— Прежде чем подписывать какие бы то ни было бумаги, надо, чтобы дом посмотрел Герман Цолликоффер. Он — гений в этом деле. — Убедившись по телефону, что «большой немец» находится дома, Йодеры отправились с нами на его ферму, расположенную неподалеку и считавшуюся лучшей в округе.
Узнав, что Ивон интересуется старым домом Хертцлера, Цолликофферы не смогли скрыть своего возбуждения:
— Он построен на редкость искусно и добротно. Полы там не будут скрипеть.
Мы приехали туда, и Герман с Лукасом обследовали абсолютно все: крышу, канализацию, подвал, водопровод, электропроводку. При этом Эмма ходила за ними и фиксировала, что требовалось отремонтировать перед вселением. Наблюдая, как эти дотошные немцы суют нос в такие места, о существовании которых я даже не подозревала, я начинала понимать, каким образом их кропотливым предкам удалось создать столь приспособленный для жизни город, как Дрезден.
Убедившись, что все мелкие изъяны в доме могут быть легко устранены, мы уже вшестером приехали в офис фирмы по торговле недвижимостью «Траксель энд Бинген», где старший компаньон сообщил Ивон:
— Вы можете приобрести его за двести сорок тысяч.
И Цолликоффер тут же спросил:
— Это включает участок через улицу? — Когда Троксель кивнул, Герман прошептал: — Это грабеж. Предлагаем двести тысяч, но только при условии, что Хертцлеры возьмут на себя весь необходимый ремонт.
Троксель обещал, что обдумает это предложение и посмотрит, примут ли его Хертцлеры, но Герман предостерег:
— Будьте осторожны. Хертцлеры коварные и упрямые люди.
Когда же Троксель удивился:
— А откуда вы их знаете? — Герман объяснил:
— Моя тетка замужем за одним их них. — Когда среди нас раздались смешки, он сказал, сурово нахмурив брови: — Не смейтесь. Откуда, вы думаете, у Хертцлеров взялись деньги на постройку понравившегося вам дома? Им выплатили огромную страховку — вот откуда.
За этим последовала деревенская байка, которая показалась бы чистейшей выдумкой, если бы фигурировавшая в ней жена не была его теткой, вышедшей замуж за Хертцлера. Вот как об этом рассказывал Хертцдер: «Еду я со своей хозяйкой на своей колымаге по проселочной дороге, и вдруг сзади нас ударила огромная черная машина. Да так, что мы оба летим на землю. И, когда я увидел, что моя жена лежит без сознания, а богатеи в машине со своими огромными страховыми полисами не смотрят на нас, мне хватило ума взять и разбить ей лицо».
ЧЕТВЕРГ, 31 ОКТЯБРЯ. Этим утром Оскар подбросил меня до гостиницы «Дрезденский фарфор», где я встретилась с Ивон и Йодерами, и на их старой машине мы двинулись на юг. Мой автомобиль они отвергли, сказав, что на дорогах амишей большой «кадиллак» рядом с их колымагами будет выглядеть смешным.
С Эммой за рулем, Ивон на переднем сиденье, Лукасом и мной, занятыми разговором на заднем сиденье, мы направлялись к месту съемок на грунтовой дороге, что восточнее Ланкастера.
Над съемкой простой сцены в поте лица трудились больше восьмидесяти человек, каждый из которых вносил свою лепту в создание образа тихой фермы амишей в один из октябрьских дней 1880 года. В объективы камер должна была попадать только местность, находившаяся севернее проселочной дороги, где не мешали телефонные провода.
Основной дубль, как они называли это, был несложным — так, по крайней мере, казалось нам, зрителям, хотя никто из нас не мог привязать его к какому-то конкретному эпизоду из книги. Но помощник режиссера объяснил:
— Нам нужна сцена, олицетворяющая пуританство деревенской жизни амишей, и наши сценаристы написали ее. Она не только впечатляет, но и способствует развитию сюжета. Справа налево по дороге проследует традиционно черная коляска с холеной лошадью, правит которой молодой амиш в подтяжках. Рядом с ним сидит его жена. Вдали слева камера выхватит коляску поменьше. В ней сидит один ездок. Он мрачен и не носит подтяжек. Его коляска пройдет совсем рядом с камерой, чтобы мы могли разглядеть суровое выражение его лица.
Очевидно, что главным для всей сцены, особенно для прохода колясок, была синхронизация во времени, требовавшая, чтобы мрачный амиш оказался перед камерой в тот момент, когда мы могли бы наблюдать его реакцию на появление в кадре его врага на другой коляске, Чтобы добиться точного попадания во времени, понадобилось несколько пробных прогонов. Однако для придания этой сцене дополнительной эмоциональной наполненности постановщикам потребовалось, чтобы по дороге шли двое школьников — мальчик и девочка в характерных одеяниях, — не обращающих никакого внимания на две коляски, которые они видят каждый день.
Кроме того, камеры, повозки и дети должны были сработать по времени так, чтобы на заднем плане в кадре одновременно с ними оказался симпатичный амбар с красными и синими магическими знаками на стенах, выполненными художниками-оформителями. Ученый-консультант из Ланкастера предупреждал:
— Большинство амишей предпочитали не иметь магических знаков на стенах своих фермерских построек. И не потому, что они были лишены предрассудков, а потому, что изготовители знаков запрашивали за свою работу слишком дорогую цену. Как сказал нам один из амишей — «это было просто расточительством».
Но постановщики возразили:
— Миллионы людей читали другую книгу мистера Йодера — «Нечистая сила». Мы тоже прочли ее и захотели увидеть магические знаки, и вот они здесь.
Прошло несколько минут, прежде чем мистер Сайто и его партнер узнали о появлении на съемочной площадке автора экранизируемой ими книги. Прослышав об этом, они побросали свои дела и прибежали, чтобы поприветствовать его как своего старого друга.
— Вы приносите нам удачу, — говорил мистер Сайто, останавливая подготовку к съемке. Он хотел было представить Лукаса съемочной группе, но израильтянин оборвал его речи:
— Мы должны снять эту сцену в течение ближайшего часа. Иначе солнце станет слишком ярким.
Ивон зашептала мне на ухо:
— Теперь мне понятно, почему выпуск книги обходится «Кинетик» в несколько тысяч долларов, а съемка фильма киносъемочной компании — в несколько миллионов.
Когда актеры уже знали свои роли назубок, подкачали лошади и запачкали дорогу своими экскрементами. Это вызвало долгую дискуссию о том, следует убрать конские яблоки с дороги или нет, и, если следует, кто должен это сделать.
Вмешался консультант:
— Я хотел, чтобы они присутствовали с самого начала, но этот человек сказал, что такое оформление сцены будет стоить слишком дорого.
Тут израильтянин не выдержал и рявкнул:
— Пусть это лежит.
Когда люди и лошади уже играли идеально, один ребенок глянул в камеру и над величественно складывающейся картиной увидел самолет, следующий своим курсом из Питсбурга в Филадельфию, и дубль полетел коту под хвост.
Еще сорок пять минут ушло впустую. За все это время директор ни разу не произнес заветных слов: «Дубль снят», потому что ни один кадр не выдерживал критики. Тогда израильтянин схватил мегафон и прорычал:
— У нас осталось пятнадцать минут. Ради Бога, давайте сделаем наконец как надо.
К нему подошел раздраженный директор:
— Если не снимем сегодня, у нас есть еще завтра.
— У нас все есть, — огрызнулся израильтянин, — кроме денег.
После безупречного дубля на тринадцатой минуте директор крикнул:
— Дубль снят, давайте попробуем сделать еще три.
