Она рассказала ему о телефонном разговоре, и Харвей тут же протрезвел.
— Итак, он хочет встретиться в половине десятого?
— Да. Что ты думаешь об этом?
— Я думаю, тут какой-то трюк. Почему бы он вдруг передумал ни с того ни с сего? Нет, мне это не нравится.
— Мне позвонить ему и отменить встречу?
— Нет, не нужно этого делать. Я встречусь с ним. Мы только примем меры предосторожности, вот и все.
— Послушай, — сказала Мира. — Звонил Хилтон или как там его, и сказал, что ему нужен его «материал». Он потом появился, заплатил наличными и отправился восвояси. Все правильно?
— Молодец. Что касается Флада, то все, чего я хочу, это устроить ему подобающий прием, так, на всякий случай. Ты понимаешь, что я имею в виду?
— Думаю, да, Джек. Думаю, да.
— Мы встретимся на улице у похоронного заведения Харвея утром около половины десятого, — сказал Харри Флад Броснану. — Я захвачу Мордекая, а вы сможете изображать моего бухгалтера.
— А как же я? — спросила Мэри.
— Мы посмотрим.
Броснан поднялся и подошел к французскому окну, из которого открывался вид на реку.
— Хотел бы я знать, что делает сейчас этот подонок, — сказал он.
— Завтра, Мартин, — откликнулся Флад. — Все получает тот, кто умеет ждать.
Пробило полночь, когда Билли поставил «БМВ» во дворе, позади дома на Уайтчепеле, и вошел в него. Он устало поднялся в квартиру Миры. Она услышала его шаги, открыла дверь и встала на пороге в короткой просвечивающей ночной рубашке.
— Привет, солнышко, ты сделал это? — спросила она.
— Я чертовски замерз, — заявил Билли.
Она пропустила его в комнату, усадила и начала расстегивать молнию на его кожаной куртке.
— Куда он поехал?
Билли достал бутылку виски, налил себе большую порцию и выпил одним глотком.
— Всего час езды от Лондона, Мира, но чертовски скверная дорога за городом.
Он рассказал ей все: про Доркинг, Хоршам-Роуд, Гримторп, Доксли и ферму Кадж-Энд.
— Прекрасно, солнышко. Что тебе сейчас нужно, так это хорошая горячая ванна. — Она прошла в ванную и открыла краны. Когда она вернулась в комнату, Билли спал на кушетке, подогнув ноги. — О Господи, — вздохнула она и, прикрыв его одеялом, отправилась спать.
Когда Макеев постучал в дверь квартиры на авеню Виктора Гюго, ему открыл Рашид.
— У вас есть для нас новости? — спросил молодой иракец.
Макеев кивнул головой:
— Где Мишель?
— Он ждет вас.
Рашид провел его в гостиную. Арон стоял у камина. На нем был черный фрак, он только что вернулся из оперы.
— Что у вас? — спросил он. — Что-нибудь случилось?
— Мне звонил по телефону Диллон, из Лондона. Он хочет, чтобы вы полетели в Сен-Дени завтра утром. Сам он собирается быть там во второй половине дня.
Арон побледнел от сильного волнения.
— Что это? Что он собирается делать?
Он налил коньяку, и Рашид передал рюмку Макееву.
— Он сказал мне, что нападет на британский кабинет на Даунинг-стрит.
Наступила полная тишина. Лицо Арона выражало удивление. Заговорил Рашид:
— Кабинет? Весь кабинет? Это невозможно. Как он мог даже подумать об этом?
— Я не знаю, — ответил Макеев. — Я просто передаю вам то, что он мне сказал: военный кабинет соберется утром, в десять часов, и он нанесет удар.
— О Аллах! — произнес Арон. — Если он сможет сделать это сейчас, в разгар войны, до того, как начнется наступление на суше, воздействие на весь арабский мир будет невероятным.
— Могу себе представить.
Арон шагнул вперед и положил руку на плечо Макеева.
— Сможет ли он, Жозеф, сможет ли он сделать это?
— Он, кажется, уверен в своих силах. — Макеев сбросил с плеча руку Арона. — Я только передаю вам то, что он говорил мне.
Арон повернулся и стал смотреть на огонь. Потом сказал Рашиду:
— Мы вылетаем в девять с аэродрома Шарль де Голль на «ситасьоне». Мы долетим за час.
— Как прикажете, — ответил Рашид.
— Вы можете прямо сейчас позвонить старому Альфонсу в шато. Я хочу, чтобы он убрался оттуда до завтрака. Может взять отпуск на несколько дней. Я не хочу, чтобы он был там в эти дни.
Рашид кивнул головой и ушел в кабинет.
— Альфонс? — удивился Макеев.
— Это сторож. В это время года он там один, если я не приказываю ему пригласить прислугу из деревни. Все они работают по договору.
— Я хотел бы полететь с вами, если вы не возражаете, — сказал Макеев.
— Конечно, нет, Жозеф. — Арон налил еще две рюмки коньяку. — Да простит меня Бог. Я знаю, что не должен пить. Но сегодня можно. — Он поднял свою рюмку: — За Диллона, и пусть все пройдет так, как он задумал.
Был час ночи. Фахи трудился над одним из кислородных баллонов, поставив его на верстак. В сарай вошел Диллон.
— Как идут дела?
— Хорошо. Почти закончил. Этот и еще один. Как погода?
Диллон подошел к открытой двери.
— Снег кончился, но по прогнозу он пойдет снова. Я слышал по телевизору.
Фахи отнес баллон к «форду», забрался в него и очень осторожно поставил его в одну из труб. Диллон наблюдал за его действиями. Вошла Анжела с кувшином и двумя кружками в руках.
— Кофе? — предложила она.
— С удовольствием, — сказал ее дядя. Он взял у нее кружку. Потом она налила кофе Диллону.
— Я думал, — обратился он к девушке, — насчет гаража… Помнишь, я хотел, чтобы ты ждала нас там с фургоном… Теперь я не уверен, что это была хорошая мысль.
Фахи прекратил работать, продолжая держать в руках гаечный ключ, и взглянул на Диллона:
— Почему?
— Там стояла машина русской, с которой я был связан. Полиция, вероятно, узнает это. Если они держат под наблюдением ее квартиру, то могут проверить и гараж.
— И что ты предлагаешь?
— Помните, где я останавливался, гостиницу на Бейсуотер-Роуд? По соседству с ней есть универсам с большой стоянкой для машин во дворе. Мы воспользуемся ею. Это ничего не меняет в нашем плане, — сказал он Анжеле. — Я покажу тебе это место, когда мы приедем туда.
— Как скажете, господин Диллон. — Она осталась, и наблюдала, как Фахи закончил укреплять самодельную бомбу и вернулся к верстаку.
— Я думала, господин Диллон, об этом месте во Франции, о Сен-Дени.
— Что же?
