1989. С. 188).}
(15) Если кому-то кажется удивительным то, что в то время [было] принято откармливать зайцев, о чем пишет Варрон, [то] пусть он узнает [и] другое, достойное великого изумления, [а именно то], что откармливали [даже] улиток, о чем также сообщает Варрон в той же самой книге. Кто захочет [об этом] прочитать, [тому] я указал, где ему надлежало бы отыскать [эти] самые слова.
(16) И не говорю я ныне, что нас нужно предпочесть или противопоставить тем поколениям, но я ответил упрекающему [нас] Хору, утверждая, как дело [и] обстоит, что у них было больше заботы об увеселениях, чем у нас'.
(14 , 1) [Тут] Фурий Альбин, сведущий в древности не меньше, чем Цецина, присовокупил: 'Удивляюсь я, Альбин, - говорит он, - что ты не поведал [о том], сколь великое было в те [века] изобилие морских припасов, бывших по обыкновению предметом [их] страсти, в сравнении с которым ты мог бы показать величайшую скромность наших пиров'. И Цецина [на это] говорит: 'Вынеси - ка ты на обозрение [то], что узнал по этой вот части на ложе [для чтения]. Ты ведь больше всех силен в преданиях старины'.
(2) И Фурий приступил [к рассказу] таким образом: 'Старину - то мы всегда должны почитать, если мы рассудительны. Ведь [она] - это те поколения, которые и кровью, и потом создали эту державу, и [этому] содействовало не что иное, как множество [их] доблестных качеств. Однако нужно признать, что при этом изобилии [их] доблестей то время не было лишено также и пороков, иные из которых были исправлены [уже] при нашем поколении благодаря скромности нравов. (3) И хотя я настроился сказать о роскоши того времени в отношении морских припасов, но так как [нас] убеждают, что для подтверждения нашего исправления одно должно преподноситься вслед за другим, я не отказываюсь [говорить] о рыбах, однако сначала сообщу о другом непотребстве, которого, я напоминаю, ныне мы лишены.
(4) Скажи же, ты, Хор, который укоряешь нас древностью, помнишь [ли] ты, что видел у чьей - либо столовой комнаты или плясунью, или плясуна? А ведь среди тех [поколений] пляски жаждали даже почтенные [люди]. Так вот, между двумя Пуническими войнами - чтобы мне начать с того времени, которое было наилучшим в отношении нравов, - свободнорожденные [дети], да что я говорю 'свободнорожденные', - [даже] дети сенаторов ходили в школу танцев и там, беря трещотки, учились плясать. (5) Я [уж] молчу [о том], что матроны также не считали пляску постыдной. Но даже среди порядочных [матрон] их увлечение пляской еще недавно, вплоть до усовершенствования искусства [пляски], не вызывало озабоченности. Ведь почему Саллюстий замечает: '[Семпрония] играла на кифаре и плясала изящнее, чем подобает приличной женщине' {26} ? И притом сам [он] укорял Семпронию, не потому, что [она умела] плясать, но потому, что она чересчур хорошо умела [плясать].
{26 Саллюстий Г. О заговоре Каталины. 25, 2. Пер. В. О. Горенштейна. См.: Сал-люстий Г. Соч. М., 1981. С. 16. Семпрония — сторонница Каталины, жена Децима Юния Брута, мать убийцы Цезаря Децима Юния Брута Альбина.}
(6) Свидетелем, что действительно сыновья знатных [отцов] и, о чем грешно [даже] говорить, также дочери - девушки причисляли упражнение в пляске к [самому] привлекательному, является Сципион Эмилиан Африканский, который так описывает это в речи против судебного закона Тиберия Гракха: (7) 'Они учатся постыдным призрачным вещам, вместе с непристойными плясунами, [с] самбукой и псалтерием они идут в школу актеров, где учатся петь, а этим, решили наши предки, позорно увлекаться благородным [людям]. Идут, я говорю, благородные девушки и мальчики в школу плясунов среди непристойных танцовщиков. Когда мне кто-нибудь рассказывал об этом, мне не могло прийти на ум, что благородные люди учат этому своих детей. Но когда меня привели в школу плясунов, я весьма непосредственно и достоверно увидел в этой школе среди тех пятидесяти мальчиков и девушек, что один мальчик с буллой не менее двенадцати лет, сын соискателя [должности], - отчего мне весьма жалко стало государство - пляшет с трещотками. Такую пляску из приличия не смог бы сплясать [даже] бесстыдный молодой раб'. (8) Ты видишь, как печалился [Сципион] Африканский, потому что он увидел пляшущего с трещотками сына соискателя [должности], то есть кандидата, которого даже тогда, когда он должен был оградить себя и своих [близких] от всего мерзкого, надежда и расчет [отца] на получение должности не смогли удержать, чтобы он не совершал [того], что, увы, не считалось позорным.
