настоящему жарко.
— Слушаюсь и повинуюсь.
Купив два чемодана и заполнив их доверху покупками, они поднялись в бар.
— Странно, наверное, покупать целый гардероб, сказала она. — Носки, сорочки, нижнее белье. Что это с вами случилось?
— Давайте скажем, что мне пришлось поспешно уйти, вопреки своей воле. — Подозвав официанта, он попросил его принести два бокала с шампанским и сандвичи с копченым лососем.
— Вам нравится шампанское.
Диллон улыбнулся.
— Однажды кто-то из великих изрек, что в этой жизни есть только две вещи, которые никогда не подводят, — шампанское и яичница.
— Ничего подобного, яичница очень быстро становится несъедобной. Но все же — как насчет людей? Неужели вы не можете на них положиться?
— У меня так и не было возможности выяснить это. Мать умерла во время родов, я был ее первым и единственным ребенком, так что ни братьев, ни сестер у меня не оказалось. Затем я стал актером, приобрел нескольких друзей. Но у нас средний актеришка отправит на тот свет собственную бабушку, если только это даст ему возможность заполучить нужную роль.
— Вы ни словом не обмолвились об отце. Он еще жив?
— Нет, он был убит еще в семьдесят первом году в Белфасте. Во время перестрелки попал под перекрестный огонь. Застрелен на месте британским армейским патрулем.
— И тогда вы вступили в ряды ИРА?
— В общем, да.
— Ружья, бомбы… Вы что же, думали, что это выход?
— Еще в начале двадцатых годов жил великий ирландец, которого звали Майкл Коллинз.[10] Он возглавил борьбу за независимость Ирландии. Его любимое изречение примерно совпадало с тем, что однажды сказал Ленин. «Цель терроризма состоит в том, чтобы терроризировать». Это единственный путь, при помощи которого маленькая страна может надеяться стать великой нацией и рассчитывать на победу.
— Но должен же быть лучший путь. В основе своей люди порядочны. Возьмите Генри. Я была проституткой, подсела на наркотики так, что уже не могла существовать без них, и работала на панели в Майами. Любой мужчина, если цена казалась ему приемлемой, мог заполучить меня, однако тут рядом случайно оказался Генри Бейкер — порядочный и добрый человек. Он следил за мной, пока я находилась в лечебнице для наркоманов, помог пройти курс реабилитации, устроил меня в бизнес — Она была готова расплакаться. — И он никогда меня ни о чем не просил, Диллон, никогда даже не прикоснулся ко мне. Разве это не самое странное в этой истории?
Жизнь, проведенная практически в непрестанном движении, когда постоянно приходилось опережать на мгновение нависавшую над головой опасность, привела к тому, что у Диллона почти не оставалось времени на женщин. Время от времени он спал с ними, чтобы удовлетворить минутную страсть, но тем дело и кончалось. О чем-то большем он и не помышлял, и вот теперь, сидя напротив Дженни Грант, он почувствовал, как в груди возникает новое для него ощущение теплоты и участия.
«О боже, Шон, не попадайся на эту удочку, вот так, умница…» — пронеслось у него в голове, но помимо воли он потянулся и накрыл ее руку своей.
— Все образуется, девочка, милая, так всегда бывает, это единственное в нашей проклятой жизни, в чем не приходится сомневаться. А теперь ешь сандвич, это тебе не повредит.
Крематорий находился в Хампстеде. Это было здание из красного кирпича, весь вид которого достаточно красноречиво свидетельствовал о его предназначении, однако вокруг него простирался радовавший глаз парк. Повсюду виднелись тополя, клумбы роз и других цветов всех мыслимых расцветок и сортов. Когда подъехал «даймлер-бенц», Диллон сидел впереди, рядом с водителем, а Фергюсон, Трэверс и девушка разместились сзади. Старик Кокс ждал их на верхней ступеньке лестницы. На нем был строгий черный костюм.
— Поскольку вы просили, чтобы никакой церковной службы не было, я распорядился, чтобы фоб внесли внутрь, — сказал он Фергюсону. — Вероятно, леди хотела бы в последний раз взглянуть на покойника?
— Благодарю вас, — сказала Дженни.
Она последовала за ним, поддерживаемая под руку Траверсом. Фергюсон и Диллон замыкали шествие. Часовня была обставлена очень просто — несколько рядов стульев, аналой, распятие на стене. Гроб стоял на задрапированном бархатом помосте, обращенном к стене, в которой за занавесом скрывался проем. Чуть слышно играла музыка, доносившаяся из некоего скрытого магнитофона, заунывная, монотонная мелодия. Общее впечатление было угнетающим.
— Не хотели бы вы снова увидеть покойника? — спросил Кокс Дженни.
— Нет, благодарю вас. Я просто хотела с ним попрощаться. А теперь начинайте.
Ее глаза были совершенно сухи, когда Кокс нажал на кнопку ящика на стене. Гроб плавно двинулся вперед, раздвинул занавес и исчез.
— А что там? — спросила она.
— Кремационный зал. — Кокс, похоже, смутился. — Там находятся печи.
— Когда я смогу получить его прах?
— Сегодня, во второй половине дня. А как вы намереваетесь им распорядиться? Разумеется, одни предпочитают развеять его в нашем прекрасном саду, но у нас есть и колумбарий, где можно будет поставить урну, сопроводив ее соответствующей табличкой.
— Нет, я заберу прах с собой.
— Прямо сейчас это не представляется возможным. — На это потребуется время.
— Может, вы распорядитесь, чтобы прах был доставлен ко мне домой на улицу Лорда Норта в каком- нибудь подходящем сосуде, — смущенно сказал Трэверс.
— Конечно, — ответил Кокс. Он повернулся к Дженни. — Наверное, мисс Грант, вы намерены вернуться обратно домой на остров в Карибском бассейне? У нас есть подходящий контейнер для транспортировки праха.
— Благодарю вас. Теперь мы можем идти? — спросила она, обращаясь к Фергюсону.
Трэверс и Дженни сели в «даймлер-бенц». Диллон задержался, стоя на верхней ступеньке лестницы. У въезда на центральную аллею была припаркована машина, рядышком с ней стоял Смит и смотрел на них. Диллон сразу его узнал, но в этот момент Смит вскочил в машину, и она тут же умчалась.
Когда Фергюсон вышел из часовни, Диллон сказал:
— Один из тех двоих мужчин, которых я встретил на опознании у коронера, мгновение назад стоял вон там. Он только что уехал.
— В самом деле? Вы успели заметить номер?
— Разглядеть его не было возможности, машина стояла под слишком тупым углом ко мне. По-моему, «рено» голубого цвета. Похоже, вы не слишком этим обеспокоены.
— А с какой стати мне беспокоиться, ведь у меня есть вы, разве не так? А теперь садитесь в машину, вот так. — Когда машина тронулась, он потрепал Дженни по руке. — С вами все в порядке, дорогая?
— Да, все нормально, не беспокойтесь.
— Я вот о чем подумал, — сказал, обращаясь к ней, Фергюсон. — Если Генри не рассказал вам о точном местоположении подводной лодки, то, возможно, он рассказал об этом кому-нибудь другому? Что вы на это скажете?
— Нет, — твердо ответила она. — Если он не рассказал мне, то другим и подавно.
— Вы хотите сказать — никому из других ныряльщиков. У него, наверное, были друзья, которые, как и он, занимаются нырянием, или кто-то из ныряльщиков, кто мог бы ему помочь.
— Разве что Боб Карни. Он знает все Виргинские острова как свои пять пальцев.
