маленькое устройство, соединенное с часовым механизмом, которое разрушит сам фургон после выстрела.
— А где эти мортиры?
— Здесь. — Фахи подвел его к верстаку. — Стандартные баллоны для кислорода.
На верстаке лежало несколько баллонов, их днища были вырезаны.
— Что для них нужно? Семтекс?[7] — спросил Диллон.
— Думаю, примерно двенадцать фунтов на каждый баллон будет достаточно, но его нелегко достать здесь.
Диллон закурил и обошел вокруг фургона. Его лицо было совершенно спокойным.
— Ты непослушный мальчик, Данни. Движение велело тебе оставаться в глубоком подполье.
— Я уже говорил тебе. Сколько лет прошло с тех пор? — запротестовал Фахи. — Человек может свихнуться.
— Так что ты нашел себе занятие?
— Это было нетрудно, Син. Ты знаешь, что я работал несколько лет в легком машиностроении.
Диллон стоял, глядя на фургон. Анжела спросила его:
— О чем вы думаете?
— Я думаю, что он проделал хорошую работу.
— Не хуже всего того, что они делали в Ольстере, — добавил Фахи.
— Может быть. Но они не были очень точными.
— Они сработали как в сказке при нападении на полицейский участок в Ньюири шесть лет тому назад. Погибли девять полицейских.
— А во всех других случаях? Они не могли разрушить даже дверь амбара. Кто-то из ребят подорвался одной из этих штук в Портдауне. Небольшая неточность — и промах.
— Я сделаю не так. Можно наметить цель по крупномасштабной карте, заранее осмотреть район, установить там фургон, и все будет в порядке. Знаешь, я думаю, что приваренные к кислородным баллонам крылышки, что-то вроде поплавков, сделают их более устойчивыми в полете. Хороший большой поворот в воздухе, потом снижение — и целый мир полетит к чертям. Не помогут никакие службы безопасности. Я думаю, что вряд ли ворота пригодятся, если они перелетят их?
— Вы говорите о Даунинг-стрит? — спросил Диллон.
— А почему бы и нет?
— Они собираются каждое утро в десять часов в зале заседаний кабинета министров. Так называемый «военный кабинет». Вы достанете не только премьер-министра, но практически все правительство.
Фахи перекрестился.
— Святая Богородица! Это был бы шанс всей моей жизни.
— О тебе, Данни, сложили бы песни. Эти песни о Данни Фахи распевали бы в барах по всей Ирландии даже через пятьдесят лет.
Фахи ударил сжатым кулаком по ладони:
— Пустые слова, Син. Они ничего не стоят без семтекса, а его невозможно здесь достать.
— Не будь так уверен в этом, Данни. Должен быть источник. Теперь пойдем выпьем виски и попробуем разобраться с этим делом.
Фахи развернул на столе крупномасштабную карту Лондона и стал рассматривать ее через лупу.
— Вот, это надо делать отсюда, — сказал он. — Авеню Хорс-Гардз, идет от набережной Виктории, мимо министерства обороны.
— Да, — кивнул головой Диллон. — Мы оставим наш «форд» на углу. Я заранее разведаю местность, чтобы определить траекторию полета. И тогда мортиры с взрывчаткой пролетят над этими крышами по большой дуге и упадут на дом десять по Даунинг-стрит! — Он положил карандаш рядом с линейкой. — Хотел бы я видеть, как все это произойдет.
— Я тоже, — произнес Фахи.
— А сработает все это, господин Диллон? — спросила Анжела.
— О да! Я думаю, это действительно может сработать. Десять часов утра, взрыв — и весь паршивый кабинет уничтожен. — Он начал смеяться. — Это великолепно, Данни, великолепно. — Он схватил Фахи за руку. — Ты пойдешь со мной?
— Конечно!
— Прекрасно! Большие, очень большие деньги, Данни. Я обеспечу твою старость. Роскошная жизнь. Испания, Греция — любое место, куда ты захочешь поехать. — Фахи свернул карту, а Диллон продолжил: — Я остаюсь на ночь. Мы поедем в Лондон завтра и все осмотрим. — Он улыбнулся и закурил. — Это здорово, Данни. Просто замечательно. Расскажи мне теперь об этом аэродроме возле Гримторпа.
— Просто заброшенное место. Всего в трех милях отсюда. Для чего тебе нужен этот Гримторп?
— Я тебе говорил, что научился водить самолеты на Ближнем Востоке. Прекрасный способ быстро смотаться. А теперь скажи, в каком состоянии находится это место.
— Это давняя история. Там был летный клуб в тридцатые годы. Затем Королевские вооруженные силы использовали его как заправочную станцию во время битвы за Британию. Они построили три ангара. Несколько лет тому назад кто-то попытался восстановить там клуб. Есть заасфальтированная взлетная полоса. Но дело провалилось. Три года назад там появился один парень — Билл Грант. У него два самолета. Это все, что я знаю. Его фирма называется «Воздушное такси Гранта». Недавно я слышал, что дела идут неважно. От него ушли два механика, так как клиентов было мало. — Он улыбнулся. — У нас депрессия, Син, и она затрагивает даже богатых.
— Грант живет там?
— Да, — ответила Анжела. — У него была приятельница, но она уехала.
— Я думаю, мне стоит увидеться с ним, — сказал Диллон. — Может быть, ты проводишь меня, Анжела?
— Конечно.
— Хорошо. Но вначале мне надо позвонить.
Он позвонил Тане Новиковой на квартиру. Она ответила сразу.
— Это я, — сказал Диллон.
— Все прошло хорошо?
— Удивительно. Я расскажу вам завтра. Вы достали деньги?
— Да, все в порядке.
— Хорошо. Я буду в гостинице в полдень. Остаюсь на ночь здесь. Пока. — Он положил трубку.
Броснан и Мэри Таннер поднялись в грузовом лифте вместе с Чарли Солтером. Мордекай ждал их. Он потряс руку Броснана:
— Рад видеть вас, профессор, очень рад. Харри сидел как на углях, поджидал вас.
— Мэри Таннер, — представил Броснан. — Тебе следует быть любезным с ней. Она армейский капитан.
— Очень рад, мисс. — Мордекай пожал Мэри руку. — Я проходил службу в гренадерском полку, но сумел дослужиться только до ефрейтора.
Он провел их в гостиную. Харри Флад сидел за столом, просматривая какие-то счета. Он поднял глаза и тут же вскочил на ноги.
— Мартин! — Он выбежал из-за стола и обнял Броснана, засмеявшись от удовольствия.
Броснан сказал:
— Мэри Таннер, армия, Харри, прекрасный стрелок, так что будь осторожен. Я работаю на бригадира Чарльза Фергюсона из британской разведки, а она его помощник.
— Тогда я буду держать себя в руках. — Флад поздоровался с ней за руку. — Теперь идите сюда и давайте выпьем, а Мартин расскажет мне, что все это значит.
Они уселись на диван в углу кабинета, и Броснан выложил ему все до мельчайших деталей. Мордекай стоял, прислонившись к стене, и слушал с совершенно невозмутимым видом.
Когда Броснан закончил, Флад спросил:
