был.
Нужно было нажать кнопку звонка. Или не нужно? Что произойдет, когда я сделаю это? Музыка наверняка смолкнет. Потом я услышу шаги. В двери нет глазка, и Женя спросит, кто это. Наверняка решит, что вернулась Елена Викторовна. А может, не будет подходить. Но предположим, он все-таки откроет мне дверь. Что я скажу ему? Спрошу, кто, кроме него, есть в квартире? Я вспомнила силуэт в темном окне. Кто бы там ни прятался, Женя предпочел его запереть. Ту дверь он запер еще до того, как отправился отвечать на звонок. Он не знал, кто стоит на лестнице. Значит, предпочитал спрятать своего гостя (или гостей) от кого угодно. Так же он поступит на этот раз. Он даже не впустит меня в квартиру.
Я подняла руку и приготовилась нажать на кнопку звонка. Сейчас я их спугну. Они слушают музыку, значит, чувствуют себя неплохо. Женя (и кто там еще?) торжествуют, что так ловко отчитали меня и Елену Викторовну. Но кто бы там ни прятался, вряд ли это Роман. Маленький полный блондин? Скорее, высокая стройная блондинка.
Мне вдруг стало смешно. Я вела себя, как образцовая ревнивая жена, которая выследила свое горе и теперь приготовилась застукать его на месте преступления. Рука опустилась сама собой. Нет, конечно, это бессмысленно. Мне даже порог переступить не позволят. Все игры окончены. Еще сегодня (уже вчера) утром, в лесу, Женя был откровенен. Я довела его до истерики, он многое мне рассказал. Правду или нет? Я все-таки не могла представить его в роли убийцы. Так что, вернее всего, он говорил правду. Его отослали со студии для разговора с Митей. Теперь мне казалось, что разговор этот был не так уж важен. Возможно, его просто хотели убрать подальше. Когда Женя вернулся, все было уже кончено. Возможно, это было для него потрясением. А если верить его рассказу, он так ничего и не узнал. Просидел на студии до часу, потом был какой-то звонок (чей, откуда?), и Женя поехал сюда. Его отвез продюсер.
Это – то, что он рассказал мне. Но мне же, и в присутствии Елены Викторовны, он начал врать. Что тут сыграло роль? Что я явилась не одна? Или то, что ему намылили шею за вчерашнюю откровенность? Или… то, что в соседней комнате кто-то был, и возможно, подслушивал?
Я снова приложила ухо к двери. Теперь не было слышно даже музыки. Может быть, там легли спать? Время позднее. А вот мне спать вовсе не хотелось. Я стояла, прислушивалась, и с каждой минутой мне все сложнее было заставить себя нажать на кнопку звонка. Чудесная ситуация! Причем я добровольно в нее попала. Что мне теперь оставалось делать? Расположиться на ночлег в подъезде, за компанию с крысами? Дождаться рассвета и идти голосовать на шоссе? Или сделать это прямо сейчас, в… Я взглянула на часы. Ну да, в половине третьего ночи! Мне гарантированы неприятные приключения.
Я спустилась на один пролет и выглянула в окно на площадке. Оно выходило на другую сторону дома. Внизу горел фонарь, и я рассмотрела детскую площадку, более похожую на обломки авиакатастрофы, несколько старых деревьев, мусорные контейнеры. Все это медленно светлело, покрываясь часто сыплющимся снегом. Снегопад начался только что, пока я подслушивала у дверей. Ветер неожиданно утих, и снег падал почти отвесно.
Где-то внизу, во дворе, глухо хлопнула дверь. Я подалась вперед, пытаясь разглядеть, что могло издать этот звук. И увидела – уже запорошенный свежим снегом двор неторопливо пересекал мужчина с двумя мусорными ведрами. Он остановился у контейнеров, выбросил мусор и тщательно выколотил оба ведра. А затем так же неторопливо двинулся обратно. И скрылся где-то под стеной дома. И тут я поняла – в этом доме у квартир существовали черные ходы!
Это было так просто – отчего же я прежде об этом не подумала? Я прикинула про себя, какой вход ближе к комнате, где обитает Женя, – черный или парадный? Получалось, что черный. И кроме того, та дверь наверняка выходит на кухню – так было во всех старых квартирах, где я побывала. Если все окна по фасаду темны, то все равно, где-то должен гореть свет. На кухне, например. Там, где сейчас наверняка сидит Женя со своим гостем.