Впрочем, выше [Сципион] сетовал, что большая часть знати посещает эти бесстыдства. (9) Так, Марк Катон не колеблясь называет важного сенатора Целия 'праздношатающимся' и 'любителем фесценнин' и в таких выражениях говорит [о том], что он устраивает танцы: 'Он сходит с мерина, чтобы затем устраивать танцы, рассыпать шуточки'. И в другом месте против него же [он пишет]: 'Кроме того, он поет [там], где [ему] заблагорассудится, иногда читает греческие стихи, произносит шутки, изменяет голос, устраивает танцы'. (10) Такое [говорит] Катон, которому кажется, как вы видите, что даже петь - не [дело] серьезного человека, что, [однако], не причислялось у других [людей] к постыдному, и говорят, будто Луций Сулла, человек столь [великого] рода, пел весьма недурно.
(11) Впрочем, Цицерон служит доказательством [того], что актеров не рассматривали как бесстыдных [людей]. Всякий знает, что он настолько близко общался с актерами Росцием и Эсопом, что защищал их имущество и интересы благодаря своей ловкости [в судебных делах]. Это вместе с многим другим открывается также из его тогдашних писем. (12) Есть [ли] кто-нибудь, кто не читал бы ту [его] речь, {27} в который он уперекает римский народ [за то], что он приходил в смятение, когда Росций жестикулировал? И достаточно точно установлено, что он имел привычку соревноваться с [этим] самым актером [в том], смог ли бы тот выразить какое - либо высказывание различными жестами, а [он] сам произнести [его] с помощью разнообразных слов благодаря богатству языка. Это обстоятельство склонило Росция к такой уверенности в своем искусстве, что он написал книгу, в которой сравнивал красноречие с актерством. (13) [Это] - тот Росций, который был весьма любезен Луцию Сулле и был пожалован этим диктатором золотым кольцом. С другой стороны, [у него] была такая привлекательность и известность, что только он один, без товарищей, получил из казны тысячу денариев [в виде] дневного вознаграждения. (14) Известно, что также Эсоп, благодаря равному мастерству, оставил сыну двадцать миллионов сестерциев.
{27 Речь Цицерона в защиту Секста Росция из Америи. См.: Цицерон. Речи : в 2 т. М., 1962. Т. 1.С. 5 —43.}
Но что я говорю об актерах, когда Аппий Клавдий, муж-триумфатор, который вплоть до.старости был [жрецом]-салием, заслужил славу [за то], что лучше всего приплясывал среди [своих] товарищей-[жрецов]? (15) И прежде чем я отойду от [рассказа о] пляске, я добавлю, что в одно и то же время у трех знатнейших граждан было не только влечение к пляске, но также, если угодно богам, [была] сноровка [в танцах], которой они гордились, [а именно] - у бывшего консула Габиния, недруга Цицерона, потому что Цицерон еще и открыто возражал ему; и у Марка Целия, мужа, замеченного в беспорядках, которого защищал тот же [самый] Цицерон; {28} и у Лициния Красса, сына того Красса, который был убит в Парфии.
{28 См.: Там же. Т. 2. С. 155-180.}
(15 , 1) Однако [о том], что [пора] перейти от [рассказа о] пляске к [рассказу об] излишестве морских припасов, мне напомнило имя [семьи] Лици - ниев, о которых достаточно известно, что они были прозваны Муренами, потому что восхищались этой рыбой. (2) Это мнение разделяет Марк Варрон, утверждая, что Лицинии [были] названы Муренами таким же образом, каким был прозван 'Ората' [Гай] Сергий, потому что самыми любимыми у него были рыбы, которых называют аураты. (3) [Это] - тот [Гай] Сергий Ората, который первым имел бани с душем, первым устроил устричные отмели в Байях. первым присудил наилучшие вкусовые качества лукринским устрицам. Был же он из поколения того красноречивого Луция Красса, который, [о чем] извещает также и Цицерон, слыл довльно суровым и мрачным [человеком].
(4) И, однако, этот Красе, муж - цензорий - ведь он был цензором вместе с Гнеем Домицием, так как считался красноречивым больше других и был первым среди славнейших людей, - однако и он, одетый в черное, оплакал, как дочь, мертвую мурену в пруду своего дома. (5) И это не осталось незамеченным, ибо [его] товарищ в сенате Домиций предъявил ему [обинение за] это как безобразное преступление. И Красе не устыдился это признать, но сверх того цензор даже похвалился, если только [подобное] угодно богам, заявляя, что он совершил благочестивейшее и душевное дело.
(6) Пруды же, весьма наполненные ценнейшими рыбами, держали те римские благороднейшие принцепсы, Лукулл Филипп и Гортензий, которых Цицерон называет рыбозаводчиками. Еще и такое есть сообщение, которое Марк Варрон приводит в книге о сельском хозяйстве, [что] Марк Катон (который потом погиб в Утике), так как по завещанию Лукулла был оставлен наследником, продал рыб из его пруда за сорок тысяч [?сестерциев].
