вырвет от таких подробностей.
– Извини, – буркнула Рита. И добавила: – Тебе нельзя здесь оставаться.
– Знаю.
– Копы тут так и шныряют.
– Одолжи мне свою машину, – попросил Дэррелл.
– Не могу. В ней что-то сломалось.
– А что это за «понтиак»? – Он указал в окно на машину, стоявшую через дорогу.
– Тачка миссис Гомес. Но мы с ней теперь не разговариваем – мои волки задрали ее сиамского кота.
Дэррелл объяснил, что собирается не одалживать «понтиак», а угнать его.
– Когда это ты научился заводить мотор? – насмешливо спросила Рита.
– А я и не учился. Но как обращаться с ключами, знаю.
С заднего двора донесся целый хор отчаянных завываний. Рита сорвалась с места и ринулась туда, на ходу нацепляя хоккейную маску. Дэррелл встал из-за стола, зашел в ванную и обследовал аптечку: она была набита бинтами, пластырем и антисептическими мазями. Наконец ему удалось обнаружить флакон кодеина-тиленола – собственность недавно покалеченного Альберто Алонсо. Дэррелл высыпал таблетки в передний карман своих джинсов. Затем, вернувшись на кухню, начал делать себе еще один сандвич.
Вскоре появилась Рита.
– Ну, так какие у тебя сейчас дальнейшие планы, братец? – поинтересовалась она, снимая маску.
– Дальнейшие планы? – Дэррелл вытер измазанный арахисовым маслом рот. – Да вот думаю забрать мою распрекрасную дочь и убраться из Флориды к чертовой матери. Что скажешь?
– Значит, начнешь новую жизнь.
– Вот именно.
– Конечно. Все это дерьмо не для тебя.
– Я знаю, Рита. Отлично знаю.
Она всегда говорила, что ее брату нужно было стать артистом – с его-то внешностью. Она с легкостью могла представить себе его на месте одного из красавцев-героев какого-нибудь из ее любимых «мыльных» сериалов.
– А что ты думаешь делать со своей бывшей супругой? – спросила она.
Дэррелл Грант зло рассмеялся.
– Ей очень повезет, если я, перед тем как смыться, не переломаю ей все кости.
Рита налила ему еще «Гейторейда», на сей раз бросив в стакан горсть кубиков льда.
– Но растить ребенка самому... не знаю, не знаю.
Дэррелл устремил на сестру холодный взгляд.
– Что ты имеешь в виду?
– Да просто говорю, что одному тебе было бы полегче.
– Я превосходный отец, Рита.
– Да никто и не возражает...
– К тому же мы с Анджи партнеры.
– Вот это как раз мне и не нравится, – заметила Рита. – Использовать маленькую девочку для таких дел...
– Да она в восторге от этого! Можешь сама спросить. Она скажет, что папочка развлекает ее на всю катушку.
– Да уж конечно, развлечение – высший класс: красть инвалидные каталки!
– Ты бы слышала, как она хохочет, когда мы гоним по коридорам к выходу! Волосенки развеваются – они у нее прямо как шелковые. Все медсестры ей машут и приговаривают: «Ах ты, ангелочек!» – Он улыбнулся. – Вот так мы и выбираемся наружу.
– Знаешь, все-таки это занятие не для тебя, Дэррелл, – сказала Рита. – Ты же, слава Богу, не цыган.
– Зато оно меня кормит, и неплохо, – возразил Дэррелл. – А на остальное наплевать. Как ты думаешь, где эта старуха, миссис Гомес, держит ключи от машины?
Наутро после того, как Эрин танцевала на яхте, Дэвид Лейн Дилбек дал один из наиболее блестящих спектаклей за всю свою политическую карьеру. Вначале была поездка в Литтл-Гаити, где конгрессмен заклеймил иммиграционную службу США за ее бессердечное отношение к чернокожим беженцам из карибских стран. Он заявил, что Америка своей мощью и своим наследием обязана этим отважным людям, на своих утлых лодчонках бросавших вызов необъятности моря, и что отцы-основатели нации сгорели бы со стыда, если бы могли видеть, как американцы теперь отвергают тех, кто более всех нуждается в их помощи. Единственный момент неловкости имел место, когда Дилбек, державший речь на довольно-таки несовершенном креольском, попытался перевести на него надпись, красующуюся на Статуе Свободы. То, что у него получилось, привело толпу гаитян в некоторое замешательство, но в целом ее энтузиазм был очевиден.
