На соске.
Тем же движением.
Виски Кавалера испариной выморосились. Засолонело во рту.
Блуд безблудный одолел. Кавалер выпростал навстречу старухе млечное плечо из сорочки, подался к ней неумело.
Любовь будто не заметила, охолодила взглядом, кратко опустив руки, молча велела лежать.
Кавалер лёг. Смотрел неотрывно на гостью снизу вверх
Будто в зыбун провалился - от сапожных подошв до подвздошья. Дернешься - глубже уйдешь. По бедра, по колено, по груди, по горло, по лобные доли. А там и - амба!
Все на свете ложь и трясина, все зыбкость и фата-моргана, лишь упрямый клевок ее иссохших пальцев на твердом сосце - истина ненасытная.
Суставы из пазух выскочили, жила яремная на шее взбухла и забилась, в паху стыдная натуга дрогнула, налилась и опала.
Старуха закрыла книгу, положила на край простыни.
- Ну, Господь с вами, детонька. Поправляйтесь. Всему свой срок.
Сухо поцеловала в лоб, встала и вышла вон.
Кивнула старшему брату.
- Проводите.
Прошаркал туфлями кожаными нерасторопный лакей, о порожек спальни зацепился.
- Не надобно ли чего, барич?
Уже на лестнице старший брат услышал прежнюю горячую речь Кавалера:
- Кипятку, мыла, чистого белья, живо!. Прежнее - сожги. Флакон полыни таврической и пожрать чего-нибудь. Окна отвори. Душно.
- Сей секунд, - ответил раб, бросился исполнять.
Переменчивый ветер вторгся в разомкнутые рамы. Погода обеспокоилась, смутилась, болотным теплым дурманом дунуло с дальних окраин Москвы.
Кавалер присел на край постели, дышал хорошо.
Без лишней мысли поднял брошенную душещипательную книжку.
Секретная записка выпала в ладонь.
Развернул и спрятал в жарком кулаке, как вор - монету.
Два слова выведено было убористым почерком поперек листа по косой линейке:
'Приходи вчера'.
С яростью натирая мочальным жгутом молодое тело, подставляя еле зримый пушок на щеках острой бритве, Кавалер вспоминал слова эти, как заклинание.
Ежели хочешь избавиться от наваждения похотного или отчураться от русалки или еретицы, что в дырочку от сучка на крышке гробовой подглядывает, то скажи ей два слова 'приходи вчера' и отступится пакость, не в силах исполнить урока.
Нежная нечисть улыбается и завтра бросает камень, убивая птицу вчера.
Господи Вседержитель! Свежо к вечеру. Как жить-то хочется! Как дышится вольной глоткой!
Вымоюсь дочиста, оденусь красно, пойду гулять по Москве запросто!
30. Свечи человечьи.
Москва меж тем завязывала глаза татарской полосой, белила полотна, разжигалась без жениха.
