посмотрел на ньюфаундленда.
– Кто это? – спросил он, подходя и садясь на корточки, чтобы погладить собаку, потому что не знал, что, черт возьми, надо сказать жене.
Элизабет справилась с разочарованием от того, что он не обращает на нее внимания, а гладит блестящую черную голову ньюфаундленда.
– Я… я зову ее Тень.
Звук ее голоса был нежен, поэтому Яну захотелось обнять жену. Вместо этого он посмотрел на нее, радуясь, что она назвала свою собаку в честь его погибшего пса.
– Хорошее имя.
Элизабет прикусила губу, пытаясь скрыть невольную улыбку.
– Необычное тоже.
Ее улыбка была для Яна, как удар по голове, сразу же заставивший его потерять несвоевременный и ненужный интерес к собаке. Выпрямившись, он отступил на шаг и прислонился бедром к столу, опираясь на другую ногу.
Элизабет тотчас же заметила, что выражение его лица изменилось, и с волнением смотрела, как он, скрестив на груди руки, с непроницаемым лицом наблюдал за ней.
– Ты… ты хорошо выглядишь, – сказала она, думая, как он невыносимо красив.
– Я чувствую себя прекрасно, – заверил Ян, не отводя взгляда. – Удивительно хорошо, по правде говоря, для человека, который больше трех месяцев не видел солнечного света и не мог заснуть, не выпив бутылку бренди.
Его тон был откровенен и спокоен, поэтому Элизабет не сразу поняла, что он сказал. Когда же поняла, то к ее глазам подступили слезы радости и облегчения, а он продолжал:
– Я очень много работал. К сожалению, мне редко что удавалось, а если удавалось, то оказывалось ошибкой. Учитывая все это, я бы сказал, что дела мои шли хорошо – для человека, который больше трех месяцев был почти мертв.
Ян увидел слезы, блестевшие в ее чудесных глазах, и одна невольно скатилась по ее гладкой щеке. С неприкрытой болью в голосе он сказал:
– Если ты подойдешь ко мне, дорогая, то сможешь поплакать в моих объятиях. И пока ты плачешь, я скажу тебе, как сожалею обо всем, что сделал… – И не дожидаясь, крепко прижал ее к себе. – И когда я кончу, – хрипло прошептал он, когда она обвила его руками и зарыдала, – ты поможешь мне и покажешь, как мне простить себя.
Страдая от ее слез, Ян крепче прижимал Элизабет, касаясь щекой ее виска, голос его перешел в шепот.
– Прости меня, – сказал он. Взяв ее лицо обеими руками, поднял его, чтобы видеть глаза, и гладил мокрые от слез щеки. – Я сожалею. – Медленно Ян наклонил голову и приник к ее губам. – Я так чертовски сожалею.
Она ответила ему поцелуем, судорожно прижимаясь к нему, рыдания сотрясали ее стройное тело, а слезы струились из глаз. Страдая от ее муки, Ян целовал мокрые щеки жены, гладил по вздрагивающей спине и плечам, пытаясь успокоить ее.
– Пожалуйста, дорогая, не плачь больше, – просил он, – пожалуйста, не надо.
Она крепче обнимала мужа, рыдая, прижимаясь щекой к его груди, и слезы капали на его толстую шерстяную рубашку и разрывали ему сердце.
– Не надо, – прошептал Ян с болью в голосе от собственных невыплаканных слез. – Ты разрываешь мне сердце.
Через минуту после этих слов он понял, что Элизабет перестала плакать, чтобы не расстраивать его, и почувствовал, как она вздрагивает, мужественно стараясь взять себя в руки. Сминая ее шелковые волосы, Ян прижимал ее голову к своей груди, представляя себе те ночи, в которые она рыдала из-за него так же горько, как и сейчас, и презирая себя с почти невыносимой злостью.
Он загнал ее сюда, заставил прятаться от его мести в виде развода, а она все еще ждала его. За все бесконечные недели, после того, как Элизабет стояла перед ним в его кабинете и предупреждала, что не позволит ему выбросить ее из своей жизни, Ян не мог и представить, что она заставит его так страдать. Ей было двадцать лет, и она любила его. В ответ он пытался развестись с ней, публично пренебрегал ею, наедине унижал ее, а затем загнал сюда плакать в одиночестве и ждать его. Ненависть к себе и стыд жгли Яна, как огонь, почти сгибая его. Он прошептал с робостью:
– Ты пойдешь со мной наверх?
