танцевальной площадке.
— Как по-вашему, вид у вас приличный? — спросила она.
— Ну, блейзер сидит как надо, но галстук военно-морских сил, по-моему, выглядит несколько неуместно.
— А-а, теперь понятно. Вам не нравятся вещи, связанные с институтами власти?
— Не совсем так. В первый раз, когда я побывал в «Речном зале», я принадлежал к числу представителей как раз вот такого института, который назывался Королевской академией драматических искусств.
— Вы шутите?
— Нет, я проучился там всего год, затем мне предложили работу в Национальном театре. Я играл роль Лингстранда в пьесе Ибсена «Женщина у моря», того самого, что постоянно заходился в кашле.
— Ну, а затем?
— А затем в дело вмешались обязательства перед семьей. Мне пришлось вернуться домой, в Ирландию.
— Стыдитесь! А последнее время чем вы занимались?
В первый и единственный раз в своей жизни он сказал правду.
— На самолете я доставлял груз медикаментов в Югославию.
— А-а, так вы, оказывается, летчик.
— Балуюсь время от времени. Кем я только не был! Мясником, пекарем, изготовителем свечей. Ныряльщиком.
— Ныряльщиком? — Выражение ее лица говорило о том, что она сильно удивлена. — В самом деле? Вы серьезно?
— Да, а с какой стати мне вешать вам лапшу на уши?
Они кружились в танце по периметру танцплощадки, она откинулась назад в его объятиях.
— Знаете, вы производите на меня странное впечатление.
— Что вы хотите этим сказать?
— Мои слова, возможно, покажутся вам плодом воспаленного воображения, но если бы кто-нибудь обратился ко мне с просьбой пофантазировать на тему о вас, я бы, повинуясь какому-то необъяснимому импульсу, не имеющему ничего общего с логикой, сказала бы, что вы — солдат.
Диллон улыбнулся, но улыбка вышла какой-то кривой.
— И что же меня выдало?
— Значит, я права. — Она была очень довольна собой. — Вы когда-то были солдатом.
— Можно сказать и так.
Музыка смолкла, он отвел ее обратно к столику и попросил прощения за то, что собирается оставить ее.
— Хочу посмотреть, какие сигареты здесь в баре.
— Послушайте, дорогая, — обратился к ней контр-адмирал, когда он ушел. — Знаете, не стоит слишком близко сходиться с ним, он вам не пара.
— Не будьте старым занудой, адмирал. — Она закурила. — Он мне очень понравился. Он только что занимался доставкой груза медикаментов в Югославию, а когда-то был солдатом.
Фыркнув, Трэверс не смог удержаться.
— Да, солдатом ИРА, погрязшей в крови.
Она нахмурилась.
— Вы серьезно?
— Отвратительный тип. Еще хуже, чем Карлос. Его уже многие годы разыскивают по всей стране. Единственная причина, по которой он здесь, состоит в том, что Чарльз заключил с ним сделку. Он намерен помочь нам в этой истории, отправиться на Сент-Джон, найти подводную лодку и так далее. Наверное, этот подонок ко всему прочему занимается еще и нырянием.
— Не верится.
Выходя из бара, Диллон столкнулся с входившим в ресторан Фергюсоном, и они вместе подошли к столику.
— Вы прекрасно выглядите, дорогая, — сказал Фергюсон, обращаясь к Дженни. — Кстати, судебный осмотр трупа коронером и присяжными заседателями назначен на завтра, на 10.30 утра. Вам нет необходимости появляться там, потому что Гарт уже формально опознал труп.
— Но я бы хотела там быть.
— Ну что ж, если таково ваше желание…
— Как скоро после этого можно будет кремировать тело?
— А вы хотите именно этого?
— Да, я хотела бы получить его прах, — спокойно ответила она. — Я не надеюсь, что его будут отпевать в церкви. Генри не был верующим.
— Вот как. — Фергюсон пожал плечами. — Ну что ж, если вы пожелаете воспользоваться услугами наших людей, все это можно сделать сразу же.
— Завтра во второй половине дня?
— Думаю, да.
— Отлично. Я была бы благодарна, если бы вы могли все устроить. Если вы уже намерены сделать заказ, то для начала я хотела бы попробовать икру, затем среднепрожаренный бифштекс и салат в придачу.
— А стоит ли сейчас? — осторожно осведомился Фергюсон.
— Это называется радоваться жизни. — Она потянулась к руке Диллона. — И я снова хочу танцевать. — Она улыбнулась. — Не так уж часто приходится танцевать фокстрот с боевиком ИРА.
Наутро в небольшом, обшитом дубовыми панелями зале суда в Вестминстере народу было немного — от силы человек пять-шесть. Дженни сидела на передней скамье вместе с Трэверсом и Фергюсоном, а Диллон, снова надев свою куртку, стоял позади вместе с судебным исполнителем. Наступила короткая пауза, когда один из мужчин, сидевший впереди, подошел к скамье и получил какое-то указание от судебного пристава. Когда он вышел, в зал вошли Смит и Джонсон и уселись на скамью по другую сторону от прохода, напротив Диллона. Они были в строгих костюмах, при галстуках, но одного взгляда на них было достаточно, чтобы Диллон понял, с кем имеет дело. За двадцать лет, проведенных в кругу людей, живущих неправедными делами, у него выработался безошибочный нюх на них.
Судебный пристав объявил заседание открытым.
— Прошу всех встать при появлении коронера ее величества.
Коронер оказался седым как лунь стариком, одетым в серый костюм. Дженни была удивлена. Она-то думала, что он появится облаченным в мантию. Положив перед собой папку, он открыл ее.
— Дело носит необычный характер, и, ознакомившись с предоставленными в мое распоряжение фактами, я принял решение, что ввиду этого в присутствии жюри присяжных необходимости нет. Присутствует ли в зале бригадный генерал Чарльз Фергюсон?
Фергюсон встал.
— Да, сэр.
— Насколько я могу судить, благодаря вам на этом деле имеется гриф «Д» Министерства обороны, на основании чего суд заключает, что для этого, вероятно, есть основания, затрагивающие интересы национальной безопасности. Я соглашаюсь с этим грифом и позабочусь о том, чтобы это обстоятельство было приобщено к делу. Кроме того, считаю на данном этапе целесообразным четко дать понять всем присутствующим в зале представителям прессы, что предание огласке подробностей всех дел, на которых стоит гриф «Д», является уголовно наказуемым преступлением и карается тюремным заключением.
— Благодарю вас, сэр. — Фергюсон сел.
— Поскольку показания свидетелей, попавшие в распоряжение полиции по этому прискорбному делу, не оставляют места для двусмысленного толкования, то, прежде чем закрыть дело, мне необходимо лишь подтверждение того, что труп был официально опознан.
Судебный пристав кивнул Трэверсу, который встал и подошел к месту для дачи свидетельских
