этот
Уинтроп был взволнован, тогда как остальные члены компании — испуганы. Может, он был более проницательным, чем они. А может, сумасшедшим.
—
Нам надо быть в Вашингтоне, — хмуро сказал Финлей. — Здесь мы эту штуку упустили. К рассвету мы должны быть там. В опасности может оказаться сам президент.
Он не убедил Уинтропа.
—
Вашингтон у нас прикрыт. И Северная Африка. И
в Новом Орлеане.
Финлей прикончил очередную сигарету.
—
Этот камень, — уточнил я. — Вы говорите, он в сосуде?
Уинтроп с готовностью кивнул.
—
Что это за сосуд?
—
О, тело Джона Бэрримора, разумеется.
Около полуночи я снова сидел в своем офисе в Кахуэнга-Билдинг, обзванивая больницы и морги и выясняя, не занесло ли к ним лишнего покойника, до странности знакомого, если посмотреть на него в профиль. Самое подходящее занятие для детектива, чертовски нудное и бессмысленное при этом.
Кто-то — скорее всего, этот тип Беннет Маунтмейн — забрал Джона Бэрримора, а внутри Великого Профиля находится редкий и невероятно ценный камень. Конечно, если Маунтмейн вырезал 'Семь Звезд', а тело выбросил где-нибудь на свалке, где я смогу найти его. Тогда я сумел бы достойно и в точности выполнить задание. Лорре ведь хотел получить обратно тело, а не какую-то мифическую бесценную штуковину, спрятанную внутри него.
Моя подозрительность еще не дошла до того, чтобы гадать, знал ли Лорре про Камень Семи Звезд. Злодеем-за-говорщиком он был лишь в кино.
Покончив со звонками, я прошелся по нескольким барам, где околачиваются репортеры, и потратил часть денежек Лорре на покупку выпивки и выкачивание информации. Вообразите себе газетчика, который вынужден торчать в Лос-Анджелесе, в то время как все приличные сочинители удрали отсюда, чтобы стать военными корреспондентами, и который к тому же еще и пьяница- полуночник.
Я знал таких парней немало.
Натолкнувшись на двойника Милтона Парсонса в пресловутом морге братьев Пирс, я гадал теперь, не удастся ли мне повстречать подходящего стукача, брызжущее слюной подобие Элайши Кука-младшего, хитрого маленького человечка с печальными глазами, знающего про план заговора и готового обменять его на задушевную беседу. Разумеется, отыщи я Элайшу, это, скорее всего, закончилось бы, к примеру, его ужасной смертью уже сегодня на рассвете.
Но такое получается не всегда.
Никто даже не слышал про Беннета Маунтмейна.
Я вернулся в свой офис около трех и обнаружил, что меня ждут. Я сам угодил прямиком в засаду. Кулак врезался мне в живот еще до того, как я успел снять шляпу. Кто-то попытался, не расстегивая, стащить с меня плащ, дернув его с плеч вниз и превратив в импровизированную смирительную рубашку. Когда меня связывали, я услышал, как трещит мой щегольской макинтош.
Оказалось, что злодеи — два бледнолицых головореза в потрепанных пальто. От них смердело, как от тигуанских шлюх, но в них не чувствовалось ничего от гомиков. Этим запахом они заглушали другой запах. Знакомая песня.
В моем кресле сидел мужчина с пистолетом. Это был хороший пистолет, автоматический. Мужчина продемонстрировал его мне, не целясь никуда конкретно, крутя за спусковую скобу. Мне удалось заметить, что он снят с предохранителя. Мой посетитель был готов совершить то, что принято называть загадочным убийством в запертой комнате.
—
Я ждал двадцать лет, — сказал мой гость.
У него был ирландский акцент, мягкий, но зловещий. Я знал, кто он, но не стал этого говорить.
—
А прежде мой дядя положил на это всю жизнь. Быть так близко от цели и упустить ее. Ты хоть представляешь, глупый детективишка, на что может толкнуть человека такое разочарование?
Я как раз пытался что-нибудь сообразить, когда пистолет выстрелил. Пуля ударилась в мой шкаф для картотеки, оставив на нем вмятину и заставив полупустую штуку звенеть, будто колокол в форме гроба. Потом она срикошетила в мою сторону и угодила в мясистое плечо одного из державших меня.
Тот не издал ни звука. Даже не шелохнулся. Я увидел, как по его рукаву стекает медленная струйка темной крови. Полное отсутствие реакции пугало.
Теперь Маунтмейн прицелился. В меня.
—
Где он? — спросил он.
—
Теперь я скажу: 'Я не знаю, о чем вы говорите', а вы усмехнетесь: 'Конечно знаешь, глупый детективишка', — мне понравилось это выражение, — и час-другой станете пытаться выбить из меня это. Ошибка этого плана состоит в том, что я действительно не знаю, о чем вы говорите.
Почему бы и не попробовать?
—
Ты работаешь на клуб 'Диоген', — презрительно усмехнулся он.
Его излюбленным выражением лица была усмешка.
—
Я работаю на мистера Мото.
Он не спеша выстрелил в раненного им человека. На этот раз он всадил пулю ему в лоб. Шляпу сдуло с головы багровое облако. На что бы ни был сейчас похож Джон Бэрримор, этот приятель выглядел еще хуже. Дырка между бровей со стекающей из нее струйкой крови его не красила.
—
Это тот, на кого я полагаюсь и кого, на некий странный манер, люблю, — сказал Маунтмейн. — А теперь представь, что я сделаю с тобой, кого я никогда не встречал прежде и кто мне решительно неприятен.
—
Это, должно быть, имеет какое-то отношение к недавно умершему Милашке Принцу?
—
Мне нужна эта золотая рыбка.
—
И булыжник?
Усмешка Маунтмейна превратилась в оскал.
—
Булыжник? Ты мог бы назвать это и так. Если бы был совсем дураком.
Я попытался пожать плечами. Не без труда.
Еще пять минут назад я полагал, что Бэрримор у Маунтмейна. Конечно, так же думал и Уинтроп. И ему было известно, чем закончится вся эта история, начала которой я не знал.
Но только не этим.
—
У вас великолепная реакция, — сказал я. — Я начал наводить о вас справки два часа назад.
Маунтмейн презрительно отмахнулся от комплимента.
—
Десять тысяч долларов, — сказал он. — Если приведешь меня к камню. Если нет, тебя подвергнут пыткам, пока не расскажешь все, что знаешь. Неописуемым пыткам.
—
Меня еще никогда не подвергали описуемым пыткам.
—
Американцы — сущие дети. Вечно вы острите. Но ты не знаешь, что значит
Вы читаете Мистика