Она кивнула и потерлась щекой о его грудь, и он поднял ее, нежно обнимая, чуть касаясь губами лба. Ян понес жену наверх с желанием доставить ей столько наслаждения, чтобы по крайней мере на эту ночь она смогла забыть горе, которое он причинил ей.
Когда Ян опустил ее на постель и начал раздевать, Элизабет поняла, что-то было не так, как прежде. Ян обнял жену, его тело напряглось от желания, губы и руки, когда он ласкал и целовал ее, были так же искусны, но Элизабет смутилась. В тот момент, когда она хотела ответить ему ласками, Ян положил голову жены на подушки и нежно взял за запястья, избегая ее прикосновений. Ян целовал и ласкал Элизабет почти до бесчувствия. Она, страстно желая доставить ему наслаждение так, как муж научил ее, когда он отпустил руки, хотела коснуться его. От этого прикосновения Ян резко отодвинулся.
– Не надо, – прошептал он, но она услышала нарастающую страсть в голосе любимого и повиновалась.
Ян не позволял ей ничем увеличивать его наслаждение. Когда его губы и руки довели ее до последней степени желания, тогда он оказался на ней и одним уверенным мощным движением вошел в нее. Элизабет устремилась к нему, трепещущая от желания, ее ногти впились ему в спину от ритма его движений, и затем медленно он стал увеличивать темп. Сладостное чувство, что Ян снова заполнял ее тело, вместе с неистовой мощью его страсти, которая глубоко входила в нее снова и снова, охватывало Элизабет, и она инстинктивно выгнулась навстречу ему с лихорадочным желанием разделить эту сладость с ним. Его руки сжали ее бедра, он все убыстрял темп, погружаясь в нее, вращая бедрами и доводя до экстаза, пока она не вскрикнула, содрогаясь от сладкой его силы, а ее руки сплелись за его плечами.
Медленно Элизабет начала выплывать из бурного великолепия страсти, осознавая опьяненным этой страстью умом, что только она одна получила столь потрясающее удовлетворение.
Элизабет открыла глаза и при свете пламени в камине увидела, с каким страшным усилием Ян сдерживает себя, чтобы не шевельнуться внутри нее. Он уперся руками по обе стороны от ее плеч, приподняв свое тело, глаза крепко закрыты, и на щеке судорожно дергался мускул. Они так гармонично сливались друг с другом за время их брака, поэтому Элизабет инстинктивно поняла, что он делает, и это наполнило ее особой нежностью. Он хотел продлить ей наслаждение. Поэтому намеренно сдерживал себя, хотя Элизабет знала, что это для него безумно трудно. «Жест любви – и бесполезный», – с нежностью подумала она. Потому что ей этого вовсе не хотелось. Ян научил ее, как показать, чего она хочет. Он знал, какую власть имеет Элизабет над его телом, и показал, как пользоваться этой властью. Элизабет всегда была прекрасной ученицей, и сейчас она немедленно и успешно воспользовалась своими знаниями.
Так как вес его тела мешал ей сделать какое-либо движение, она применила свои руки и голос, чтобы соблазнить его. Дрожащим от любви и желания голосом, гладя его спину, лаская выступающие мышцы плеч, Элизабет прошептала:
– Я люблю тебя. – Он открыл глаза, и Элизабет, увидев его горящий взгляд, продолжала с болью в голосе: – Я мечтала об этом так долго… вспоминала, как ты обнимаешь меня, когда уже все кончилось, и как прекрасно лежать рядом с тобой, чувствуя, что часть тебя все еще во мне, и что, может быть, ты дал мне ребенка. – Подняв руки, Элизабет взяла в ладони его лицо, гладя ласково пальцами твердые скулы и медленно приближая губы к его рту. – Но больше всего, – прошептала она, – я мечтала о том изумительном ощущении, когда ты глубоко во мне…
Выдержка Яна рухнула под этим нападением. Мучительный стон вырвался из его груди, он приник к ее рту жадным поцелуем, крепко обхватил жену руками и вошел в нее, и еще и еще, ища полного слияния с ней… и найдя его, когда она приникла всем телом к его телу, вздрагивающему судорожно и бурно, слился с нею. Сердце громко стучало в груди, Ян глубоко и с трудом дышал, не отпуская Элизабет, ожидая, когда ее тело снова отзовется на яростную жажду его призыва, полный желания еще раз дать ей наслаждение. Она
