Он по-дружески кладет руку мне на плечо. В этот момент мне хочется уткнуться в него и разреветься. Мне, которая никогда не давала волю своим чувствам, не считая тех лет, что прожила с Элмхерстом. Мне хочется плакать от жалости к себе. Я думаю о минувших годах и неизвестности, которая ожидает меня в будущем.
Гневный голос Филомены заставляет нас вздрогнуть. Мы резко отскакиваем друг от друга.
— Вы ничуть не изменились. — Она с ненавистью смотрит на меня. — И преследуете каждого, кто окажется рядом с вами, леди Элмхерст?
— Филомена, поверь мне…
Она не дает мне договорить:
— Довольно.
— Филомена, любимая, ты же знаешь, я бы никогда… — пытается успокоить ее Иниго.
— Нет, я не знаю. — Слезы катятся по ее щекам. — Сейчас мне кажется, что я совсем не знаю тебя.
Она поворачивается и уходит в дом.
— Мне очень жаль. Должно быть, эти слова звучат глупо и неуместно.
— Она просто… я имею в виду, что в ее положении… Черт, что она могла подумать? Прости, Каро, я должен догнать ее.
— Разумеется.
Он бежит в дом. Я остаюсь на террасе в полном одиночестве. По крайней мере так мне кажется, пока из черноты ночи не появляется темная фигура. От неожиданности я чуть не закричала. Конгриванс держит в руке бутылку. Кажется, он немного пьян. По его ухмылке я понимаю, что он все видел и слышал.
— «К добру ли эта встреча при луне, надменная Титания?» — с выражением произносит он.
— Добрый вечер, сэр.
Я поворачиваюсь и бегу в дом. Жаль, что нельзя вернуться на четверть часа назад и все изменить. Нет, жаль, что нельзя вернуться на несколько часов назад и все изменить.
Глава 12 Мистер Николас Конгриванс
Перед ужином я разваливаюсь в кресле и выпиваю почти целый графин бренди. Я стащил его из библиотеки Оттеруэла. Уверен, что после нашего разговора он хорошенько приложился к нему. Видимо, слуга знает свое дело. Когда я захожу в библиотеку, графин оказывается полным.
Бартон молча чистит мой фрак.
— Что ты рассказал ей?
Я прерываю молчание.
— Кому, сэр?
— Не прикидывайся идиотом. Служанке леди Элмхерст.
Он молчит и продолжает усердно водить щеткой.
— Я жду ответа.
Он откладывает щетку в сторону и протягивает мне фрак.
— Сказать по правде, сэр, мы вообще не говорим — ни о вас, ни о леди Элмхерст.
Велю убрать фрак.
— Душно. Я надену его перед тем, как буду спускаться к ужину.
Он внимательно смотрит на меня и переводит взгляд на графин.
— При такой скорости, сэр, боюсь, ваш спуск к ужину произойдет гораздо стремительнее, чем вы ожидаете.
— Попридержи язык.
Я наполняю бокал.
— Я слышал, репетиция была непростой, — произносит он после короткой паузы и протягивает мне шейный платок.
— Именно поэтому я и не хочу говорить о репетиции.
Мое сознание несколько затуманено выпитым бренди, однако я вновь возвращаюсь к затронутой теме:
— Я плачу тебе, Бартон, в том числе и за то, чтобы ты говорил обо мне с этой служанкой Мэри, или как ее там звать. Так почему же ты не отрабатываешь то, что получаешь?
— Я сделал все, что от меня зависело. Теперь ваш черед.
— Мой черед?
Я протягиваю руку и беру платок.
— Я пьян, но завяжу его лучше, чем ты трезвый. Булавку с изумрудом, если тебя не затруднит! Продолжай! Я с удовольствием выслушаю твой совет!
Я встаю и подхожу к зеркалу. Должно быть, это качаюсь я, а не зеркало. Мои руки не подводят меня. Завязываю платок. Идеально.
Бартон кладет булавку в мою ладонь.
— Я вспоминаю старые добрые времена, сэр, до того, как вы познакомились в Венеции с графиней. Так вот, к этому времени уже дело было бы в шляпе. Мы бы давно были в пути. Или уже на новом месте, где…
— Все идет по плану, Бартон, верь мне!
Странный призыв из уст мошенника, обращенный к другому мошеннику. Однако мы — союзники. По крайней мере мне всегда так казалось.
— Ведь ты не хочешь пропустить спектакль?
— Не хочу, — сэр. Конечно; не хочу. — Он бросает нежный взгляд на фальшивую бороду, аккуратно завязанную на старой подставке для парика, — Понимаю, сэр. А бренди?..
— Часть плана, Бартон. Часть плана.
Я решительно вкалываю булавку в платок.
— Фрак, сэр!
Он помогает мне надеть фрак.
— Благодарю, Бартон.
Я направляюсь к дверям. Превосходно. Я очень доволен собой. Моя походка тверда, как всегда.
— Сэр?
Он протягивает мне что-то черное. Не разберу, что это. У меня немного двоится в глазах.
— Что еще, Бартон?
— Ботинки, сэр.
Я опускаю глаза и вижу ноги в, чулках. Ах да. На ужин джентльмену пристало являться в ботинках.
Обеденный стол красного дерева в гостиной Оттеруэла то опускается, то поднимается. Странно. Издалека я слышу собственный голос. Очень красноречиво рассуждаю о пьесе и актерском мастерстве. Никто и не догадывается, что я пьян. Все внимательно слушают и кивают головами.
Лишь одна дама хранит молчание. Она сидит чуть поодаль, на противоположной стороне стола. Обращаясь ко всем, я не отрываясь смотрю на нее. Стол продолжает качаться, зажженные свечи причудливо прыгают, и только одна она неподвижна, словно Полярная звезда. Я не вижу никого, кроме нее.
Кэролайн. Что же мне делать, что вообще происходит со мной? Точнее, что она делает со мной? И почему она так холодна ко мне? Я нахожу решение. Красного вина. Еще красного вина.
Мы идем в гостиную пить чай. Миссис Гиббоне пылко говорит о чем-то. Я не понимаю о чем, но это чрезвычайно оживляет атмосферу.
Возвращаюсь в столовую за бутылкой, которую я спрятал за гобеленом. Этой хитрости я научился в те
