Линг заметил, что на дне мешка что-то волнообразно задвигалось. Какие-то тяжелые, плотные кольца шевелились под тонкой тканью.
– Не надо! – закричал Линг.
Шэд приказал ему встать и снять джинсы. Линг замотал головой. Шэд достал револьвер и направил дуло ему в живот. У Линга отвисла челюсть. Кое-как подобрав ее, он пробормотал:
– Вы лучше застрелите меня сразу. И быстро.
«Ну, артист», – подумал Шэд.
Линг со все нарастающим беспокойством смотрел на мешок.
– Вы совсем больной, – сказал он.
– Да что ты говоришь! По-твоему, это я разрезал на кусочки несчастного Буббу?
Линг смутился.
– Буббу? – повторил он.
Шэд, решив больше не тратить времени на пустые разговоры, легонько тюкнул его в висок рукояткой «кольта». Линг ненадолго вырубился, а когда снова пришел в себя, обнаружил, что совсем раздет и висит на вешалке за дверью, привязанный за запястья к ее крюкам.
Маленький Линг принялся ругаться и дергаться; его локти и пятки гулко стучали по деревянной перегородке. Звуки, доносившиеся в кабинет снаружи, свидетельствовали о том, что хаос в зале нарастает. Шэд, полулежа на софе, разматывал со змеиной морды клейкую ленту, которую Лорелея так и не позаботилась снять перед отъездом.
– Что вы делать? – встревоженно спросил Линг.
– Старик здорово проголодался, – проговорил Шэд, опуская змею на пол прямо под извивающимся, беспомощным Лингом. Когда ее мускулистое коричневое тело начало распрямляться, на верхней губе Линга от страха выступили капли пота. Тварь, привыкшая к жизни на деревьях, искала что-нибудь, по чему можно было бы взобраться наверх. Поскольку деревьев поблизости не наблюдалось, она в качестве замены выбрала голую ногу Линга. Чем сильнее он брыкался, тем крепче змея сжимала свои кольца.
– А знаешь, твоя краса и гордость здорово смахивает на хомячка, – заметил Шэд.
Линг воззрился на упомянутый предмет, затем издал несколько пронзительных воплей. Язык боа коснулся трепещущей желтоватой кожи.
– Он будет откусить мой уи-уи! – заверещал Линг.
Шэду понравилось это словечко.
– Твой... что? Значит, так его называют у вас в Японии?
– Слезать с меня! Идить к черту! – продолжал орать Линг.
Змея поднималась все выше.
– Ты очень плохо поступил, когда начал лапать мою приятельницу, – наставительно сказал Шэд.
Вопли Линга перешли в жалобное хныканье.
– Я извиняться, я не выдержать, когда такой дама... некоторые это нравится.
– Не знаю, не знаю, – скептически отозвался Шэд размышляя, долго ли еще выдержит вешалка тяжесть дергающегося и извивающегося Линга.
Линг, словно угадав его мысли, усилием воли заставил себя не шевелиться, решив, что лучше не раздражать змею.
– Пустить меня, пожалуйста, – шепотом попросил он – Я делать все, что вы хотеть.
Шэд зевнул, снял берет и вытер им вспотевшую лысину Змеиный язык то прятался в пасти, то вновь показывался, ощупывая все, что ему попадалось. Его прикосновение пробудило ото сна поникшее достоинство Линга.
– О-хо-хо! – произнес Шэд, с интересом наблюдая за происходящим.
Змея действительно была голодна. Линг обвис всем телом и всхлипнул:
– Он будет меня съесть.
Затуманенные глаза боа не отрываясь следили за ожившей красой и гордостью Линга.
– Ты вел себя, как скотина, – сказал Шэд, – значит, заслужил, чтобы с тобой и обращались, как со скотиной. Имей это в виду на будущее.
– Я же сказать, я извиняться... я сожалеть...
– И правильно делаешь, – усмехнулся Шэд.
Голова змеи упруго взметнулась вверх, шея напряженно изогнулась, формой напоминая букву S.
– Приготовься, – предупредил Шэд.
– О Боже!
– Да не трусь ты! Он ведь даже не ядовитый.
– Но мой уи-уи!
Атака змеи была так стремительна, что опередила возможности человеческого глаза. Линг ощутил дикую боль от вонзающихся в его тело острых, как иглы, зубов, прежде чем зрительный центр его мозга
