популярного русского романса:
– Только раз бывает в жизни встреча…
Она запела, непринужденно и чисто, а он после первых слов стал ей подпевать:
На последних словах голоса их сбились с мотива, и они замолкли в смущении, не глядя друг на друга.
Разломив булочку, она протянула половинку Мартину, а он откупорил бутылку и разлил вино по стаканам.
– Вы слышали, как Сахаров сегодня выступал на съезде? – спросил он, подавая ей стакан.
Его голос звенел в лесной тиши.
– Конечно, слышала.
– Что вы думаете о нем?
– Сахаров – смелый человек, он режет правду-матку о таких вещах, о которых на самом верху и слышать не хотят… Об Афганистане и о других событиях. Мы же знаем о его смелости уже не один год. Но меня больше удивило выступление его политического противника – депутата, который считает себя оппонентом Сахарова. Он вышел на трибуну, чтобы осудить Сахарова, но оказалось, что самые серьезные его обвинения были адресованы не Сахарову. Он заявил, что старшее поколение не оставило молодежи идеалов, по которым стоит строить жизнь. Л вы-то слушали его выступление?
– Да, слушал.
– Он сказал также, что выступает за державу, Родину и коммунизм, и отметил, что из присутствующих на съезде депутатов более восьмидесяти процентов коммунисты, но он оказался первым, кто произнес слово «коммунизм». Даже Горбачев не произнес его.
– Его призыв прозвучал как глас вопиющего в пустыне.
Она согласно кивнула головой.
Мартин взял сваренное вкрутую яйцо и стал облупливать его, придерживая пальцами правой забинтованной руки. Краем глаза видел, что Алина внимательно наблюдает за его тяжелым сражением со скорлупой. Она прикусила губу и помалкивала. Наконец он протянул ей облупленное яичко. Она с серьезным видом поблагодарила, но все же улыбнулась, как бы поощрив его за труды.
– Приятного аппетита, – сказал Мартин. – Я говорил с ЦРУ насчет вас.
– А кто представлял ЦРУ?
– Я не могу его назвать.
– Но в таком случае почему же вы говорили им обо мне, а мне о нем сказать не можете?
– Не знаю. Таково одно из их дурацких правил. Это цена, которую я должен заплатить, чтобы меня не вывели из игры. Он… они… один из них хочет встретиться с вами, это своего рода проверка того, как я с вами работаю.
– А почему же тогда он не пришел?
– Он боится встречаться с вами, хотя ему и очень хочется. Он боится, как бы вы не догадались, кто он такой. Он хочет увидеться с вами, но чтобы вы даже не заподозрили, откуда он. Для него это целая проблема.
– Понимаю. Может, ему надеть маску? Как надевают грабители у вас в стране? Я как-то в кино такое видела. Там бандит натянул на голову женские колготки.
– Колготки на этом олухе лишь украсят его. Представляю его с чулками, развевающимися, словно ослиные уши!
Она не знала, смеяться ли ей или нет, и лишь когда засмеялся он, прыснула и она.
– Ну ладно, а если он не придет на встречу, – спросила она, – что я должна делать?
– Расскажите мне все, что знаете.
– Я уже рассказала.
– Я должен расспросить о подробностях.
– Хорошо, спрашивайте.
Бирман вручил ему портативный магнитофон – не тот, который укрепляется на теле под одеждой, а обыкновенный диктофон. Сперва она говорила в микрофон как-то робко, смущаясь, что вообще-то необычно для актрисы. Когда же он воспроизвел запись, она не удержалась от смеха:
– Ну и голос!
– Это дешевенький магнитофончик. Голос-то ваш великолепен.
Алина повторила свой рассказ и ответила на вопросы. Мартин все записал на пленку.
– Я выдержала экзамен? – поинтересовалась она, когда Мартин выключил магнитофон.
– На «отлично», – ответил он, хотя и не мог предвидеть, как все это воспримет Бирман. Какую отметку