Я быстро сбежала по лестнице, пересекла двор-колодец и долго искала обходной путь, чтобы попасть на другую сторону дома. В конце концов нашла – это оказалось весьма непросто, пришлось обогнуть два соседних здания. Остановившись в тени деревьев, подальше от света фонаря, я сориентировалась. Это было просто – свет горел только на пятом этаже и на третьем. На третьем светились сразу два окна, но видно было, что за ними – одно и то же помещение. Кухня, видно, была огромная.
Черная лестница оказалась очень тесной – из-за того, что вся была заставлена огромными мешками из грубой оберточной бумаги. Я заглянула в некоторые из них, пока поднималась. Везде был строительный мусор – дранка, куски штукатурки, обломки паркета. Кто-то делал основательный ремонт, а за вывоз мусора платить не желал. Я поднималась, шарахаясь от этих грязных мешков и от обросших грязью перил, и думала, что, если тут кинуть спичку – дом выгорит от подвала до чердака. Наконец я подобралась к площадке третьего этажа. Она была совсем узенькой, а тут еще эти мешки. Я даже перестала оберегать свою куртку – все равно рукава давно испачкались в пыли и известке. Облупленная, выкрашенная красноватой краской дверь была настолько грязной, что я побрезговала приложить к ней ухо. Но тем не менее услышала голоса.
– Так, по-твоему, обе врут? – громко спросила женщина.
Голос показался мне слегка визгливым. И слегка знакомым. Я ужасно боялась нагнуться поближе к двери – вокруг стояли мешки, и если я свалю хотя бы один…
Рука, которой я для равновесия опиралась о стену, затекла и дрожала от напряжения. А может, от волнения. Я услышала Женю, он говорил очень быстро и невнятно. Мне показалось, что он несколько раз заикнулся, но это меня уже не удивило.
Женщина его перебила:
– Да зачем ей врать?
– Она просто меня ревнует! – уверенно и громко ответил Женя.
Я прикусила нижнюю губу. Вот же гад. И с кем это он беседует? Голос был молодой, злой и уверенный. Кажется, других гостей у Жени не было. Только эта женщина. Может быть, постучаться? Не убьют же они меня, в самом деле!
– Надя ревнует, а эта вторая что – тоже?! – язвительно поинтересовалась гостья.
И тут я узнала голос. Узнала, как только прозвучала эта, уже хорошо знакомая интонация. Там была Юля. У меня дыхание замерло, когда я это поняла. Хотя ничего удивительного тут не было, ведь она вы- крала у меня адрес и телефон Жени. Могла созвониться с ним, договориться о встрече. А могла явиться и без предупреждения. Только вот зачем? Зачем? Пока их разговор не казался мне интимным. И тем более – не ощущалось, что собеседники испытывают друг к другу симпатию. Особенно Юля – она рвала и метала, судя по яростным интонациям:
– Да я же все слышала через стену! Ты им лапшу на уши вешал, и ревность тут вообще ни при чем! Они говорили только об Иване!
– Ты, значит, подслушивала, – сказал Женя, а потом произнес что-то неразборчивое.
Юля с вызовом подтвердила:
– Ага, нехорошо себя вела! Использовала стеклянную банку, там их полно! Я приложила ее к стене напротив того места, где стоял ты, и очень хорошо тебя слышала! Как у тебя язык повернулся соврать, что Ивана в студии не было?!
– Да брось, Юль, – с раздражением ответил Женя. – Ты знаешь об этом не больше других.
– Как это не знаю?! Да он мне звонил оттуда!
– Откуда тебе знать – оттуда или нет?
Наступила тишина. А потом я услышала ни с чем не сравнимый грохот бьющейся посуды. Один раз, другой, третий. Громкий жестяной удар – наверное, Юля швырнула об пол миску. А затем нечто врезалось прямо в дверь, за которой я стояла, и у меня было такое чувство, что попали в меня. Я даже пригнулась и отпрянула, но, к счастью, не упала. Впрочем, за этим грохотом мое падение на мешки прошло бы незамеченным.
– Прекрати, сука! – крикнул Женя. Я слышала громкую ругань и звуки борьбы. Потом вскрикнула Юля – голос раздавался теперь совсем рядом с дверью, шел снизу – наверное, он в драке повалил ее на пол.
– Ты меня не одурачишь! – выкрикнула она с отчаянной ненавистью. – Иван звонил мне со студии, и он бы никогда не посадил в машину шлюху, сволочь ты, Женька, потому что на даче его ждала я! Ты понял, я! И я пойду в милицию, и все расскажу! Я теперь все поняла – вы его убили! За что, за что?!
Раздался громкий шлепок, и ее голос сорвался на визг. Потом стало очень тихо. Я стояла под дверью,
