто он глубоко задумался. У него отросла длинная, шелковистая борода с проседью. Волосы тоже отросли без стрижки, хотя и не были такими же длинными, как на снимке в Кейп-Канаверал. Они были зачесаны назад, открывая высокий лоб, и падали на плечи, как у героев прошлого века или у моряка, потерпевшего кораблекрушение. Но все равно, несмотря ни на что, это был ее папа, ее любимый папа!
— Фу! Какой он неряшливый! — ехидно заметил Чарльз Уоллес.
— Это же наш папа, Чарльз! Папа, понимаешь?!
— Ну и что?
Мэг отвернулась от него и протянула руки к колонне.
— Он нас не видит, Мэг, — мягко сказал Кэльвин.
— Но почему? Почему?!
— Это как в дверной глазок: изнутри видно, а снаружи — ничего. Мы его видим, а он нас нет.
— Чарльз! — взмолилась Мэг. — Пусти меня к папе!
— Зачем? — спросил Чарльз безмятежно.
Мэг вспомнила, что Чарльза можно привести в чувство, если сбить его на-пол и он ушибется, поэтому она решила броситься на него. Но реакция Чарльза оказалась необыкновенно быстрой — он сильно ударил ее в поддых. Беспомощно глядела девочка на брата. Там была камера и прозрачная колонна с отцом. Придя в себя, она ничего не сказала ему, а стала с отчаянием смотреть на прозрачную колонну с отцом. Он был так близко и так одновременно далеко. Он замер там неподвижно, словно вмерз в лед, и от страдания, написанного у него на лице, сердце Мэг сжалось.
— Ты говорила, что хочешь помочь папе? — раздался сзади бесцветный голос Чарльза Уоллеса.
— Да. А ты? — обернулась к нему Мэг.
— Разумеется. Затем мы и прибыли сюда.
— Так что же мы будем делать? — Мэг старалась говорить дружелюбно, таким же бесцветным голосом, как и Чарльз, но ее слова звучали натянуто.
— Ты должна последовать моему примеру и слиться с Самим, — сказал Чарльз Уоллес.
— Нет.
— Значит, ты не так уж хочешь помочь папе.
— Если я стану идиоткой, папе от этого лучше не будет.
— Ты должна поверить мне на слово, Маргарет, — увещевал ее холодный, рассудительный голос. — Сам хочет контакта с тобой, и он его добьется. Не забывай, что я теперь тоже часть Самого. Ведь я никогда бы не присоединился к Самому, если бы он был неправ.
— Кэльвин, неужели это может спасти папу? — судорожно спросила Мэг.
Но Кэльвин сконцентрировал всю свою волю на Чарльзе Уоллесе и не обратил на нее никакого внимания. Он уставился в безбрежную голубизну его глаз и шептал слова миссис Кто.
На секунду Чарльз Уоллес прислушался. Потом дернул плечами и отвернулся.
— Перестань на меня пялиться! — буркнул он.
Тяжело дыша от волнения, Кэльвин продолжал буравить Чарльза Уоллеса глазами:
— Ты похож на духа Ариэля из Шекспировской “Бури”, Чарльз! Его взяла в плен злая колдунья и заточила в расщелине сосны. Ты тоже заколдован, и я могу тебя освободить. Смотри мне в глаза, Чарльз. Вернись к нам.
Чарльза сотрясло. Страстный призыв Кэльвина проникал в самое сердце:
— Вернись, Чарльз! Вернись к нам!
Чарльз снова содрогнулся, и вдруг невидимая рука бросила его на пол, оторвав от взгляда Кэльвина. Чарльз Уоллес сидел на полу и всхлипывал не по-детски, а как затравленный зверек.
Кэльвин покачал головой:
— Чарльз почти совсем было вернулся. Я его почти вытянул, — закричал Кэльвин.
— Кэльвин, — попросила Мэг, — лучше попробуй пробиться к папе.
— Как?
— Попробуй мысленно рассказать ему про расщелину сосны и духа Ариэля… Ведь папа самый настоящий пленник. Ему хуже, чем Чарльзу. Смотри, как ему плохо в этой колонне. Освободи его, Кэльвин.
— Я не знаю, что делать, Мэг, — устало отозвался Кэльвин. — Я не знаю, как попасть в эту колонну. Нет, Мэг, они слишком многого от нас хотели.
“Очки миссис Кто! — вдруг осенило Мэг. — Миссис Кто приказала использовать очки, когда другого выхода не будет, как соломинку. Это время пришло”.
Она засунула руку в карман. Легкие очки холодили руку и успокаивали.
— Отдай мне очки! — повелительно выкрикнул Чарльз Уоллес и бросился на нее.
Она едва успела снять свои очки и надеть очки миссис Кто, как на нее налетел Чарльз. Он поломал дужку волшебных очков, пытаясь сорвать их с Мэг. Но она метнулась к прозрачной стене камеры и в одно мгновение прошла сквозь стену к колонне, где был папа. Дрожащими пальцами она поправила очки миссис Кто и положила свои в карман.
— Отдай очки сейчас же! — злобно закричал Чарльз Уоллес, очутившийся рядом с ней около колонны.
Один Кэльвин остался за прозрачной стеной в коридоре и беспомощно барабанил в нее кулаками.
Мэг лягнула ногой Чарльза Уоллеса и влетела в колонну. Она почувствовала, что прорывается сквозь ледяной мрак. Но вот он позади.
— Папа! — крикнула она и очутилась в отцовских объятиях.
Этой минуты она ждала задолго до того, как миссис Которая вовлекла их в путешествие, до того, как перестали приходить от папы письма, до того, как люди стали болтать бог знает что о Чарльзе Уоллесе, а
