не оправдывает подобной меры, и она быстро бы ее обнаружила и заартачилась. А со связями, которые она поддерживает...
– Или поддерживают ее.
– ... хорошо бы мы выглядели. Нужна максимальная сдержанность. Она знакома чуть ли не со всем высшим светом. Например, она опознала тело, но ее имя не будет упомянуто. Будет сказано 'лицо из его окружения', вот так. В этих кругах нашим полицейским сапожищам делать нечего. В то время...
– ...как элегантный джентльмен моего калибра...
– Совершенно верно. Вы точно себя описываете, Бурма.
– Ну ладно, ближе к делу. Допустим, я представителен. Об этом действительно многие говорят. И в любом случае, похож на кого угодно, только не на фараона. Да и тем лучше. Но я не джентльмен. Если бы был джентльменом, то отверг бы ваше предложение и выставил вас за дверь.
– А будь я фараоном, настоящим фараоном, тем, кого зовут истинным фараоном, я не потерпел бы ваших колкостей и пяти минут.
– Хорошо. Теперь, когда мы оба душу отвели, скажите, какие есть наводки?
– Женевьева Левассер, как вы уже знаете, проживает в отеле 'Трансосеан'. И это вы знаете. Апартаменты номер 512. Это на самом верху, но ничего похожего на мансарду.
– Постельки удобны?
– Я не направляю вас туда похрапеть.
– Кто говорит вам о храпе? Работает у Рольди, в высокой моде?
– Да, манекенщицей.
– Ясно. Что мне надлежит предпринять?
– Завоевать ее благосклонность.
– Под каким предлогом?
– Я думал, что Нестор Бурма достаточно находчив.
– Не всегда. Но попытаюсь что-нибудь придумать. Сколько ей лет?
– Тридцать, но выглядит на двадцать пять.
– Значит, тридцать пять.
– Нет, тридцать.
– Пусть будет тридцать. Даже если тридцать пять, я не откажусь. Хорошо. Постараюсь завоевать ее благосклонность, как вы выражаетесь.
– Это будет приятная работенка, вы не находите?
– Не то слово.
– В любом случае, держите глаза открытыми и если что заметите...
– Старик, если я что замечу и если в этот момент... Я взял один из снимков и постучал по нему пальцем.
– ...мне придется выбирать между парой ваших усов и этой парой грудей...
– Вы выберете вознаграждение, – оборвал он. Я поднял брови:
– Как говорится, шутки в сторону, не так ли? Каково же это вознаграждение?
– Три миллиона.
– От общества друзей шедевров живописи или чем-то в этом роде?
– Да.
– Прекрасно. Липовое общество и липовое вознаграждение, как и картина, найденная на Ларпане вместо бронежилета.
– Не совсем так.
– Да что там! Разве это не спектакль, который должен посеять сумятицу среди похитителей картины, и побудить одного из них выдать всю шайку? И тот, кто картину сдаст (если сдаст), попадет впросак и ему придется долго чесать у себя в затылке, чтобы получить хотя бы ломаный грош. Разве нет?
– Ну-ну, – произнес он неопределенно. – Я уже вас поправил. Я сказал: не совсем. В противном случае вознаграждение материализуется и попадет в карман честного человека, если именно честный человек сможет вернуть или добиться возвращения картины.
– Значит, у меня есть шансы? Он ухмыльнулся:
– Гм... Скажем, половина на половину.
– От трех миллионов даже пятьдесят процентов – это заманчиво.
– Сколько же, в этом случае, стоит сама картина? – спросила Элен.
– Много сотен.
– Черт возьми!
– Именно так!
