секретаршей, которая не умела печатать на машинке. Дженнифер Флауэрс была просто певичкой, исполнявшей кантри. Ты все еще не понимаешь? Тогда спроси Чака Робба. Или этого закоренелого идиота Харта. Или Тедди Кеннеди, черт тебя побери! И все они скажут тебе одно и то же: в политике воровство – это всего лишь проблема, а женщина – это верная погибель.
Отпустив конгрессмена, он измученно опустился на вращающийся табурет возле стойки.
– Те, кто не знает истории, – закончил он, – обречены на весьма неприятные вещи.
– Ну хорошо, – произнес Дилбек, на которого монолог Молди все же произвел некоторое впечатление. – Я поговорю с ней.
– Спасибо, – не скрывая язвительности тона, ответил Молдовски.
– Я все-таки поумнее всех этих парней, – продолжал Дилбек.
Молдовски насилу сдержался.
– И сильнее, – добавил Дилбек.
– Ага, – подтвердил Молдовски. – Ты просто скала. Гибралтарская.
А конгрессмен тем временем бочком, бочком подобрался к бару, незаметно сунул в уголок свое имбирное пиво и, старательно держась спиной к Молдовски, налил себе хорошую порцию рома, только чуть разбавив его кока-колой.
– Малкольм, – задумчиво проговорил он, – как ты думаешь, она может согласиться, чтобы я ее побрил?
Молдовски рухнул на колени, и его вывернуло наизнанку прямо на роскошный ковер Рохо.
Подойдя к двери квартиры Эрин, Эл Гарсиа услышал доносившуюся оттуда музыку. Он громко постучал, нажал кнопку звонка, но ответа не последовало. Тогда, достав ключ, врученный ему самой Эрин, он отпер дверь и вошел. В спальне, на кровати, неподвижно лежала Эрин; голова ее была обернута подушкой наподобие мягкого шлема. Единственным ее одеянием были розовое трико и такой же бюстгальтер, она дышала (притом абсолютно ровно), а на тумбочке у постели стоял запотевший, уже полупустой кувшин с мартини. Стереоустановка громыхала вовсю. Гарсиа выключил ее.
– Что это вы здесь делаете? – слабым голосом пробормотала из-под подушки Эрин.
Детектив присел на край постели.
– Нам нужно поговорить.
– Орли больше не разрешает мне танцевать под Джексона Брауна.
– Почему?
– И под Вэна Моррисона тоже. Говорит, что это слишком медленно. Что девушкам, которые работают на столах, неудобно танцевать под эту музыку.
– Эрин, как вы себя чувствуете после джина?
– Вы в первый раз назвали меня по имени. – Ее лицо вынырнуло из-под подушки. – Кстати, верните мне мой пистолет.
– Он на туалетном столике, – ответил Гарсиа.
– Заряженный?
– Да.
– Хорошо. Который теперь час?
– Полдень.
Гарсиа попытался было накрыть ее простыней, но Эрин, рассмеявшись каким-то странным, трескучим смехом, сбросила ее.
– Только не говорите мне, что вы смущены.
Детектив покраснел. Эрин напомнила ему о том, что он несколько раз видел ее в стрип-клубе совершенно голой.
– Это другое дело, – пробормотал он.
– Серьезно? – Эрин расстегнула бюстгальтер, и без того мало что прикрывавший, и швырнула его в Эла Гарсиа. Бюстгальтер приземлился на его правом плече. Затем Эрин быстрым движением сорвала с себя трико и бросила на пол. – Вот она я, во всей красе!
Гарсиа уставился на носки своих ботинок.
– Может быть, я не прав, но, по-моему, я угадал, что с вами происходит. Вы переживаете из-за этой встречи с конгрессменом.
– Переживаю? Это слишком мягко сказано. Я дергаюсь, психую, я в полном кошмаре! И я все время одна. Мне в жизни нужно только одно, и того я не могу иметь...
– Анджела ведет себя просто отлично, – сказал Гарсиа. – Скоро вы опять будете вместе. – Он снял с плеча кружевной бюстгальтер и, аккуратно сложив, положил на кровать.
Эрин накинула на себя простыню. Впрочем, казалось, ей было все равно. И выглядела она сегодня значительно старше своего возраста.
– Вчера какой-то парень здорово приставал ко мне, – негромко сказала она.
– Час от часу не легче!
– Ну, а я сорвалась. Да, в общем, ничего особенного.
